Один человек может нанести ущерб другому как активными действиями, так и бездействием — в момент, когда необходимо что-то предпринять. Об этом говорилось в трактате Бава Кама.
Как разделить имущество по справедливости, правильно обменять валюту?.. Как следует поступать, чтобы права работодателя были защищены?.. Об этом шел разговор в трактате Бава Мециа.
Однако бывают случаи, когда ущерб наносится и самой ситуацией, в которой люди находятся. В частности, это может быть связано с землей, на которой живет человек, с его владениями — квартирой, домом, земельным участком... Например, из окон квартиры ее обитатели могут видеть, что делают их соседи. И это — нарушение прав индивидуума на защищенную от постороннего вмешательства частную жизнь.
Отметим, что за пределами двух предыдущих трактатов раздела остается не только эта, но и многие другие проблемы
Земля, допустим, захвачена, и никто об этом не знает.
Можно ли продать земельный участок любому человеку, или покупатель должен принадлежать определенной группе людей?
Кто имеет право наследовать земельные участки?
Анализ этих и подобных им вопросов в трактате Бава Батра завершает разбор всего комплекса проблем, связанных с установлением справедливости в имущественных, материальных отношениях между людьми.
Элиягу Эссас
Тему первой главы, посвященной в основном строительству стен, разделяющих частные владения, ответственности за сохранность этих стен и за возможный ущерб, причиненный их падением или нанесенный в результате их отсутствия, задает Мишна.
Напомним, что ущерб, как говорилось во Введении к трактату, можно нанести ближнему и тем, что его частная жизнь открыта постороннему глазу.
Возникает вопрос: как быть, если два дома стоят в общем дворе, и один из соседей хочет возвести разделяющую этот двор стену, чтобы отгородиться от непрошенного наблюдения из соседских окон?
И еще. Если оба соседа согласны возвести стену, но один планирует сделать ее массивной, а другой — тонкой, один — низкой, другой — высокой, существуют ли конкретные законы, разрешающие подобные конфликтные ситуации?
В Мишне читаем:
Два соседа, (выразившие) согласие построить во дворе разделяющую стену, возводят ее посреди (двора, и каждый жертвует половину площади основания стены. Размеры и материалы) по обычаю данной местности.
И также на земельных (типа садовых) участках, в местности, где принято возводить забор, один может заставить другого (соседа) возвести забор (поделив между собой расходы). Там, где заборы строить не принято (не обязательно), (тот, кто хочет) строит (забор) сам и на своей территории.
Талмуд исследует вопрос: почему использованное в тексте оригинала Мишны слово мехица мы понимаем в значении — “стена”? Ведь можно предположить, что речь здесь идет о любом способе разделения территории. Скажем, о линии на земле. Или — веревке, натянутой между двумя столбами, а на ней ленточки висят, что тоже было бы вполне очевидным разделением.
Но вот здесь-то Талмуд и вводит понятие ущерба, который может быть нанесен посторонними взглядами.
При этом на основе различных законов, требующих возведения стен, приводится целых шесть доказательств, что чье-то наблюдение за человеком, который находится на своей территории, — нанесение ущерба.
Даже когда человек ремонтирует крышу своего дома, его сосед имеет право потребовать, чтобы по периметру крыши воздвигли стенку (пусть, очень тонкую), благодаря существованию которой невозможно сверху заглянуть в окна чужого дома.
Гемара продолжает обсуждать проблему, связанную с вольным или невольным подглядыванием, и вообще — наблюдением за частной жизнью соседа.
Возникает вопрос: если непрошенное наблюдение наносит ущерб, почему тогда Мишна говорит о случае, когда ближайшие соседи оба приходят к соглашению построить стенку (см. лист 2). Ведь даже если один из них противится этому, другой имеет право требовать возведения стены (за счет обоих), чтобы защитить себя от ущерба.
Конечно, бывает и так. Но Мишна берет неясный случай, когда общий двор, к примеру, очень мал и при разделении надвое окажется меньше необходимого минимума. Этот минимум в Гемаре определен как площадь, менее 4 х 2 метра. При разделе получается, что на долю каждого из соседей приходится территория меньше четырех квадратных метров. Поэтому заставить соседа разделить такой маленький двор нельзя. Следовательно, для случая, когда общий двор слишком мал, Мишна сформулировала закон правильно.
По ассоциации Мишна переходит к обсуждению размеров двора Иерусалимского Храма. В частности, мы узнаем, что высота от пола до потолка в Храме была 20 метров.
Поскольку предметом обсуждения были Первый и Второй Храм, Талмуд приводит постановление, высказанное равом Хисдой (один из крупнейших Учителей Вавилонского Талмуда; 3‑й век):
Нельзя разрушить синагогу до тех пор, пока не построена новая (другая).Казалось бы, это очевидно. Однако в реальной жизни могут возникать различные обстоятельства, поэтому Гемара пытается глубже проникнуть в суть этого постановления и приводит две лежащие в его основе причины.
Первая — пренебрежение и халатность (или лень), которые приведут к тому, что другую синагогу вообще не построят (укрепится привычка молится в домах и каких-либо случайных местах).
Вторая — не будет места для нормального проведения молитвенной службы.
Гемара задается вопросом: какова разница между этими двумя причинами? Ведь каждая из них сама по себе достаточно ясно показывает, что разрушать синагогу до строительства новой следует запретить.
И приходит к такому выводу. Если в том или ином городе есть, скажем, две синагоги, вторая причина становится неубедительной. Но первая и в этом случае остается в силе.
Окончательная формулировка закона оказывается достаточно гибкой: если община планирует строительство новой синагоги, разрушить старую синагогу разрешается, но лишь при условии, что на возведение новой отпущен ограниченный срок.
В развитие темы строительства новой синагоги вместо старой (см. лист 3), Талмуд приводит историю. В ней рассказывается о человеке, который убил предводителя Иудеи и назначил на его место себя.
Отметим, что речь идет о “царе” Гордосе (hордос), известном в русской культуре под именем — Ирод (1‑й век до н. э.). Отец Гордоса занимал при правителях Иудеи важный административный пост. Будучи идументянином, для вида он принял еврейство. Однако в доме его еврейский закон не соблюдали.
Уже в 26 лет Гордос стал главным сборщиком налогов Галилеи. Налоги собирались для римской империи.
Однако у Гордоса были собственные планы. Заручившись поддержкой Рима, он совершил вооруженный переворот и уговорил римлян назначить его “царем”.
Гордос безжалостно убивал каждого, кто, по его подозрению, мог посягнуть на его власть. Первыми в его “черном списке” оказались Учителя, которые понимали, что всю жизнь будут преследовать Гордоса слова Торы: “Из числа братьев своих (то есть — евреев) поставь над собой царя” (Дварим, гл. 17, ст. 15).
Впрочем, одного Учителя, по имени Бава бен Бута, Гордос не убил. Он ослепил его и сделал своим советником.
Талмуд рассказывает, как в какой-то момент, то ли испытывая особенно острые муки совести, то ли из желания сблизиться с народом, которым он руководил (понятно, что его зверства не помогали завоевать народную любовь), Гордос пришел к Баве бен Буте — “каяться”. И спросил его: существует ли возможность исправить то, что он натворил.
— Ты потушил свет в мире (убил многих Учителей), — ответил ему Бава бен Бута, — Займись теперь восстановлением света: перестрой Храм, сделав его величественным.
Так Гордос и сделал. Несмотря на строжайший запрет римлян, он перестроил Храм, покрыл его стены самым дорогим мрамором с отдельными фрагментами из драгоценных металлов и камней.
Приведя эту историю, Талмуд выдвигает вопросы.
Во-первых, как Гордосу удалось уничтожить всю династию правителей Иудеи, сделать так, чтобы не было ни одного наследника, способного оспаривать его право называть себя царем? Точнее — как все это допустил Всевышний?
Во-вторых, почему Бава Бен Бута дал Гордосу мудрый совет да еще подсказал, как обойти запрет римлян (об этом читаем в Гемаре)? Ведь этим он фактически помог злодею очиститься от преступлений.
На это Талмуд отвечает: предыдущие правители, наследники доблестной семьи Хашмонеев, победивших греков, сами явились узурпаторами, возомнившими себя царями. Ведь были они из рода коэнов (то есть принадлежали колену Леви), а царем у евреев может быть только представитель колена Иегуды.
Бава бен Бута понимал, что вытаскивать Гордоса “из духовной петли” — плохо. Но прежде всего он думал об интересах его народа в целом. В тот момент (вторая половина 1‑го века) возникла насущная необходимость вдохнуть в упавший духом еврейский народ хотя бы крупицы оптимизма. И ради этого Бава бен Бута пошел даже на то, чтобы частично “обелить” имя злодея Гордоса.
Перед оставшимся в живых Учителем возникла, как видим, весьма непростая дилемма. И, обсуждая ее, Талмуд закладывает основы для решения подобных проблем в будущем. Мы, конечно же, не имеем ввиду, что надо всегда поступать так, как поступил Бава бен Бута. Идея здесь иная: Талмуд учит, что подобно Баве бен Буте, всегда следует делать выводы на основе анализа конкретной ситуации Этот Учитель ради того, чтобы поднять дух своего народа, был готов пожертвовать собственным добрым именем.
Возвращаясь к теме первой главы, Талмуд анализирует проблемы, связанные со строительством разделяющей двор стены. Напомним, что эта стена возводится для того, чтобы ликвидировать возможность даже “взглядами” вторгаться в частную жизнь.
Один сосед может заставить другого участвовать в расходах на строительство.
Допустим, стена уже есть, но она разрушилась. Какие возникают следствия?
По этому поводу Мишна формулирует закон так:
Если стена, разделяющая двор, обрушилась, закон обязывает соседей восстановить ее — до высоты 4 амот (2 метра). Если стену восстановили и возник спор — кто сколько заплатил (то в силу вступает презумпция нормального поведения), считается, что все заплатили, пока один из соседей не приведет доказательства, что другой — не платил.
Строить (стену) выше 4 амот закон не обязывает.
Эту Мишну Талмуд использует для обсуждения юридических сторон “нормального, обычного поведения”.
Например, кредитор требует с должника долг. Ни у того, ни у другого нет доказательств. Поверим ли мы должнику, который заявит: “Деньги я вернул еще до окончания срока выплаты долга”? Ведь “нормальные” люди, как правило долг до окончания срока не возвращают. Или мы должны прислушаться к логике должника, который скажет: “Понимаю, сколь сомнительно мое утверждение. Что мне стоило сказать, что я вернул деньги сразу по окончании срока? Но я не хотел лгать. И поэтому выдвинул сомнительное утверждение, ибо стремился к истине”.
Следует ли нам полагаться на такую логику?
Этот вопрос очень непрост. Его продолжают обсуждать даже после того, как в Шульхан Арухе (Кодексе еврейских Законов) была дана точная формулировка.
Очертим основные рамки выводов из этого обсуждения.
Если кредитор потребует вернуть долг до окончания срока, должник может настаивать лишь на том, чтобы выплату отложили. Но ему не поверят, если он скажет: “Я недавно долг уже вернул”.
Если же кредитор пришел после окончания срока, возникают сложные проблемы, связанные с тем, кто из сторон (кредитор или должник) обязан принести клятву. В одних случаях — кредитор (и тогда он возьмет с должника деньги), в других — должник (и будет освобожден от уплаты долга).
Напомним, что речь идет о случае, когда ни у одной из сторон нет доказательств.
Как оградить частную жизнь от постороннего вмешательства, если речь идет не об общем с соседом дворе, а об улице? Существуют ли законы, регулирующие эту проблему?
Представим себе и поныне распространенный на Ближнем Востоке тип домов. Как правило это частные одно- или двухэтажные здания с плоскими крышами, и крыши тоже используются как жилая площадь (пентхауз). Чтобы человек случайно не оступился, Тора требует в обязательном порядке сооружать по периметру крыши ограждение высотой в один метр (Дварим, гл. 22, ст. 8).
Однако, допустим, такие дома стоят по обеим сторонам улицы. Очевидно, что ограда высотой в один метр не спасает людей от чужих взглядов.
Возникает вопрос: может ли владелец одного дома заставить хозяина дома напротив, построить ограду повыше?
Речь, естественно, пойдет лишь о домах, которые расположены напротив друг друга.
Сказал Абайе (Учитель Талмуда — амора из Вавилона; 4‑й век): если два дома стоят друг против друга по обе стороны улицы, один из владельцев строит (за свой счет) ограду высотой в 2 метра, огораживая по периметру половину крыши, и второй строит такую же ограду, огораживая другую половину своей крыши со стороны улицы. Так, чтобы с любого места крыши на каждом доме ограда заслоняла обзор крыши соседа — или своя или соседская.
Талмуд исследует высказывание Абайе, выдвигая вопрос: почему он предложил такую схему (оградить с каждой стороны половину крыши)? Ведь и без того очевидно, как это следует делать в подобных ситуациях. Но, если бы Абайе сформулировал свою мысль иначе, мы решили бы, что один сосед предложил другому построить ограду по краю всей крыши, а он потом выплатит ему половину стоимости ограждения.
Но хозяин второго дома в таком случае вправе резонно ему возразить, ссылаясь на то, что крыша своей тяжестью, пусть медленно, но разрушает дом. Так что, дело тут даже не в деньгах.
Далее Талмуд обсуждает права одного соседа на то, чтобы заставить другого участвовать в строительстве даже в том случае, когда вероятность “постороннего наблюдения” у них не одинакова. Скажем, дом одного выше дома другого. Или — у соседей два двора, а дома построены на холме и стоят один выше другого.
Равны ли обязанности обоих владельцев или тот, кто находится в более выгодной ситуации имеет право заявить, что его доля в строительстве общей ограды должна быть меньшей?
Галаха (Закон) отвечает на этот вопрос так: если основание одного дома выше крыши другого, расходы на строительство ограды не одинаковы, но если — не выше, расходы делятся поровну, несмотря на то, что соседи подвергаются опасности вторжения в их частную жизнь в разной степени.
Очередная Мишна обсуждает ситуацию, в которой идет речь об обязанностях жителя двора (или города) по отношению к общим задачам соседей по двору или жителей города.
В Мишне читаем:
(Городские власти) имеют право заставить каждого из соседей дать деньги на строительство ворот и (установку) замков в ограде, (которая) огораживает двор...
(Точно так же городские власти) имеют право заставить (каждого жителя города) участвовать в расходах на строительство городской стены, ворот и (установку) затворов...
С какого момента человек считается жителем города (и на него распространяются эти обязательства)? После того, как он прожил (в городе) 12 месяцев. Однако, если человек покупает жилую площадь (квартиру, дом), он сразу становится жителем города.
Талмуд пытается понять — следует ли из текста Мишны о соседях, которые обязаны нести расходы на строительство ворот с замками, что Тора обязывает обносить забором каждый двор?
И выясняется, что иметь забор желательно, но при этом надо оставлять бедным людям возможность входить во двор, чтобы попросить цдаку (благотворительность, помощь нуждающимся).
Что касается проблем городской стены, когда Мишна прямо говорит, что можно заставить всех жителей города нести расходы по ее строительству, Талмуд приводит разные взгляды на ситуацию. Раббан (великий раввин) Шимон бен Гамлиэль (глава Верховного Суда; 2‑й век) выдвигает одно видение Истины, остальные Учителя — другое.
Раббан Шимон бен Гамлиэль говорит, что в случае, если город расположен далеко от границ государства (а, значит, опасности нападения бандитских групп с чужой территории нет), в строительстве городской стены нет необходимости.
Однако Учителя полагали, что бандиты способны проникать и в глубинные районы страны.
Конечно же, “кашу маслом не испортишь”. Городская стена никому не мешает — вероятность нападения бандитов на отдаленные от границ населенные пункты все же выше нуля. Возникает вопрос: почему Раббан Шимон бен Гамлиэль не считал необходимым строить стены в любом городе?
Ответ прост. Спор шел об оценке опасности и о стоимости строительства. Если существующая опасность нападения невелика, облагать налогом строительство стены не следует...
Эти проблемы горячо обсуждаются и в современном израильском обществе — все 54 года существования государства. А основы разрешения проблем заложены Талмудом.
Продолжая тему обязанностей жителей города, Талмуд выдвигает вопрос: как распределять налог на строительство городских сооружений (стена и т. п.)?
В этой проблеме просматривается несколько определяющих факторов.
Во-первых, налог можно взимать подушно, когда семья платит пропорционально количеству членов семьи.
Во-вторых, — пропорционально доходам, из расчета стоимости движимого имущества: деньги, оборудование дома и т.п.
В третьих, — пропорционально общему достоянию семьи, включая стоимость недвижимости (зданий и земельных участков).
Но Талмуд (а следом за ним — галаха) добавляет в очерченную формулу еще один элемент — степень выгоды, которую может извлечь, благодаря существованию общегородского сооружения, та или иная семья. К примеру, те, кто живет на окраине, нуждаются в городской стене больше, чем жители центральной части города.
В итоге выработана довольно сложная схема, учитывающая все четыре фактора.
Сделать так, чтобы налог взимался по справедливости, очень трудно. Во всех современных странах эта проблема — предмет ожесточенных дискуссий. Спорят экономисты, спорят политики...
Интересно, что Талмуд вводит здесь дополнительный критерий. Учителя народа (раввины и т.п.), которые имеют дело не с материальными, но — духовными ценностями, укрепляя в обществе стремление к справедливости, а, значит, и заручаясь тем самым защитой Небес от врагов, от уплаты налогов освобождаются. Проведение в жизнь такого постановления показывает, что общество, освобождающее Учителей от налогов, осознает высшую Мудрость, понимает, что судьбы людей зависят не от каменной стены, но от “стены” — духовной. А возведением духовной защиты и занимаются наши Учителя. Поэтому их и освобождают от налога, связанного со строительством стены материальной.
По какому принципу облагается налогом население, когда речь идет о сооружениях другого типа (не имеющих отношения к защите)? Например — о строительстве новых общегородских колодцев или проезжих дорог.
Тут налог берут со всех жителей города, включая Учителей и даже — с имущества, оставленного сиротам (что делается в самом крайнем случае).
В связи с этим Талмуд рассказывает историю, которая, на первый взгляд, может показаться странной:
Однажды Ифра Гурмиз, мать царя Шавура, передала раву Йосефу (великий Учитель, принадлежащий третьему поколению амораев в Вавилоне) кошелек с золотыми динарами, приложив записку: “Пусть деньги пойдут на исполнение великой мицвы (заповеди)”.
Рав Йосеф попытался проникнуть в смысл ее слов — “великая мицва”, стараясь понять, что они означают.
Абайе (амора следующего, четвертого поколения, в то время — ученик рава Йосефа; 4‑й век) сказал раву Йосефу: речь в записке идет о выкупе пленных и заложников; ведь, если на это берут деньги даже с имущества сирот, следовательно, это — великая мицва.
Такова история. А теперь попытаемся заглянуть на более глубокий уровень понимания этого текста.
Кто такая Ифра Гурмиз (пишется — hурмиз)?
В Талмуде говорится, что она — мать царя Шавура, о котором мы недавно читали в трактате Бава Мециа (см. трактат Бава Мециа, лист 119), что имя этого царя, известное из истории, служит символом “расщепленного на слои (этажи) Духовного Мира”.
Такое понимание Духовного Мира дает решение проблемы предопределения и свободы выбора (см. там же).
А теперь вернемся к матери Шавура. Иначе говоря, к очень высокому “порождающему” слою Творения. Слово hурмиз — чрезвычайно сложная грамматическая конструкция. И переводится на русский язык целой фразой — “дать намек (ремез в переводе на русский — намек, помощь в понимании) низшему слою, раскрывая понимание высшего слоя”.
Слово Ифра — это “приятность” (постижения), хен, как написано в комментарии Тосафот, составленном учениками великого комментатора Раши. И еще. В слове ифра содержится и намек — “пусть будет больше” (см. трактат Бава Мециа, лист 119).
То есть самыми высокими духовными слоями раву Йосефу была дарована особая “приятность” постижения космической Истины: величайшая заповедь — вернуть пленников и заложников.
Но разве это и без того не очевидно?
В том-то и дело, что — нет.
Как человек попадает в плен? Часто — по собственной неосмотрительности, допустив ошибку или сделав глупость... Но мы говорим даже не об этом. Разве это — не предопределено? С другой стороны, разве это не результат свободы выбора, пусть — ошибочного? Так стоит ли тратить деньги, в том числе — сиротские, на то, чтобы вмешиваться в замыслы Судьбы?
Ифра Гурмиз сообщает раву Йосефу (и нам): стоит, и сделать это необходимо. Потому что речь идет о возвращении из плена душ евреев. Из плена поклонения идолам. Выше этого ничего нет. Всевышний посылает душу в этот мир и ставит нас перед выбором. Мы можем вернуть душу из мира духовного мрака. Но будем ли мы это делать?
Напомним, что слово гурмиз (hурмиз) означает — “дарование нам постижения законов нашего мира как средства постижения устройства высшего мира”. Так мы узнали, что наверху, на Небе, ожидают и с благосклонностью принимают наши усилия, которые мы прилагаем, чтобы вернуть души. И также в слове ифра раскрывается желание Небес увеличить число людей, спасающих и возвращающих домой (к еврейскому народу) пленников и заложников.
И все-таки, почему именно Ифре Гурмиз было поручено раскрыть эту великую Истину?
Об этом мы узнаем позднее, встретившись с ней на листе 73 нашего трактата. Мы узнаем, что в имени Гурмиз скрыта определенная духовная субстанция, за которой — еще более глубинная, именуемая Лилит...
Обсуждая на предыдущем листе тему цдаки (пожертвование на доброе дело), Талмуд исследует вопрос: какие критерии определяют — надо ли давать человеку деньги из кассы общественной помощи?
Ясно, что из своих денег человек может давать цдаку, руководствуясь не слишком строгими правилами. Здесь же — иное дело, ибо речь идет о деньгах общественных.
Рав Гуна (амора, учитель Талмуда второго поколения; конец 3-го века) считает, что проверять надо только в том случае, когда бедняк просит еду — действительно ли он остался без пропитания. Когда проситель нуждается в одежде и пришел к распорядителю материальной помощи, скажем, в рваном пальто, он и так стыдится своего внешнего вида, и это служит доказательством того, что ему действительно необходима одежда.
Рав Иегуда (современник рава Гуны) говорит, что проверять, действительно ли нищий нуждается в еде, не следует. Ведь проверка займет какое-то время, а человек, возможно, страдает от голода. А вот потребность в одежде, по его словам, как раз необходимо проверять.
Галаха (Закон) следует определению рава Иегуды.
Далее Талмуд рассматривает обязанности общины по отношению к бедняку, который пришел в город. И устанавливает, что община должна снабдить его едой на две трапезы (буханка хлеба весом не менее полкилограмма). На ночь обеспечить ему ночлег, дать кровать и подушку (как минимум). Если бедный человек проводит в городе субботу, община обязана — или пригласить его на все три трапезы или дать еду, необходимую для трех трапез.
Уточняет Талмуд и то, каков минимум, который каждый еврей должен отдать на цдаку. В принципе полагается жертвовать одну десятую часть дохода. Если доход — невелик, это от цдаки не освобождает. Но в данном случае устанавливается абсолютная минимальная сумма, которую в те временя (3‑й век) в Вавилоне и Эрец Исраэль определяли как треть шекеля в год. Сегодня это выходит по несколько долларов в месяц.
Рав Аси (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3‑й век) сказал: заповедь цдаки “весит” как все заповеди, вместе взятые. Многие комментаторы пытались разъяснить эту, казалось бы, довольно странную фразу. Да, давать деньги на благотворительные цели, в первую очередь — на помощь бедным и на изучение Торы, чрезвычайно важно. Однако не так уж и очевидно, что одна эта заповедь равна всем остальным.
Великий раввин прошлого века — рав Йосеф Хаим (из Багдада), известный под именем Рабейну бен Иш-Хай, объясняет, что, жертвуя деньги бедному, ты спасаешь его от физической смерти (продлеваешь его дни). Если даешь на изучение Торы — спасаешь от духовной смерти. Поэтому все, что спасенный тобой человек будет делать в последствии, все исполненные им заповеди, будут записаны и на “твой счет”.
Талмуд приводит диалог раби Акивы (величайший Учитель Торы; конец 1-го — середина 2-го века) с римским военным губернатором Иудеи, которого звали, как написано в Талмуде, Турнус Руфус.
Спросил Турнус Руфус раби Акиву:
— Если Всевышний любит бедных, почему Он их не кормит?
— Чтобы мы, давая цдаку, имели возможность спастись от преисподней (очищая через цдаку свои проступки), — ответил раби Акива.
— Наоборот, именно из-за нее (цдаки) вы попадете в преисподнюю, — возразил Турнус Руфус. И пояснил свои слова притчей:
— Представь, царь наказал слугу, посадил его в тюрьму и велел морить его голодом. И вот появляется некто, кормит и поит этого узника. Какова будет реакция царя, когда он узнает о проявленной “инициативе”?.. Ведь ваша Тора называет вас, евреев, слугами Всевышнего. Как сказано: “Ибо у Меня вы — слуги” (Ваикра, гл. 25, ст. 55).
Ответил на это раби Акива:
— Расскажу тебе другую притчу. Однажды царь рассердился на своего сына, заточил его в тюрьму и не велел давать ему еду и питье. Но нашелся человек, который кормил и поил царского сына. Разве не пошлет царь подарки тому, кто снабжал его сына пищей и водой?.. А мы — сыны Всевышнего, как написано: “Сыновья вы у Всевышнего” (Дварим, гл. 14, ст. 1).
Этот диалог показывает глухоту римлянина к тонким духовным проявлениям. Слова что евреи — “слуги Всевышнего” определяют обязательства, которые евреи взяли на себя, приняв Тору. Слова “сыновья у Всевышнего” определяют отношение Творца к своему народу.
Римлянин не в состоянии постичь понятие рахамим (терпеливая доброта), что являет собой один из принципов Управления миром.
Далее Талмуд приводит случай с раби Йохананом (крупнейший Учитель времен Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век). Он увидел во сне, что его племянники потеряют в течение года 700 динаров (в переводе на современные денежные единицы — несколько десятков тысяч долларов).
Все 12 месяцев раби Йоханан побуждал племянников давать цдаку. И постепенно их пожертвования составили 683 динара. В конце года сборщик податей (римлянин) конфисковал у них 17 динаров.
Племянники боялись, что римлянин вернется и опять потребует деньги. Но раби Йоханан успокоил их, сказав, что они уже потеряли столько, сколько должны были потерять в этом году. И поведал о своем сне.
— Почему же ты не говорил о своем сне раньше! — обиделись племянники. — Уж лучше бы мы отдали все 700 динаров на цдаку!..
— Я хотел, чтобы вы выполняли мицву (заповедь) цдаки из чистых побуждений, — ответил раби Йоханан.
Из этой истории мы извлекаем урок: все, что человек не отдаст на цдаку (из положенных 10 процентов), заберет “римлянин”.
Обратим внимание на некоторые детали этой истории. Число “700” символизирует высшую задачу, высшую цель в духовном мире. “7”, как мы неоднократно писали, означает — “цель”. “Сотни” указывают на то, что речь идет о духовных мирах.
Числовое значение (гематрия) ивритского слова тов (в переводе на русский — добро) — 17. Так Талмуд объясняет племянникам раби Йоханана, а вместе с ними — и нам, что заповедь “делай добро” — высшая цель человеческой жизни...
Очередная Мишна определяет, какой двор делить стеной нельзя, даже если один из домовладельцев считает, что отсутствие разделительной ограды позволяет соседу наблюдать за его частной жизнью.
В Мишне говорится:
Не делят (общий) двор, если каждому из владельцев достанется (участок двора) меньше, чем четыре на четыре амот (примерно два на два метра).
И не делят поле, если каждому остается (площадь поля) меньше, чем необходимо для засева девяти кавов (зерна)...
Отметим, что кав — примерно два килограмма.
“Необходимой” площадью Мишна называет земельный участок в 1.000 квадратных метра.
Что касается двора, Гемара уточняет: помимо скромной площади в четыре квадратных метра, каждый домовладелец имеет право и на дополнительные четыре квадратных метра, которые предназначаются для погрузки и загрузки имущества. Таким образом, нельзя, чтобы каждому домовладельцу доставалось меньше восьми квадратных метра двора. Так определяет и закон — ѓалаха.
Далее Талмуд рассматривает проблемы, возникающие, когда во дворе или прямо к дому сделаны пристройки. Скажем, сарай или — курятник. Какие “права” у них? Добавляют ли они что-то к правам хозяина дома, который имеет свои восемь квадратных метра?
Многие, особенно те, кто начинает изучать Талмуд (или читать наши обозрения) удивляются, что величайшие умы нашего народа — наши Учителя, мудрость которых дает возможность выжить во все времена, в любой точке мира (Тору дал Всевышний, но, чтобы претворять в жизнь ее законы необходима мудрость ума и сердца), всерьез занимаются и проводят глубокий анализ проблем дворовых сарайчиков и курятников.
Перечислю лишь имена, встречающиеся на нашем листе: Раби Йоханан (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль), Рав Гуна (один из самых главных Учителей второго поколения в Вавилоне), Рав Хисда (ученик рава Гуны — один из крупнейших Учителей третьего поколения), Абайе (он и Рава — крупнейшие Учителя всего периода Талмуда), Рава, Раби Йегуда а-Наси (редактор всей Мишны)... Список дается не полностью.
Неужели их занимали проблемы владельцев курятников?
Безусловно. И не в меньшей степени, чем Устройство Мира (см. лист 8) или проблема свободы выбора (см. трактат Бава Мециа, лист 114). Их занимает и проблема справедливого разрешения спора о площади перед курятником. Ибо их интересует Истина (на иврите — эмет) и справедливость (на иврите — цедек). Во всем.
От проблем минимальных прав домовладельцев на общем дворе Талмуд переходит к анализу спорных ситуаций, которые возникают, когда одна из сторон препятствует, а другая — пытается сохранить возможность проходить между домами или — по дорожкам, протоптанным на частном поле.
Эти проблемы — достаточно сложны. Принимая решения, нужно делать выбор между интересами жильцов соседних домов, которые хотят пользоваться небольшим пространством между зданиями как принадлежащей им территорией, и интересами людей живущих в других, расположенных поблизости домах, которые хотят укорачивать себе путь, пользуясь пространством между зданиями или протоптанной на частном владении дорожкой.
Рав Иегуда (Учитель Талмуда второго поколения) приводит решение, принятое Равом (крупнейший Учитель Талмуда первого поколения; 3‑й век):
Если люди пользовались дорожками, протоптанными на частном владении, у владельца нет права ее перекрыть. Даже в том случае, если существует другой путь, но — более длинный.
Талмуд уточняет: даже если другой путь — более легкий (дорожка утрамбована) и более короткий, все равно нельзя запретить людям пользоваться дорожкой, по которой они привыкли ходить, потому что каждый имеет право сделать собственный выбор, ибо вопрос, какой путь короче и удобнее, субъективен: “то, что одному удобно и коротко, другому — неудобно и длинно”.
Такой элегантной фразой (в интерпретации комментатора Талмуда Ритвы — рабби Йом Тов бен Авраам; Испания; начало 14-го века) Талмуд определяет: сложности “устройства” человеческой души — неисчерпаемы.
И нам понятно теперь, почему Талмуд в этом месте, на первый взгляд — неожиданно, переходит к обсуждению высоких духовных вопросов.
Мы узнаем, что после разрушения Храма пророчество (в классической форме) прекратилось.
Храм был разрушен в 422 году до н.э. (в принятом летоисчислении). И только те, кто родился до этой даты, и после разрушения Храма могли еще обладать пророческим даром. То есть пророчества продолжались еще около 80-ти лет.
Но что же потом?
Некоторую способность видеть и ощущать больше других, обычных людей сохранили наши Учителя — то есть те, кто интенсивно работал, глубоко постигая Истину. Грани Мудрости, не постижимые “материалистическим” взором, могут открываться и людям, души которых стремятся к Творцу, через слова данные Всевышним в Торе и открытые Им предыдущим поколениям Учителей, стремятся к Истине.
Мы узнаем, что существует еще один, неожиданный канал, по которому с Неба — вниз приходит информация.
Сказал раби Йоханан:
С дня разрушения (Первого) Храма передан пророческий дар людям с ущербной психикой и детям.
Талмуд приводит несколько примеров. Перескажем один из них.
К раву Хисде (великий амора, один из самых крупных Учителей Талмуда третьего поколения) пришли ученики, будущие великие Учителя — Рами бар Хама и Рава.
Рав Хисда спросил сидящую в тот момент у него на коленях маленькую дочь, за кого из них она хотела бы выйти замуж. “За обоих”, — ответила дочка отцу.
Когда она выросла она вышла замуж за Рами бар Хаму. Прошли годы, дочь рава Хисды овдовела и на ней женился Рава...
Талмуд возвращается к теме раздела двора или участка в ситуации, когда сделать это невозможно — каждому останется слишком малая часть. Что же делать?
Рав Иегуда (амора второго поколения — великий Учитель Талмуда; 3‑й век) говорит:
Есть способ раздела. Тот, кто стремится к этому, имеет право сказать соседу: “Установи цену, и я — либо продам тебе свою долю, либо куплю твою, по установленной тобой цене”.
То есть, таким образом разделение будет справедливым. Ведь второй сосед, которому дано право назвать, казалось бы, произвольную цену, понимает: если запросит небольшую сумму, рискует потерять свой участок “просто так”; если же цена будет высокой, ему придется заплатить за долю соседа по завышенной цене.
В каких случаях один сосед может заставить другого делить имущество?
О подходе к проблеме мы уже говорили (см. лист 11). Однако на этом листе дан ответ на этот вопрос в более общих чертах. По сути, он сформулирован в Мишне, приведенной на листе 11, но здесь — уточняется:
Можно заставить делить пополам общее имущество только в том случае, если каждая доля сохранит “имя” (то есть — суть) целого.
Скажем, заставить совладельца разрезать пополам ткань можно, если каждый из отрезов достаточен для пошива какой-либо вещи. Так же — с участком земли. Половина надела должна быть пригодна для засева некоего, минимально разумного, количества зерна.
Это в случае, когда один совладелец стремится к разделу, другой — отказывается.
Что происходит, если оба совладельца согласны делить имущество?
Тогда, параметры, определяющие, сохранит ли половина “имя” (суть) целого, не имеют значение. Ведь желание — обоюдно.
В этом рассуждении Талмуда содержится очень важный совет, применимый в политической (а по существу — мировоззренческой) сфере, к разрешению ситуации, сложившейся на Ближнем Востоке.
Можно ли заставить Израиль поделить территорию Эрец Исраэль (от Средиземного моря до реки Иордан) между двумя государствами?
Не надо быть великим стратегом, чтобы понять: каждая из “половин” — не жизнеспособна. Ни с военной, ни с экономической, ни с географической точек зрения. Ни одну из половин нельзя будет назвать полноценным государством. И получается, что заставить делить землю пополам, нельзя. Нет такого права.
Что ж, скажут сторонники разделения территории, поддерживающие катастрофические соглашения Осло. Это верно, если одна из сторон противится разделению. Но, если обе стороны выражают согласие... В Мишне говорится прямо: если обе стороны — за разделение, делят имущество любого размера.
Что им ответить?
Оставим в стороне очевидный факт, что арабы в принципе отказывают Израилю в праве на существование. На какой бы то ни было территории. Напомним, что ООП — организация освобождения Палестины создана в 1964 г., за три года до Шестидневной войны, в результате которой к Израилю отошли определенные территории. Именно на эти территории претендуют палестинские арабы. Какие земли они собирались “освобождать” в 1964 году?
Отметим, что Талмуд дает и другое, более глубокое, решение проблемы. И оно не зависит от искренности или лживости арабских позиций.
В Мишне, помещенной на листе 11, говорится:
Если обе стороны согласны — делят любое имущество (даже маленькое), кроме (свитков) Святого Писания (Танаха).
Вот он — ответ. Если имущество имеет статус священного (на иврите — кодеш), его вообще нельзя делить. Ни при каких обстоятельствах.
Почему? Потому что те, кто им “пользуется”, на самом деле им не владеют. Оно принадлежит Всевышнему. Это Он — автор свитка, который должен сохранять свою цельность.
Все, что имеет святость, человек не имеет права делить. И Эрец Исраэль — неделима в принципе.
Продолжая тему предыдущего листа — о Торе и Эрец Исраэль — Гемара (Талмуд) сообщает, что раби Ами (один из самых выдающихся учеников раби Йоханана — крупнейшего Учителя Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век) в течение своей жизни написал 400 свитков Торы.
Однако известно, что для того, чтобы написать один свиток Торы, даже опытному соферу (переписчику текста Торы) требуется от семи до двенадцати месяцев. Очевидно, сообщение имеет иной смысл.
Гемара разъясняет: раби Ами 400 раз буквами Торы написал (а это непросто) одну фразу — “Тору повелел нам Моше (учить и соблюдать ее законы), (она —) наследие общины Израиля” (Дварим, гл. 33, ст. 4).
Эта фраза дает ключ к осознанию принадлежности к еврейскому народу. Ее-то и написал раби Амии 400 раз.
Но почему именно 400?
400 — числовое значение последней буквы алфавита, буквы тав. Графически она похожа на русскую заглавную букву “П”, ее левая “ножка” как бы смотрит вперед. И в этом — намек: последняя буква алфавита — не конец, мы смотрим вперед.
На этом листе мы узнаем и о том, что Рава (крупнейший Учитель Талмуда; 4‑й век) сказал своему коллеге, раби Зейре: в свое время раби Янай (Учитель великого раби Йоханана) посадил 400 виноградников. Как будто бы, это физически невозможно.
На это раби Зейра ответил: речь идет о минимальном размере виноградников, а это — пять саженцев.
Как объясняет знаменитый раввин времен Рамбама — Раавад (раби Авраам бен Давид; 12 век, Франция), раби Янай, посадив четыреста виноградников, ставил перед собой цель — внести собственный вклад в ишув Эрец Исраэль (то есть — в освоение Святой Земли).
Добавим к этому вот что.
Мы уже знаем значение числа 400. Но почему минимальный размер виноградника — 5 саженцев?
Вино (из винограда) — символ раскрытия глубин Торы. В Торе — пять книг (Пятикнижие)... Раби Янай хотел утвердить, что Эрец Исраэль навеки (число 400) станет местом, откуда будет исходить понимание глубин Торы.
Казалось бы, это очевидно. Но тут все не так просто.
Вспомним, раби Янай был учителем великого раби Йоханана. Их иешива располагалась в Тверии, у озера Кинерет. Жить там было трудно из-за неблагоприятного, влажного климата. Тем не менее, лишь в этом месте Эрец Исраэль в 3-м веке продолжали изучать Тору. Остальные Дома учения были разрушены. Римляне преследовали наших Учителей. Потом “милосердные” христиане довели дело до конца — до полного уничтожения всякой возможности изучать Тору на Святой Земле. Нетрудно понять, что пришедшие им на смену арабы, мягко говоря, не способствовали еврейскому образу жизни.
Прошло чуть больше тысячи лет после закрытия иешивы в Тверии, когда изучение Торы в Эрец Исраэль начало возрождаться (с 14-го века). И нет сомнения, что 400 виноградников (каждый — в пять саженцев) раби Яная помогли в этом...
От проблем изучения Торы Талмуд переходит к другой теме — по какому принципу следует установить порядок книг Танаха?
Понятно, первыми идут пять книг Торы. Затем, хронологически — книги Иегошуа, Шофтим (Судьи), Шмуэль и Мелахим (еврейские Цари).
Книга Мелахим заканчивается историей разрушения Храма. Следовательно, хронологически, за некоторыми исключениями, за этой книгой не должно быть других книг. Как же тогда разместить “оставшиеся” книги Танаха?
Всего, помимо Торы, в Танахе — 19 книг. Четыре из них здесь названы. Возникает проблема с пятнадцатью книгами.
Талмуд предлагает несколько подходов к проблеме. Один из них — хронологический. Другой — тематический. То есть Талмуд предлагает группировать книги по темам, а располагать их внутри группы — хронологически. Третий основан на внутренних связях между книгами, ибо внешне большинство этих книг — вполне независимы.
В итоге Талмуд остановил определенный порядок книг, которой принят и в наши дни.
Продолжая тему, посвященную книгам Танаха, Талмуд открывает нам имена авторов некоторых из них — там, где по тексту это не очевидно. И то, что мы узнаем, интересно и неожиданно.
Мы узнаем, например, что Моше Рабейну записал (под диктовку Всевышнего) не только текст Торы. Его перу принадлежит и книга Иова.
Пророк Шмуэль (по-русски его называют иногда — Самуил) написал не только ту книгу, которая носит его имя, но и две других: Шофтим и книгу Рут.
В свою книгу Теилим (Псалмы), состоящую из 150 отдельных текстов, царь Давид включил не только те, что основаны на его пророческом видении (состоянии), но и дополнительные, которые попали к нему, а до него были получены десятью другими людьми. В их числе — первый человек Адам (псалом 139), Малки Цедек (110 псалом), Авраам (89-й), Моше (от 90 до 100-го). Остальные шесть — из колена Леви, служители Мишкана (переносного Храма).
Помимо собственной книги, Иермиягу написал Мелахим и Кинот (или — Плач Иеремии).
Последняя книга Танаха Диврей а-Ямим (Хроники) частично, до времен его смерти, написана Эзрой и завершена Нехемией. Оба, кстати составили и предпоследнюю книгу — Эзры и Нехемии.
Говоря о Диврей а-Ямим, Талмуд задается вполне очевидным вопросом: кто написал последние восемь фраз Торы? Ведь они начинаются со слов: “И умер Моше, слуга Всевышнего...” (Дварим, гл. 34, ст. 5).
Раби Иегуда (ученик раби Акивы; первая половина 2-го века) поясняет: эти фразы дописал Иегошуа бин Нун, который возглавил еврейский народ после смерти Моше.
Однако это противоречит нашему пониманию процесса получения Торы. Ведь сказано, что всю Тору, от начала до конца, под диктовку Творца записал Моше.
Кажущееся противоречие разъясняет раби Шимон бар Йохай (ученик раби Акивы, составитель книги Зоѓар): всю Тору Моше записывал под диктовку, и, прежде чем писать, повторял, произносил их. Но последние восемь фраз он не слышал и написал не чернилами, а слезами (своей души). Он как бы наметил буквы, полностью же их вывел чернилами Иегошуа бин Нун.
Мы узнаем, что точно также были дописаны книги Иегошуа и Шмуэля — в конце каждой из них говорится о смерти автора. Первую окончательно завершил Пинхас, главный коэн (первосвященник, внук Аарона), вторую — пророки Гад и Натан.
Далее Талмуд возвращается к разговору о книге Иов, написанной Моше Рабейну. Приводится ряд высказываний, основанных на тонком анализе текста. Из них следует, что Иов мог бы жить и в период Судей (100-200 лет спустя после смерти Моше) и после разрушения Храма (то есть — периода составления последних книг Танаха).
С другой стороны, можно найти намеки на то, что Иов жил во времена праотца Яакова. Это, конечно же, не противоречит утверждению, что книгу Иова составил Моше.
Как же быть с тем, что в книге имеются некоторые намеки на то, что Иов как будто бы жил в период смерти Моше?
Противоречия здесь нет. Надо помнить, что все книги Танаха — пророческие. Автор книги, получивший текст в момент пророческого состояния, то есть — от Всевышнего, составляет книгу на все времена. Поэтому в книгах Танаха мы находим фрагменты, которые написаны как будто бы о наших днях.
Анализ книги Иова Талмуд продолжает на следующем листе.
Основной анализ книги Иов сделан раби Йохананом (крупнейший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век), Абайе и Равой (крупнейшие Учителя Талмуда в Вавилоне; 4‑й век).
Их внимание сосредоточено на следующих моментах:
1. Как Сатан (объект духовных миров, нечто, что условно можно считать каналом, по которому “вверх”, к Центру Управления миром — трон Всевышнего — поднимается информация об отклонениях в поведении человека) пытался сбить Иова с праведного пути?
Мы узнаем, что Сатан может “подкачивать” стремление к неправильным поступкам. Следовательно, по этому каналу спускается к человеческой душе склонность к злу.
2. На переживаниях Иова, его стремлении выстоять, несмотря на несчастья (гибель детей, утрата всего имущества, тяжелая болезнь), не виня Творца (ведь Иов не мог видеть, откуда пришли к нему страдания).
3. На попытках друзей Иова, которые пришли к нему издалека, убедить его в том, что он, Иов, сам виноват в том, что случилось. На том, что слова их, хотя и были искренними, но — не глубокими.
Попутно мы узнаем, как трое друзей Иова смогли в один и тот же день и тот же час придти к страдающему другу. А это было не просто. Ведь жили они в трех разных странах и их разделяли сотни километров. Но они были высоко духовными людьми и умели чувствовать, когда одному из них — плохо. Так определяется степень близости людей — мерой чувствительности к переживаниям в душе товарища.
4. На ответе Творца Иову. Мы понимаем, что рассуждения друзей Иова были попыткой докопаться до сути причинно-следственных связей между проступками человека и наказанием. В принципе, конечно, это понимание — одна из задач человека на этой земле... Но в чем же была их ошибка?
В том, что они полагали, что “все ясно”, что можно понять до конца механизм управления судьбой человека. Яркими словами обращаясь в пророческом видении к Иову, Творец рисует непостижимость многоплановой (точнее, бесконечной, спланированной и взаимосвязанной) картины мира человеческим разумом и его рациональной душой.
Эта непостижимость и есть вакуум, который должна заполнить эмуна (вера человека в Творца и в Его справедливость).
Первым такой уровень веры самостоятельно постиг Авраам. И Талмуд переходит к некоторым “аспектам” жизни Авраама.
Мы узнаем, что ему (в результате его веры в Творца и непостижимости Управления миром; вот он, парадокс или — закон Творения) были открыты многие законы причинно-следственных связей. В частности, астрологического плана (в данном случае понятие “астрологии” совсем необязательно совпадает с вульгарным изложением истин астрологического характера в популярных книгах) и духовного воздействия.
Авраам помогал людям исправлять “приговоры судьбы”, в том числе — вылечиваться от болезней. После смерти Авраама часть этих знаний была “подвешена” на орбите Солнца, чтобы, стремясь “вверх”, вникая в суть устройства мира, мы могли получать крупицы этих знаний, каждый — в соответствии со своим духовным потенциалом и усилиями, приложенными для его реализации.
Последний лист первой главы трактата завершает начатую тему — о существующих в мире духовных явлениях, которые раскрываются в жизни особых людей.
Мы узнаем, что Авраам, Ицхак и Яаков еще при жизни смогли ощутить суть “будущего мира”, мира, в который приходит душа после смерти человека. Доказательством этого служат слова Торы. Только о них, о праотцах, сказано: “Благословил Всевышний всем” (Берешит, гл. 24, ст. 1; гл. 27, ст. 33 и гл. 33, ст. 11). Слово “все” (включая все формы склонения в русском языке — во всем, всем, из всего...) на иврите — коль. Его числовое значение — 50 (духовный этаж числа 5 — пять книг Торы, символ надматериальности).
Те же три человека, а в какой-то степени и — царь Давид, сумели полностью справиться с йецер а-ра. Иначе говоря, полностью подавили в себе инстинктивное побуждение “бежать от Всевышнего”, совершенно избавились от власти дурного начала.
Далее мы узнаем, что “механизм”, которым пользуется для выполнения своей задачи малах а-мевет (посланник смерти), не подействовал на шестерых людей — на Авраама, Ицхака, Яакова, Моше, Аарона и Мирьям (сестру Моше и Аарона). В установленный Творцом момент малах а-мевет отсекает душу человека от тела (это и есть момент наступления смерти). Но эти люди умерли от “божественного прикосновения”, без отсечения души.
Затем Гемара сообщает, что над упомянутыми шестью людьми, а также над сыном Яакова — Биньямином, законы природы были не властны — в могилах их тела не разлагались.
Доказательство того Талмуд находит, проводя тонкий анализ фраз Торы, в которых говорится о жизни и смерти этих людей. И объясняет причину “неподчинения” природным законам.
Дело в том, что в момент, когда малах а-мевет отсекает душу от тела, с его меча (речь, естественно, идет о духовном понятии) стекает капля яда (тоже, разумеется, в смысле духовном), которая позволяет силам природы начать процесс разложения. Однако, шестерых людей не коснулся меч малах а-мевета, а Биньямину было обещано спокойствие в могиле (Дварим, гл. 33, ст. 12).
Но почему для Биньямина сделано такое исключение?
“Цион (Сион), разве ты не беспокоишься о тех, кто духовно связан с тобой?..”, — этими словами начинается поэма великого раввина и поэта Иегуды ѓа-Леви (Испания, 12 век).
Именем “Цион” наша традиция называет ту часть Иерусалима, в которой располагался Храм (в переводе на русский ивритское слово цион — выделенное, исключительное место).
Почему именно с Ционом Иегуда ѓа-Леви связывал заботы о евреях, рассеянных по миру, да еще в те дни, когда в Иерусалиме евреев практически не было? Почему именно Циону предъявлял “претензию”, что евреи, братья, забыты? Потому, что знал, что в духовных Небесных мирах в том месте, где находится духовная проекция Иерусалимского Храма., помещен и неиссякаемый, постоянный источник памяти о братьях.
Вспомним, граница между владениями колен Биньямина и Иегуды пролегала по территории Иерусалима. По логике, Храм должен был находиться на территории, принадлежащей колену Иегуды. Но реально земля, на которой стоял Храм, отошла к Биньямину. За его особые заслуги. Биньямин, единственный из 12-ти сыновей Яакова, родился на Земле Израиля и оправдал этот заложенный в нем духовный потенциал — ни на одно мгновение в течение 22 лет, когда никто не знал о судьбе Йосефа, Биньямин не забывал своего брата, который находился в плену у египтян. Именно за это качество — способность “помнить о брате своем” и был он вознагражден. Граница между владениями была сдвинута, и Кодеш Кодашим (Святая Святых) Храма оказалась на территории Биньямина.
Кодеш Кодашим — это сверхсвятость, сверхдуховность, высшая ступень надматериальности, и аналогов в мире не имеет. Эти высшие свойства и проявились в “судьбе” Биньямина таким образом, что биологические законы на него не действовали.
В каком-то смысле силы природы были не властны и над телом царя Давида. Напомним, что основная часть Храма, уровень святости которой — Кодеш (выше любого места в мире, но ниже Кодеш Кодашим), находилась на территории владения колена Иегуды, царского колена, из среды которого и произошел царь Давид.
Напрашивается вопрос: приведенная информация касается лишь исключений из общего правила или же здесь даются примеры и аналогичной (в тех же аспектах) может быть судьба других людей?
Ответить на этот вопрос очень сложно, ибо нет точных определений описанных выше явлений.
Например, через несколько десятилетий после смерти Виленского Гаона (раби Элиягу из Вильно, конец 18-го века) его останки вынуждены были перезахоронить в другом месте. Раввины утверждали, что тело его не подверглось разложению.
То же самое говорили и о человеке, который покоился рядом с Виленским Гаоном (по просьбе последнего). Речь идет об Аврааме, сыне Авраама — великом гер-цедеке.
Он был по рождению сыном известного польского графа Потоцкого. Родители отправили его учиться в парижский университет. В Париже он случайно познакомился с пожилым евреем и начал тайно изучать Тору, прилепившись к ней душой.
Однако поспешных действий молодой граф опасался. Кроме того, он хотел глубже понять суть христианства. Ведь все же воспитывали его в христианской вере. И он поехал в Рим, поступил в католическую духовную академию. И даже Папа Римский проявил к нему благосклонность.
Через некоторое время он исчез, и долгие годы никто не знал, где он находится. Позже стало известно, что из Рима он отправился в Амстердам, где тайно принял еврейство, а потом жил в Литве, в пригороде Вильно.
По трагическому стечению обстоятельств, польские власти узнали обо всем, что с ним происходило. Церковный суд тайно приговорил его к смертной казни через сожжение.
Приговор был приведен в исполнение.
Пепел и уцелевшие в огне части тела удалось выкрасть и захоронить. Через много лет его останки переносили в другое место. Очевидцы утверждали, что признаков разложения в них не было.
Адекватно прокомментировать подобные сообщения трудно. И все же хотелось их здесь привести.
Приступаем к обзору содержания второй главы трактата.
Если в центре обсуждения в первой главе был раздел земельного участка с целью — предотвратить ущерб, наносимый вторжением (наблюдением посторонних глаз) в частную жизнь, то вторая глава на передний план выдвигает установление границ, уточняя, что можно и чего нельзя делать на собственном участке (во дворе, на улице и т.п.). Речь идет о том, что те или иные действия владельца участка могут иметь для соседей нежелательные последствия.
По этому поводу Талмуд приводит такую притчу.
Во время путешествия на корабле пассажиры вдруг обнаружили, что один из них настойчиво сверлит в дне дырку.
— Что ты делаешь?! — в ужасе закричали они.
Ничего особенного, — невозмутимо отвечал им человек, занятый опасной работой. — Почему это вас так волнует?.. Ведь дыру-то я под своей каютой сверлю, не под вашими...
Впрочем, в жизни проблема далеко не всегда оказывается такой очевидной и простой, как в этой притче, и найти ее решение порой очень трудно.
Например, как запретишь владельцу участка что-то строить на его земле или, скажем, копать яму? Более того, совсем необязательно все, что сегодня делает человек, завтра обернется ущербом для других людей. Или возьмем такую ситуацию: человек что-то меняет на своей территории, и есть некая вероятность, что через несколько лет, в отдаленном будущем, его действия причинят окружающим ущерб. Что делать сегодня? Разрешить ему осуществлять его план или запретить?
Тему задает первая Мишна:
Копать яму (на своем участке) неподалеку от (уже существующей) ямы соседа (имеется в виду яма для сбора дождевой воды) можно только на условиях, что расстояние между ямами будет (не менее) 3-х тефахов (тефах — примерно 10 см), а стены ямы будут покрыты известью...
Далее Мишна говорит о других мерах предосторожности, которые важны, чтобы не повредить соседскую стену или забор. Сказано, в частности, что хозяйственные и подобные им пристройки, чтобы не испортить (не размягчить) фундамент стены или основание ограждения, следует устанавливать так, чтобы они к ним не примыкали (на расстоянии).
Естественно, Гемара сразу же задается вопросом: надо ли заботиться о сохранности будущих, потенциальных объектов соседа, или запрет на строительство на своем участке в нарушение оговоренных условий действует только тогда, когда соответствующий объект на соседской территории уже существует?
Сначала дается очевидное решение — для случая, когда в данной местности существует обычай обносить частные участки стеной или выкапывать водосборные ямы.
Что касается ямы, решение тут таково: выкапывать яму рядом с участком соседа нельзя, даже если ее у него нет.
Но что диктует закон, если определенного обычая на этот счет нет?
Один из крупнейших Учителей Талмуда Абайе (Вавилон, 4 век) говорит: рядом с запланированной, но пока не существующей соседской стеной строить что-то на собственном участке или копать яму можно.
Современник Абайе, не менее великий Учитель Талмуда, Рава говорит: и в этой ситуации — нельзя.
Талмуд приводит различные доводы «за» и «против». И каждый из них содержит зерно истины и сам по себе интересен.
Практический закон (ѓалаха) следует выводу Равы. И уточняет, что и тот, другой сосед, который запланировал, но пока еще не успел построить стену или выкопать яму, должен принять во внимание расположение объектов первого соседа, который на своем участке уже что-то построил...
Таким образом реализуется на практике принцип равенства соседей в правах и ограничениях.
В обзоре предыдущего листа упоминалось, что еврейский закон требует умения предвидеть, какой вред могут принести те или иные действия, даже если в момент, когда действия производятся, никакого вреда от них нет.
Неужели наша традиция предполагает, что в каждом человеке заложены способности к пророчеству? Нет, конечно же. Речь идет здесь о знании законов природы.
Талмуд полон информации, которая, сама по себе, составляет научную энциклопедию. Необходимо лишь помнить, что Талмуд — не учебник по физике или химии. Наши Учителя обладали колоссальными знаниями — полученными не только естественным путем, но и выведенными из огромной по своему объему информации, заключенной в Устной Торе.
Иногда в Талмуде мы находим указания или намеки на такие области знания, которые открыты учеными на основе изучения материального мира столетия или даже тысячелетия спустя. Такой пример представляет нам этот лист. И пусть он не слишком ярок, но все же...
В последней части Мишна, приведенная на предыдущем листе, запрещает класть рядом со стеной соседа (или у ее фундамента) материалы, способные ее разрушить.
К таким материалам Талмуд относит уголь, оливковые косточки, песок, известь... И разъясняет причину. Дело в том, что некоторые материалы в большом количестве содержат углерод, который, соединяясь с кислородом, может спровоцировать химическую реакцию — вплоть до возгорания.
Обсуждаются здесь и процессы биологические, когда бактерии начинают проявлять аккумулятивную активность, что тоже приводит к повышению температуры. При этом, если в материале содержится незначительное количество воды или расстояние между его отдельными частичками больше минимума, реакция не возникает или остается “под контролем” (на этом, к примеру, основан принцип управления ядерной реакцией в атомных реакторах).
В еврейской традиции эта сфера знаний практически применена в законах субботы. Известно, что в шаббат пищу нельзя разогревать (варить, жарить и т.п.). Но можно ли сохранять еду горячей, укутывая ее?
Ответ таков: если в материале, куда помещают кастрюлю с горячей едой, нет потенциала увеличения тепла (одеяло, различные ткани и т.п.), укутывать можно. Но погружать кастрюлю в песок, в ведро с косточками и подобными материалами — нельзя. Ибо есть риск проявления химической или биологической реакции.
Возникает естественный вопрос: неужели Учителя Талмуда употребляли такие слова — “химическая реакция”, “управление атомным реактором”?..
Разумеется, нет.
Но тогда, может быть, они просто обладали опытом обычной домохозяйки или простого ремесленника и знали, что некоторые материалы способны самовозгораться?
Попробуем рассуждать логически. Если бы их знания ограничивались лишь бытовым опытом, выбрать из тысяч примеров только такие, которые в сумме исчерпывают все возможные проявления химических или биологических реакций, они бы не сумели. Однако перед нами — поистине научные выводы, имеющие практическое значение в конкретном, рассматриваемом нами круге проблем. Причем, на все времена.
Порой кажется, что столь подробное обсуждение различных видов угля, камешков, черепков и т.п. — просто излишен. Пока не вспомнишь о графитовых стержнях, которые используются в атомных реакторах для контроля за реакцией. И начинаешь сопоставлять: уголь — графит — повышение или понижение температуры... Где мы об этом читали?
В научных журналах пятидесятилетней давности, в школьных учебниках нашего времени... Но полторы тысячи лет назад об этом можно было прочесть в Талмуде.
Когда человек живет в своей квартире, он, с одной стороны — полновластный хозяин принадлежащей ему жилплощади, с другой — обязан учитывать интересы соседей, жильцов квартир, расположенных выше и ниже.
Очередная Мишна сообщает:
Открытую печь можно построить в квартире только при условии, если потолки (достаточно) высоки (чтобы не устроить пожара). И также, пол под печью должен быть достаточной толщины (в Мишне указываются конкретные размеры).
Но, если печь причинила ущерб (несмотря на соблюдение правил, хозяин квартиры с печью) обязан полностью возместить ущерб.
Раби Шимон (бар Йохай) говорит: все размеры и расстояния приведены для того, чтобы освободить от уплаты за ущерб, если они были соблюдены.
Как видим, в видении граней Истины между раби Шимоном (ученик раби Акивы и составитель книги Зоѓар) и другими Учителями возникает интересное различие.
Действительно, если человек выполнил инструкции «по технике безопасности», почему же он должен нести ответственность за, в общем-то, несчастный случай? Так и рассматривает ситуацию раби Шимон.
Однако вся первая глава трактата Бава Кама (см. на сайте, начиная с обзора 2-го листа) как раз и посвящена тонкому разбору случайных обстоятельств при нанесении ущерба, которые можно было предвидеть. И основная линия рассуждения такова: человек должен стремиться к тому, чтобы предугадывать последствия, а потому в ответе за все, исключая ситуации, когда очевидно вмешательство Высших сил — форс мажор; например, имущество пострадало от землетрясения. Поэтому, если произошел «обычный» несчастный случай, ответственность с человека не снимается.
Но возникает вопрос: если он все равно несет ответственность, зачем указывать, скажем, расстояние между печью и потолком?
Во-первых, отметим, что законы, содержащие «инструкции», определяют основной вариант поведения, при котором в большинстве случаев ущерб не будет нанесен.
Во-вторых, в Устной Торе законы имеют не только открытый смысл (в данном случае — расстояние от печи до потолка), но и духовный (закрытый) смысл. Когда печь отчасти — метафора, и потолок — не просто потолок.
Какое решение принимает практический закон (ѓалаха)?
Казалось бы, можно сослаться на существующее правило: если различия во мнениях таковы, что на одной чаше весов — видение многих, а на другой — одного (здесь — раби Шимона), ѓалаха принимается на основе решения большинства.
Так и поступил, рассматривая наш случай, великий кодификатор еврейского закона Рамбам (раби Моше бен Маймон; Испания, 12‑й век).
Однако Риф (аббревиатура от — раби Ицхак из Феса; Марокко, 11‑й век), автор подготовительного материала (по всему Талмуду), составляя Кодекс Законов, с великим трудом отказался от суждения раби Шимона, склонившись к мнению большинства Учителей. Ибо, принимая подобные решения, нельзя не учесть, что раби Шимон более других чувствовал закрытые области Устной Торы.
Рассмотрев ситуацию в многоквартирном доме, переходим к тому, как могут складываться обстоятельства в жилом районе, несколько домов в котором образуют общий двор.
С одной стороны, двор принадлежит каждому, кто живет в этих домах. С другой — любой из жильцов этих домов обладает определенным правом наложить «вето» на действия одного из владельцев квартиры.
В Мишне читаем:
Если один из жильцов открыл во дворе (свой) магазин, любой другой жилец имеет право ему это запретить, ссылаясь на то, что покупатели мешают ему отдыхать.
Однако любой жилец (у себя дома) может заниматься ремеслом и продавать на рынке свою продукцию, и никто (из соседей) не имеет права запретить ему это, сказав: «удары молотка или шум (ручной) мельницы мешает мне отдыхать». И также не имеет права сказать: «голоса детей (школьной группы) мешают мне отдыхать»...
Талмуд приступает к обсуждению последней фразы Мишны, касающейся школьного образования. И мы узнаем, что еще в 1-м веке до н.э. Иегошуа бен Гамла (Учитель и коэн) постановил: в любом городе Израиля всем детям, начиная с шести лет, должны обеспечить возможность получить образование.
И, конечно же, каждого из нас, переполняет чувство гордости — в нашем народе всеобщее образование существует вот уже 2100 лет.
Но история нашего народа гораздо длиннее. Свыше 3300 лет. Как же обучали детей на Земле Израиля первую тысячу лет?
Конечно же, обучение существовало всегда. Но учителями были отцы, которые обучали собственных детей. Впрочем, были и отдельные детские группы, где преподавал учитель. Однако образование не было всеобщим.
Обучение в семье, разумеется, имело свои преимущества. Но, с другой стороны, далеко не каждому отцу хватало образования и времени, чтобы учить детей на достаточном, пусть даже минимальном, уровне.
Попутно Гемара преподает педагогический урок, рекомендуя интенсивное обучение. При этом, если ребенок отвлекается на детские забавы, допускает и телесные наказания, правда, легкие. Если наказания не помогают, ребенок все равно невнимателен и плохо учится, исключать его из школы нельзя, — наставляет Гемара, — он должен оставаться в кругу товарищей, ибо потом, так или иначе, под влиянием соучеников и учителя, он исправится.
Приводится здесь и уточнение. Если дети шумят, изучая Тору, жители домов, окна которых выходят на общий двор, где находится школа, не могут пожаловаться, что им мешают громкие детские голоса. Если же дети шумят на уроках по другим дисциплинам — скажем, на уроке математики — жители соседних домов вправе сказать учителю: «Проводи занятия вне двора».
Сказал Рава (один из крупнейших Учителей Талмуда, 4‑й век): в классе должно быть не более двадцати пяти учеников.
Если набиралось больше двадцати пяти, но меньше сорока, за счет города нанимали помощника учителя. Если — больше сорока, группу делили пополам.
Следует отметить, что во многих израильских школах сегодня стандарты численности учащихся в классе — ниже.
Далее Талмуд поднимает и такую сложную проблему, как увольнение учителя. Не за то, что он плохо работал, а просто, чтобы нанять другого, лучшего. Гемара делает вывод, что подобные увольнения вполне допустимы, ибо конкуренция в среде учителей повышает образовательный уровень общества.
Более того, Талмуд устанавливает определенное Равой правило: следует считать, что с первого дня работы школьный учитель предупрежден — если будет плохо работать, его могут вскоре уволить.
Возникает вопрос: почему по отношению к учителям проявляется такая жесткость?
Талмуд отвечает: ошибки учителей, если их не исправлять, могут закрепиться в сознании школьников. А обучение детей — наивысшая ценность и требует особого внимания.
Продолжая тему о праве накладывать “вето” на различного рода деятельность, Талмуд отмечает, что жители города на законных основаниях могут не разрешить иногороднему открывать свой бизнес в пределах их населенного пункта, если это ставит под удар местную торговлю.
Впрочем, из этого общего правила есть исключение. Иногородние разносчики женских украшений имеют право осуществлять свою деятельность, даже если в городе есть ювелирные магазины. Такое “послабление” разносчикам вытекает из постановления, которое принял Эзра (предводитель евреев, вернувшихся из Вавилонского изгнания в Эрец Исраэль в 327 г. до н.э.)
Эзра принял десять постановлений, направленных на улучшение жизни общества. И среди них такое:
Разносчики женских украшений должны иметь право беспрепятственно приходить в населенные пункты, чтобы у женщин была возможность в глазах мужей выглядеть красивыми.
Казалось бы, если Эзра вынес решение, почему Талмуд как будто бы подтверждает его? Разве слова великого Эзры, автора одной из книг Танаха, то есть — пророка, нуждаются в подтверждении?
Однако дело в том, что Талмуд обсуждает одну тонкость: каких именно “разносчиков женских украшений” имел в виду Эзра — тех, кто ходит из города в город, или таких, кто открывает в населенном пункте ювелирный магазин?
Обсудив детали, Талмуд делает вывод: продавать в городе украшения разносчик может, но открывать свой ювелирный магазин здесь ему запрещено.
Далее Талмуд приводит весьма поучительную историю (описанные здесь события относятся к 4-му веку).
Рав Дими привез свой товар (сушеный инжир) в город, в котором проживал административный руководитель вавилонских евреев. Этот руководитель сказал Раве (один из крупнейших Учителей того времени): “Разузнай, настоящий ли Учитель этот рав Дими. Если это так, пусть продает свой инжир у нас в городе (там и без него местные жители торговали инжиром), если нет — на торговлю здесь разрешение он не получит...”. Этот вопрос был так важен потому, что считается, что появление в городе настоящего Учителя всегда приносит пользу.
Чтобы выполнить поручение, Рава отправил к раву Дими своего ученика, которого звали Ада бар Аба. И вот рав Ада бар Аба задал раву Дими слишком сложный вопрос, и тот не смог сразу на него ответить.
Торговать в городе раву Дими запретили. Мало того, рав Ада бар Аба высокомерно разговаривал с ним... А пока рав Дими ждал водный транспорт, чтобы увезти товар в другой город, инжир испортился.
Пришел рав Дими к великому Учителю раву Йосефу (учителю Равы) и пожаловался:
— Смотри, что сделали мне!
— Всевышний не простит им, — ответил рав Йосеф.
И рав Ада бар Аба умер.
Потрясенные его смертью, собрались Учителя и стали обсуждать, кто в этом повинен.
Очевидно, что Ада бар Аба поступил плохо, очень плохо. Но неужели его поступок был достоин смерти?!
Учителя старались вспомнить, кто из них ранее мог нехорошо подумать о Аде бар Абе, понимая, что он умер от того, что их мысленное порицание могло сложиться со словами рава Йосефа.
Учителя знали, что истинную причину смерти надо искать а Небесных сферах.
Абайе (коллега Равы) вспомнил, что плохо подумал о Аде бар Абе, узнав, что тот рекомендует идти в ученики к своему Учителю Раве, а не к нему, Абайе.
Рава вспомнил, что был огорчен, узнав, что Ада бар Аба в мясной лавке пытался сделать покупку без очереди (ведь тот был его учеником).
Рав Нахман бар Ицхак вспомнил, что на конференции раввинов Ада бар Аба пересказывал ему, раву Нахману, содержание предыдущей лекции, чтобы тот мог лучше преподнести свой урок. И вот пришло время урока рава Нахмана, а Ады бар Абы все еще не было. Тут рав Нахман и произнес в сердцах: “Он, что — умер?”. Конечно, слова эти были сказаны не всерьез, но все же...
Талмуд делает вывод: причиной смерти стала фраза рава Нахмана.
Эта история учит нас с вниманием относиться к словам. Ибо слова, особенно произнесенные Учителями, имеют огромную силу...
Талмуд возвращается к основной теме второй главы — какова мера свободы действий владельца на собственной площади (участке земли), если постройки на ней могут нанести ущерб соседу?
В Мишне, например, сказано:
Тот, кто строит голубятню, обязан разместить ее на расстоянии (не менее) 50 амот (25 метров) от окраины города. Точно также, тот, кто строит голубятню на своем участке, обязан обеспечить расстояние до соседского участка не менее 50 амот.
Это постановление имеет резонное обоснование: известно, что для того, чтобы клевать зерно, голуби летают на территории в радиусе 25 метров от своей голубятни, не более.
Далее Талмуд переходит к обсуждению проблемы, имеющей глубочайший научный смысл. Вплоть до сегодняшнего дня эта проблема разбирается в самых серьезных журналах, посвященных математическим вопросам.
Попробуем объяснить, в чем состоит ее суть.
Возьмем, к примеру, некий город. Очевидно: большинство людей, которые в конкретный момент находятся на его улицах — горожане. Хотя среди них могут попадаться и жители деревень, приехавшие в город по делам.
Точно также в деревне. Вероятность, что прохожий, появившийся на деревенской улице — горожанин, невелика.
Теперь допустим, что не в городе и не в деревне, а, скажем, в поле мы встречаем человека. Если этот человек скажет, что направляется домой (пока мы не знаем — куда), и мы видим, что по одежде он похож на горожанина, вероятность, что он отправится в деревню — ничтожна.
Теоретически он, конечно же, мог для отдыха временно снять дом в деревне. Но мы все равно будем считать, что он пойдет в город, если не услышим от него обратное.
В Торе этот принцип обозначен словом ров (большинство). На нем основаны многие опросы общественного мнения. Когда, например, люди, проводящие опрос, звонят по телефону в район, в котором в основном живут люди определенного социального слоя, предполагается, что ответивший абонент тоже принадлежит этой группе.
Допуск ошибки подобных опросов не превышает 5 процентов.
Однако существует и другой принцип, который назван словом каров (близкий). Согласно этому принципу, следует считать, что найденный или встреченный объект принадлежит ближайшему к месту встречи региону.
Положим, мы видим — в поле спит человек. Если это поле расположено неподалеку от города, мы считаем его горожанином, если оно — ближе к деревне, считаем его деревенским жителем.
Этот принцип тоже используется в опросах общественного мнения (а это — целая наука и при том — очень сложная). Когда ставится задача — исследовать мнение определенной социальной группы, опрос проводят на улицах, ближайших к местам проживания представителей этой группы. По таким улицам, естественно, ходят разные люди, и по их внешности практически нельзя распознать, к какой группе населения они относятся. И тем не менее, принцип каров позволяет считать, что статистически на избранной для опроса улице мы будем наверняка встречать искомые объекты.
Может показаться, что данная проблема не представляет особой трудности и уж тем более не требует исследований в толстых научных журналах.
Однако наши Учителя, рассматривая ее на много сотен лет вперед, задаются вопросом: какой из этих двух принципов «надежнее»?
О том, какие выводы сделали наши Учителя, поговорим на следующем листе...
В обзоре предыдущего листа мы обозначили проблему выбора между принципами ров и каров (см. обзор листа 23). Речь идет о высоком уровне вероятностей, которая исчисляется в первом случае — на основании принципа ров (большинства), во втором — определяется принципом каров (наибольшей близости к тому месту, где статистически вероятность встречи с изучаемым объектом достигает максимальной точки).
Что делать, если логика ров противоречит логике каров?
Мишна приводит случай, который служит основой для построения всего рассуждения:
Птенец голубя, найденный (в месте, расположенном на расстоянии) меньше 50 амот (25 метров) от голубятни, принадлежит владельцу голубятни. Если его нашли (в месте, которое) удалено от голубятни (на расстояние) более 50-ти амот, он принадлежит тому, кто его нашел.
Если птенец найден в точке между двумя голубятнями, он принадлежит владельцу ближайшей голубятни.
Комментатор Талмуда Раши (раби Шломо бен Ицхак; Франция, 11‑й век) разъясняет, что последняя фраза Мишны ведет речь о птенце, который оказался на расстоянии, которое меньше 50 амот от каждой из голубятен.
Раби Ханина (амора — Учитель Талмуда первого поколения; жил в начале 3-го века в Эрец Исраэль) определяет: в случае конфликта между ров и каров, следуем принципу ров, то есть — принципу «большинства».
В приведенной ситуации с потерявшимся птенцом это означает: если в одной из двух голубятен больше голубей, чем во второй, птенец принадлежит владельцу первой, даже если он найден ближе к голубятне, в которой меньшее количество птиц.
Решение раби Ханины принять не просто. Ведь сказано в Торе: если между городами обнаружен убитый человек, публичную церемонию «очищения от вины» за смерть человека обязаны провести власти ближайшего к тому месту, где найден убитый, города (см. в книге Дварим гл. 21, ст. 1-9). При этом, факт, что в данном городе никто, скажем, не только не знал убитого, но даже и не слышал о нем, в расчет не принимается.
Тора говорит прямо и ясно: руководители ближайшего города. Следует ли из этого указания, что Тора не учитывает, что другой, более отдаленный город может иметь большую численность населения? Если сделать такой вывод, получается, что принцип каров имеет большую силу, чем принцип ров.
Возражая раби Ханине, постановившему, что принцип ров предпочтительнее, Талмуд приводит порядка десяти аргументов.
Среди тех, кто, проведя тончайший анализ и взвесив разнообразные факторы, высказывает свои доводы, находим самых великих Учителей Талмуда. Это — Рав и Шмуэль (первое поколение), раби Ирмия и раби Зейра (второе поколение), Рава и Абайе (четвертое поколение).
Для чего так важно назвать это созвездие имен? Чтобы показать, что наши Учителя придавали этому вопросу большое значение, ибо знали, как она важна для определения многих законодательных проблем будущего.
И мы уже говорили в обзоре предыдущего листа, что в 20-м веке крупнейшие умы, занимавшиеся теорией вероятностей и математической статистикой, «ломали копья», обсуждая проблему, решение которой еще в 3-м веке вывел раби Ханина.
Какое же постановление выносит практический закон (ѓалаха)? Ѓалаха следует решению раби Ханины.
Однако дебаты на этом не закончились. Вплоть до составления Кодекса еврейских законов (Шулхан Арух) крупнейшие раввины Испании, Франции и Германии (11-15 вв.) продолжали обсуждать нюансы этого решения. Само решение определено в Талмуде, и, следовательно, Истина установлена. Но нюансы оставались открытыми для анализа.
Очередная Мишна определяет, какие места, в которых человек осуществляет свою деятельность, следует отделять от города, чтобы неприятные запахи не достигали жилищ горожан.
В Мишне читаем:
Места захоронения животных, кладбища и кожевенное производство — отделяют на расстояние не менее 50 амот (25 метров).
Далее уточняется: запрещено строить кладбище и кожевенное предприятие с той стороны города, откуда постоянно дуют ветры.
Раби Акива говорит: с любой стороны, кроме западной.
Талмуд сразу же берется за обсуждение последней фразы. И задается вопросом: почему исключение составляет именно западная сторона? Что имел в виду великий раби Акива?
Приводится здесь и другой вариант высказывания раби Акивы: «...кроме западной, ибо здесь она постоянна».
Гемара пытается понять, что означает слово «она». Быть может — ветер? На иврите ветер — руах, женского рода.
Но ветры дуют со всех сторон, и предположение, что именно с запада они дуют постоянно, было бы неверным.
Раби Иегошуа бен Леви (великий Учитель Талмуда; жил в 3-м веке в Эрец Исраэль), который мог достигать высочайшего духовного уровня, неоднократно беседовал с самим пророком Элиягу, сказал: «она» — это Шехина (ощутимое Присутствие Творца).
Талмуду трудно согласиться с этим утверждением. И в самом деле. Известно, что Всевышний — повсюду.
Раби Ошайя (коллега составителя Мишны, великого раби Иегуды а-Наси) сказал: в книге Нехемия (Танах), гл. 9, ст. 6, говорится: «Ты, Творец, Ты — единственный, кто сотворил Небо (духовный мир), и все (кто населяет духовный мир) склоняются перед Тобой».
В этой длинной фразе не сразу ясна связь между словами «Ты — единственный» и «все склоняются», но, обнаружив эту связь, понимаешь, что речь здесь идет о том, что из любой точки Вселенной, из любой точки мира, идет духовная информация к Творцу. И, следовательно, способность ощущать Его Присутствие не связана с определенной стороной света.
Талмуд приводит еще несколько аргументов, подкрепляющих этот вывод.
Например, рав Шешет (амора — Учитель Талмуда в Вавилоне; конец 3-го века), который был слепым, просил своего помощника — «поверни меня для молитвы в любую сторону, кроме востока; и не потому, что там нет Шехины, но потому, что в сторону Востока молятся идолопоклонники».
Запад и здесь не выделен, а восток, по мнению рава Шешета, «плох» лишь потому, что обращенная к востоку молитва внешне может расцениваться как некая дань уважения идолопоклонническим религиозным верованиям.
Далее Талмуд углубляется в астрономические и астрологические проблемы, анализируя последствия того, что земная ось наклонена.
Мы узнаем, например, что север символизирует материализм (как в хорошем, так и в плохом смысле). Узнаем, что со времен разрушения Храма атмосферные явления изменились.
Здесь снова встречаем высказывание раби Иегошуа бен Леви. Во время молитвенной медитации, — рекомендует он, — склонись в южную сторону, и ты откроешь каналы постижения Мудрости.
Как же так? — спрашивает Талмуд. Ведь именно раби Иегошуа говорил, что Шехина — на западе. И в этом случае очевидно, что молиться надо в сторону запада.
И уточняет: во время молитвенной медитации в сторону юга следует сосредоточиться мысленно.
Но в какую сторону все-таки надо повернуться, читая молитву? Ответ однозначен: не в сторону запада или юга, а — в сторону Эрец Исраэль (Земли Израиля). А если человек находится в Израиле — в сторону Иерусалима, то есть — в сторону Храма (сегодня — Храмовой горы).
Что же имел в виду раби Акива?
Он подразумевал, что запад — место, куда склоняется материальный свет солнца, место, где сосредоточена особая Духовность. Поэтому предприятия, производственный процесс которых предполагает возникновение дурных запахов, а также — кладбища, нельзя размещать на западной стороне. Из уважения к Духовности особого порядка (Шехине).
И все-таки Талмуд не остается с утверждением, что Шехина — всюду. Не мог раби Акива говорить что-то просто так. Не мог раби Иегошуа бен Леви четко сформулировать, что Шехина — на западе, если бы за этим не скрывался определенный смысл.
Всевышний, естественно — повсюду, и Его Присутствие, естественно, можно ощущать, повернувшись в любую сторону света. Но вспомним о планировке Иерусалимского Храма со строго обусловленным, по «соображениям» Высшего духовного порядка, расположением составляющих его частей. Вход в него был — с восточной стороны. От входа — к западу уровень святости постепенно нарастал, так, что Кодеш Кодашим (Святая Святых) находилась на западной окраине Храма.
В Устной Торе сказано, что часть стены, окружавшей Храм, никогда не будет разрушена, Шехина находится с ней. И нас уже не удивит, что эта часть — Западная, та, которая сохранилась до наших времен. На иврите она называется Котель, по-русски ее часто (и, кстати, неправильно) именуют Стеной Плача.
Всевышний, разумеется — всюду, но Он сотворил мир таким образом, что каждая сторона света «заряжена» своим смыслом, а западная сторона содержит в себе особый потенциал для Шехины.
Следует отметить, что не все, что человек делает, ему подвластно. Иногда даже в момент самого действия появляются неожиданные обстоятельства, и он уже не управляет ситуацией. Например, водитель неосторожен на дороге, и, как следствие, возникают такие проблемы, о которых он и думать не мог.
Тем более, это проявляется с течением времени. Допустим, человек посадил дерево. Оно растет, его ветви тянутся в разные стороны и создают тень там, где она не нужна. Или же корни уходят не только в глубину, но и вширь — на расстояние многих метров. Одно дело, когда эти ветви и корни все же остаются в пределах твоего участка, другое — когда дерево «нарушает границы» и начинает занимать чужое пространство.
Дерево, разумеется, «не виновато». Но это не означает, что сосед должен страдать или терпеть материальный ущерб, который наносится ему разросшимся деревом.
Очередная Мишна устанавливает основные варианты решения проблемы:
Нельзя сажать дерево ближе, чем на 4 амы (2 метра) от участка соседа. Однако, если между участками поставлен забор, то каждый сосед получает право сажать (дерево) рядом с забором.
Если корни дерева проникли на участок соседа, тот имеет право отрезать их до глубины в 3 тефаха (30 см), чтобы они не мешали вспахивать участок плугом.
Если соседу нужно выкопать яму (и т.п.), он имеет право срезать корни до любой глубины, и (срезанные корни) принадлежат ему.
Слова «принадлежат ему» не совсем ясны. В начале Мишны говорится о человеке, который посадил дерево. Может, Мишна имеет в виду, что корни надо отдать владельцу дерева (корни деревьев хорошо горят и их использовали как топливо)?
С другой стороны, как будто бы речь идет о соседе, который срезал эти корни.
Талмуд анализирует биологическую сторону вопроса. И устанавливает, что на законных основаниях определенная площадь вокруг дерева принадлежит дереву, точнее, конечно же — его хозяину. Конкретно, для нормального роста дерево нуждается в территории, очерченной радиусом в 16 амот (8 метров). И если владелец дерева не нарушил закон и посадил его на расстоянии 4 амы от соседского участка (в случае, когда нет забора), корни принадлежат ему.
Но если дерево «проявило самостоятельность» и проникло дальше, чем на 8 метров от ствола, то, что оказалось на соседской территории (за пределами 8-ми метров), принадлежит соседу.
Разговор, который мы ведем, может оставить чувство некоего недоумения. Приведенные в Талмуде размеры — 2 метра от соседского участка или 8 метров от ствола, необходимые для нормального развития корневой системы, весьма относительны. Скажем, для одного вида деревьев, они вполне достаточны, для другого — нет. А ведь Талмуд закладывает основы решения любых проблем и на все времена. Противоречие?..
Нет, конечно же. Никакого противоречия на самом деле нет. В Талмуде, и в нашем листе, в частности, даются примеры решения ряда проблем, которые по совокупности служат основой для выводов и показывают, как в будущем эти проблемы можно решить.
В связи с этим Талмуд рассказывает такую историю.
Учитель Рава бар (сын) Рав Ханан неподалеку от виноградника, принадлежавшего раву Йосефу (великий Учитель Талмуда третьего поколения; 4 век), посадил финиковые пальмы. На пальмы слетались птицы, которые «заодно» склевывали и виноград. Рав Йосеф попросил срубить пальмы. И получил ответ: они посажены на расстоянии более 2-х метров от твоего участка, как требует Мишна.
— Но Мишна говорит о деревьях, посаженных рядом с деревьями, — возразил рав Йосеф. — Здесь же, на моем участке — виноградник.
Иными словами, рав Йосеф преподал соседу урок, суть которого состоит в том, что, сажая деревья, необходимо учитывать и другие факторы, определяющие ущерб, который может быть нанесен на расстоянии, больше установленного.
Владелец пальм не мог не согласиться с доводом рава Йосефа и произнес:
— Если господину угодно, он может срубить пальмы. Сам я, своими руками, рубить их не буду, ибо раби Ханина (Учитель Талмуда первого поколения) однажды сказал: «Мой сын умер (преждевременно), потому что срубил плодоносное фруктовое дерево».
В заключение подчеркнем: формально рав Йосеф имел право срубить пальмы, потому что из-за них терпел убытки.
Этот лист завершает вторую главу трактата, как бы подводя итоги всей темы — предотвращение ущерба, который человек, осуществляя деятельность на собственном участке, может нанести другому человеку (чаще, но не всегда — только соседу).
Читаем последнюю в главе, поистине удивительную, Мишну:
Если дерево (из частного владения) раскинуло ветви на улицу, можно срубить (часть нижних ветвей) так, чтобы (под оставшейся кроной) мог пройти верблюд с наездником.
Раби Иегуда говорит: (достаточно), чтобы проходил верблюд с навьюченным на него грузом.
Раби Шимон говорит: надо срубить все (выходящие на улицу ветви) по вертикальному отвесу, ибо есть опасность (что ветви образуют нечто вроде шатра над источником) тумы.
Талмуд уточняет: уровень, до которого следует рубить ветви, согласно словам раби Иегуды, ниже указанного в первой части Мишны, выражающей мнение большинства Учителей.
Как же проедет под ветвями на верблюде наездник, — спрашивает Талмуд, — если закон будет установлен, согласно высказыванию раби Иегуды? Что раби Иегуда имел в виду?
И отвечает: раби Иегуда считал, что наездник может нагнуться, так что об этом думать не надо.
Далее Талмуд переходит к анализу слов раби Шимона. Что его беспокоило? Ведь, если срубить ветви, как предлагает в начальной фразе Мишна или даже — раби Иегуда, препятствий для тех, кто идет по улице, уже не будет. Верблюд — самое высокое животное.
Однако раби Шимона волновало другое — ущерб, который может быть нанесен людям, даже если сохранят только самые верхние ветви дерева. И дело тут даже не в самих ветвях. К примеру, на эти ветви сядет ворон с добычей — кусочком от трупа. И этот кусочек будет источником явления, которое называется — тума (это понятие мы переводим условно как «духовная нечистота»). Если над источником тумы — чистое небо, тума не заденет прохожих, ибо «нечистота» излучается по вертикали и в данном случае поднимется вверх. Но если над ним — крыша (пусть даже из ветвей), тумой «заражается» все, что находится под этой крышей (ветвями). Чтобы исключить вероятность такого «заражения», раби Шимон предлагает «профилактически» срубить все выходящие на улицу ветви дерева.
Ѓалаха (закон) следует первой части Мишны. Опасения раби Шимона отбрасываются, так как установлено, что вероятность «заражения» тумой в подобных случаях очень мала.
Теперь сделаем попытку понять смысл Мишны на более глубоком уровне.
В Торе, в книге Дварим (гл. 20, ст. 19) прямо сказано, что дерево — символ человека. Ветви символизируют его деятельность. И здесь Мишна говорит нам: если человеческая деятельность несет общественный характер (ветви дерева разрослись на улицу), необходимо следить за тем, чтобы, она, эта деятельность, увеличивала в обществе количество доброты.
Уточним. Верблюд на иврите — гамаль, целый ряд слов с этим же корнем, состоящим из букв гимел, мем, ламед (например, лигмоль — воздать, гмилут хесед — доброе дело) символизируют доброту, передачу от себя — другому и т.п. Ветви (действия человека) не должны мешать верблюду (доброте) свободно передвигаться (в социальном пространстве).
Наездник на иврите — рохэв, символ духовной надстройки, духовных составляющих. Однокоренное слово меркава в переводе на русский язык означает — устройство духовных миров.
Следовательно, речь идет не просто о доброте, но о доброте с духовной составляющей. Впрочем, по мнению раби Иегуды, главное — чтобы доброту, путь и без духовной составляющей, ничего не сковывало.
Но Учителя требовали большего и поэтому хотели, чтобы наездник (духовная составляющая) не пригибался..
Однако Раби Шимон опасался, что активная деятельность (даже с поправкой на то, что пути доброты будут свободны) может содержать в себе непредвиденную и непоправимую опасность «заражения» духовной нечистотой. Прежде чем что-то делать, необходимо выверить все вероятные последствия — «по вертикальному отвесу» (см. еще раз приведенный здесь текст Мишны). От земли до Неба. То есть — попытаться предугадать возможные последствия — вплоть до космического уровня. Вспомним, что раби Шимон — составитель книги Зоѓар.
Теперь нам понятна Ѓалаха (закон).
Она предъявляет к общественной деятельности человека такое требование: чтобы на путях доброты, с духовной составляющей, не было препятствий. А вот критерий раби Шимона для обычного человека — не достижим. Поэтому ѓалаха и не учитывает его позицию.
Кстати, именно о раби Шимоне рассказывается: когда он вышел из пещеры, где в течение многих лет вместе с сыном составлял книгу Зоѓар, ему не понравилось, что в такие трудные, наполненные трагедиями, времена, которые переживал в тот период еврейский народ, «люди живут обыкновенной жизнью». Нет, не плохой. Просто — обыкновенной.
Раби Шимон думал о вертикали: от земли — до самого Неба.
Вот таким красивым фрагментом завершается вторая глава нашего трактата.
Мы приступаем к анализу одного из самых сложных мест в Талмуде, особенно в той его части, которая представлена агадой (там, где рассказывается об устройстве мира).
В самом деле. Любая попытка проникнуть в тайны бытия неизменно выдвигает перед нами множество вопросов.
Можно ли постичь устройство мира? И, если — да, то до какой степени?
Если все (вообще — все) — это Всевышний, и нет ничего, кроме Него, то что представляет собой человек? Существует ли он?
Как сопоставить понятия свободы выбора и предопределения, иначе говоря — «всеведения» Творца?
Наказуемо ли зло? Ведь если наказание приходит «сверху», с Небес, то, значит, это уже — не наказание? Ибо все, что связано с Всевышним, может быть только добром...
Остановимся на этом, потому что число возникающих вопросов — бесконечно. Вместо того скажем, что углубленное прочтение некоторых агадот («закодированных» рассказов), помещенных составителями Талмуда на листах 73-75, поможет нам понять многое.
Этим агадот посвящали свои труды величайшие комментаторы Талмуда, уделяя им особое внимание. Отметим только, что знаменитый Маѓараль (раввин Праги, 16 век) дал развернутый комментарий к ним на книжных 30-ти страницах. Маѓарша (17 век), прокомментировавший весь Талмуд, написал комментарий к ним примерно в том же объеме. Великий Виленский Гаон (раби Элиягу из Вильно, 18 век) посвятил этим агадот более трети своей книги «Разъяснение агадот в Талмуде».
Каждый из них (а также — другие Учителя) раскрыл те или иные грани этих удивительных рассказов (всего на листах 73-75 — 21 рассказ).
Внесем и мы свою скромную лепту в их исследование. И если Всевышнему будет угодно, и нам удастся прикоснуться к одной из граней Его Мудрости.
Некую подготовительную работу мы уже провели, изучая лист 119 трактата Бава Мециа (см. также лист 114 трактата Бава Мециа и лист 8 трактата Бава Батра).
Однако прежде чем углубиться в анализ некоторых агадот, попытаемся ответить на вопрос: почему они размещены именно в этом месте Талмуда?
Речь идет о пятой главе нашего трактата, которая называется — «Продающий (свой) корабль».
Как всегда, в ее начале помещена Мишна (отрывок из Устной Торы), определяющая тему всей главы. И затем, почти сразу же, довольно неожиданно, начинаются наши агадот.
Вчитаемся в текст Мишны, который мы приводим здесь с несущественными сокращениями:
Продающий (свой) корабль, (автоматически) продает вместе с ним и мачту, паруса, якорь и все, что приводит корабль в движение (весла, канаты для бурлаков и т.п.).
Однако (продавец вместе с кораблем) не продает моряков (дословно — слуг), мешки для грузов и сам груз. Но если (продавец) сказал — «продаю корабль и все, что в нем», (он) продает все.
Талмуд уточняет терминологию (мы уже внесли эти уточнения — они помещены в скобках) и резко переходит к агадот.
Но мы, прежде чем последовать за Талмудом, постараемся увидеть в приведенной Мишне нечто большее, нежели законы продажи.
Отметим, что для обозначения слова «корабль» в языке иврит существует пять слов. Здесь в нашей Мишне, употреблено слово сфина. И оно, надо сказать, употребляется довольно редко. К примеру, в Танахе оно встречается всего один раз и при том — в необычном контексте, там, где речь идет о пророке Йоне, который «углубился» (дословно) в удивительный корабль (сфина)... Но не будем отклоняться от нашей темы.
Почему же здесь выбрано именно это слово?
Корень слова сфина состоит из трех букв: самех, пэй, нун и в переводе на русский язык означает — «скрытый», «покрытый», «тайный». При этом будем иметь в виду, что буква нун здесь — «беглая согласная», которая в определенных случаях заменяется на hэй. Это и есть основной корень этой группы слов — самех, пэй, hэй, который в переводе на русский язык имеет несколько значений: (1) увеличение, дополнение, расширение; (2) прекращение, уничтожение. Поистине удивительное слово!
Теперь получается, что в нашей Мишне говорится о том, что «продавец» передает покупателю (получателю) нечто скрытое, тайное. И это тайное содержит в себе увеличение, расширение, но одновременно и — уничтожение.
Кто же этот «продавец», владеющий столь необычным имуществом, кто — «покупатель»? И почему «продавец» не продает имущество полностью, хотя, в принципе, вполне может это сделать, сказав лишь — «продаю корабль и все, что в нем»?
Если мы приоткроем, наконец, завесу, то поймем, что под словом «продавец» подразумевается Всевышний. «Корабль» (сфина) — это весь наш мир, полный тайн. Творец решил передать этот мир человеку, а вместе с ним — все, что необходимо для жизни в нем, что приводит его в движение: «мачту», «паруса», «якорь» (см. еще раз текст Мишны).
Но вот Своих слуг — малахим (посланников, реализующих Его волю) и груз (духовные миры на Небесах) Он оставляет себе. Это для нас в нашем мире недостижимо.
Впрочем, то, что недостижимо для нас в этом мире, будет доступно в другом — в том мире, куда переходит человеческая душа после смерти. И Всевышний (в нашей Мишне) открывает нам, что по окончании данного периода существования мира мы можем получить все — весь «корабль», со всем его «грузом». Об этом прямо говорит самая последняя, а значит — особенно весомая, завершающая всю запись Устной Торы, Мишна (трактат Укцин):
Сказал раби Иегошуа бен Леви — в будущем (мире) Всевышний передаст каждому цадику (тому, кто стремился сделать мир лучше) 310 миров...
В буквенной записи число 310 состоит из букв йуд и шин, которые образуют слово йеш (по-русски — есть, имеется) — все что существует. Весь «корабль»...
Теперь мы готовы приступить к обсуждению агадот. Но перенесем наш разговор в следующий обзор...
Большинство агадот рассказывается на нашем и последующих листах от имени Рабы бар бар Ханы.
Раба бар бар Хана жил на рубеже 3-го и 4-го веков. Дед его, по имени Хана (сокращение от имени Ханан), брат великого раби Хии, составителя и редактора не вошедших в Мишну текстов Устной Торы. Отец Рабы, учась в иешиве раби Хии (Эрец Исраэль), считался один из самых близких к нему учеников. В той же иешиве учился и сам Раба бар бар Хана, и здесь он сблизился с крупнейшим в Эрец Исраэль Учителем Талмуда — раби Йохананом. Учился он также и у раби Иегошуа Бен Леви (автора самой последней, а, значит, особенно важной, Мишны — см. обзор листа 73 нашего трактата). Этот факт очень важен для понимания глубин агадот Рабы бар бар Ханы, потому что раби Иегошуа Бен Леви беседовал с пророком Элиягу (об этих беседах см. обзор листа 114 трактата Бава Мециа).
Вернувшись в Вавилон, Раба бар бар Хана вошел в «пятерку» самых больших Учителей третьего поколения Учителей Талмуда в Вавилоне. В конце жизни он вернулся в Эрец Исраэль, о духовности которой не уставал говорить.
Но приступим, наконец, к обсуждению агадот. Итак, агада первая.
Сказал Раба бар бар Хана: мореплаватели поведали мне, что гребень высокой волны, которая движется на корабль, чтобы затопить его, выглядит как огонь белого цвета. Но, если ударить по такой волне веслом с вырезанными на нем тремя именами Всевышнего — Эѓйе ашер Эѓйе; именем, состоящим из двух букв: йуд и hэй; hа Шем Цеваот — а также тремя словами — Амен, Амен, Сэла — волна стихает.
Это — текст агады. Попробуем его расшифровать.
Корабль — наш мир. И он — не идеален. Он достоин уничтожения (вспомним, что «корабль» в тексте — сфина, производное от слова сафа, что в переводе на русский язык означает — «увеличение», но и — «уничтожение»; см. обзор листа 73 нашего трактата).
Гребень, похожий на белый огонь — огонь уничтожения. Белый цвет олицетворяет безгрешность. И если рассматривать мир с позиции — насколько он безгрешен, то он достоин уничтожения. Но Творец стремится не к ликвидации нашего мира, но — к его исправлению. Об этом и нужно напомнить волне. Тремя Именами Всевышнего. Первое — говорит как раз об этом: о том, что Творец будет существовать всегда, Он «устремлен» в будущее, у Него нет цели уничтожить собственное Творение.
Второе Имя означает, что Он соединяет в себе два свойства: мудрую доброту (ее символизирует буква йуд, с которой начинается Великое Четырехбуквенное Имя) и Волю, потенциал строительства устойчивого мира (символ чего буква hэй — вторая в Великом Имени), что свидетельствует о необходимости проявлять терпение к ошибкам.
Третье Имя несет информацию о том, что всем управляет только Всевышний (слово Цеваот в переводе на русский язык означает — «объединение всех духовных сил»). И поэтому — «исполнителям» не следует проявлять слишком большую ретивость.
Смысл слова Амен — «я в это верю и принадлежу этому». Второе произнесение слова Амен означает, что человек убежден в истинности своей веры.
Слово Сэла означает — таков путь. Так надо жить (корень слова сэла — солел, что переводится как «выстраивать путь»).
Подведем итоги.
Первая агада говорит о том, что на Небе к поведению человека (и мира в целом) не равнодушны. Отсюда и появление волн, грозящих разрушить корабль (мир). Однако выбор правильного пути предотвращает крушение. И это гарантируется Свойствами Творца, которые раскрываются Им в Его Именах.
Вторую агаду даем в сокращенном пересказе.
Мореплаватели сообщили Рабе бар бар Хане, что слышали, как две гигантские волны цунами разговаривали между собой, и одна спросила другую: «Ты все уничтожила или оставила что-то и для меня?». И ответила ей другая волна: «Разве ты не знаешь, что Хозяин (Всевышний) не разрешает мне затопить берег больше, чем на толщину волоса от той (территории), которую я должна затопить по Его распоряжению?».
Из этого текста мы узнаем о существовании наказания. Но оно отмеряется с точностью до толщины волоса.
Можно ли постичь такой мир?
Об этом говорит самая удивительная, ключевая, на наш взгляд, третья агада.
Сказал Раба бар бар Хана:
Я сам видел, как Ѓормин, сын Лилит мчался (по воздуху) вдоль верхнего края стены, окружающей город Мехоз. И какой-то наездник мчался на животном внизу (вдоль подножия этой стены) и не мог нагнать (Ѓормина).
Однажды оседлали для него (Ѓормина) двух мулов, и они стояли, один — на одном, другой — на другом, мостах через реку Роганг. И прыгал Ѓормин с одного мула — на другого, держа при этом в руках два бокала с вином. Он переливал вино из бокала в бокал, и ни одна капля вина не пролилась на землю.
В тот день разыгралась такая буря, что те, кто плыл по морю, поднялись до Небес и опустились в бездны — как сказано в книге Теилим (Псалмы царя Давида, гл. 107, ст. 26).
Пока не узнали (об этом) во Дворце Царя и не убили его (Ѓормина).
Вот такая агада.
Чтобы понять, в чем ее смысл, проведем небольшое генеалогическое исследование.
В обзоре листа 119 трактата Бава Мециа мы говорили о том, что царь Шавур — модель многослойности (многоэтаэжности) духовного мира и ступенчатого Управления (царь на иврите — мелех, что в переводе на русский язык означает — «ведущий»).
Из текста листа 8 нашего трактата (см. обзор) мы узнали, что он — порождение более высокой субстанции (как там сказано — своей матери), которую звали Ифра Ѓурмиз. Царь Шавур приоткрыл нам тайну соотношения свободы выбора и предопределенности. Ифра Ѓурмиз дала некое понимание принципа, на котором это соотношение строится (по грамматическим правилам мы согласуем слова в фразе с именем Ифра — пишем их в женском роде, но на самом деле речь идет о субстанциях, к которым языковые нормы не применимы).
Этот принцип заключается в том, что, на разных этапах комбинируя свободу выбора с предопределением, Небесное Управление стремится к сохранению заложенной в этом мире связи души с Центром Управления — для выполнения душой в этом мире задач тикун олам (восстановления движения мира к финальному идеалу).
Мы говорили там, в обзоре 8-го листа, что первоочередная задача каждого из нас — «вернуть пленных», точнее говоря — освободить души от поклонения (в любой форме) духовным силам, которые воспринимаются человеком как нечто, существующее автономно от Творца. Иными словами — от поклонения идолам.
Мы говорили, что само имя Ѓурмиз содержит в себе намек на возможность достичь некоторого понимания высших миров, если действовать в этом мире правильно.
Но на этом пути нас подстерегает опасность. В момент, когда человек начинает «исследовать» высшие миры, он в той или иной степени «заражается» рискованной идеей, что он существует автономно. Он мыслит себя обособленным «субъектом», постигающим «объект» — духовный мир.
Эта опасная идея называется Лилит. Само слово лилит образовано из двух слов — ли (в переводе с иврита — мне, для меня) и ла (ей, для нее). Ла трансформируется в форму прилагательного и получается — лит. Итак, слово Лилит в переводе на русский означает — «тянуть на себя, к себе», то есть, по сути — ощущение человека, что он живет и действует автономно, самостоятельно. Часть слова — ла — говорит о земной («женской») составляющей мира.
Такая установка — ради земной жизни «тянуть на себя» — может касаться даже и интересов человека к духовным мирам.
Однако продолжим анализ слова Лилит и рассмотрим его с морфологической точки зрения. На иврите его составляющие записываются четырьмя буквами: ламед, йуд, ламед, hэй. И получается слово лайла (в переводе на русский — ночь). Что такое ночь? Темнота, мрак, отсутствие ощущения...
В самом начале процесса Сотворения Всевышний создал понятие своего «отсутствия», то есть — ночь. Как сказано: «И был вечер, и было утро...». Это было необходимо, чтобы внести в мир возможность делать свободный выбор. Человек может выбрать между верой в Творца и неверием.
Когда появился Адам, идея ночи в мире уже существовала. Порождением этой идеи может стать установка «мне, себе, ради земли». Это и называется Лилит.
Пророк Ишаягу говорит о Лилит в таком контексте: «Приблизьтесь, народы, чтобы услышать... Ибо гнев Всевышнего на всех народах... (материальное устройство мнимого благополучия будет разрушено в наказание за поклонение Силам и превратится в первозданную пустыню)... там отдыхать будет Лилит и найдет себе покой» (гл. 34, ст. 1-14; дано в сокращении).
В комментарии к этим словам пророка Раши определяет Лилит одним словом — шеда, то есть — «разрушающая сила» (добавим — и идея).
В книге Зоѓар, в разделе Ваикра, говорится, что Лилит прилепилась к Адаму сразу же — как только он был сотворен. И мы уже понимаем, что это значит: появление «субъекта» (Адама), который оказался лицом к лицу с Творением, мгновенно порождает разрушительную идею (Лилит) об автономности.
И тогда понятно, почему наши Учителя и в комментарии к трактату Бава Батра (Тосафот) и в трактате Санѓедрин (тоже Тосафот и др.) говорят, что Ѓурмиз и Ѓормин — одно и то же, точнее, Ѓурмиз — верхняя половина сущности человека (стремление постигать предназначение мира — см. Ифра Ѓурмиз), а Ѓормин — нижняя половина, олицетворяющая интересы «земли», порождение Лилит.
Но зарождение Лилит произошло в очень важных духовных слоях, на «этаже», на котором находится сама идея и стремление постичь Всевышнего. И у этой идеи есть свои, высшая и низшая (Ѓормин), составляющие.
А теперь снова прочтем агаду.
Я сам видел, как Ѓормин, сын Лилит, мчался (по воздуху) вдоль верхнего края стены, окружающей город Мехоз.
Слово Мехоз встречается в Танахе один раз (Теилим, гл. 7, ст. 30), и означает оно — «желанная цель».
Желанная цель — постижение мира. Но вокруг Мехоза — стена. Ѓормин мчится вдоль нее, увлекая за собой... человека. Он, Ѓормин, создает иллюзию, что еще чуть-чуть, и человек сумет понять мировое устройство. Но в действительности движение Ѓормина бесплодно, он кружит вдоль «стены», не проникая вглубь.
И какой-то наездник мчался на животном внизу и не мог нагнать (Ѓормина).
Речь здесь идет о человеке. Он стал жертвой погони за миражом «Золотым Эль-Дорадо». Ради этой погони он оседлал животное (свои низшие этажи). И «догнать», естественно, не может. Вертится человек, словно белка в колесе, тратит усилия. И не понимает, что не за Ѓормином, сыном Лилит, надо бежать.
Однажды оседлали для него двух мулов, и они стояли, один — на одном, другой — на другом, мостах через реку Роганг.
Мулы — это животные, которые происходят от скрещивания осла (на иврите — хамор, то есть — сила материи) с лошадью (символизирует нахрапистость, наглость). Мост — связь двух берегов, постижение противоречий в понимании мира. Два моста — дуализм, равнозначность добра и зла. Ѓормин ведет нас к релятивизму, к ощущению, будто Высшая Воля, Закон и Мораль отсутствуют («все зависит от личной точки зрения» ).
Река Роганг в некоторых книгах называется Донаг, что означает — «воск», «нетвердость», «иллюзорность». Воск тает под воздействием жары (света), огня.
И прыгал Ѓормин с одного мула — на другого, держа при этом в руках два бокала вина в руках.
Вино на иврите — яин; числовое значение — 70, как и у слова сод (тайна). Ѓормин демонстрирует, что у него в руках — постижение тайны мира. Человеку остается его только догнать... Но, увы...
Он переливал вино из бокала в бокал, и ни одна капля вина не пролилась на землю.
Ничего нельзя постичь, пытаясь угнаться за Ѓормином. Ведь он — порождение Лилит, ночи, «отсутствия Творца». На этом пути — ни капли к тебе не попадает.
Однако у Всевышнего — свои сроки. Они обозначены так: «в тот день, когда весь мир будет наполнен светом».
В тот день разыгралась такая буря, что те, кто плыл на кораблях, поднялись до Небес и опустились в бездны...
В этот день все прояснится. Мы поймем и Небеса и необходимость создания бездны (или — ночи), из которой, по Зоѓару, появилась Лилит.
Тогда все станет ясно. Но свершится ли это когда-нибудь?..
Пока не узнали (об этом) во Дворце Царя и не убили (Ѓормина).
Наверное, не надо объяснять, кто — этот Царь. Когда Ѓормина убьют, его не станет, а, значит, больше не будет в нем нужды.
Два небольших замечания.
В том самом Псалме, где говорится — «поднялись до Небес», сказано и о том, что Всевышний приведет корабль к цели — в то место, которое называется Мехоз (см. начало этой агады).
Добавлю: слово Ѓормин восходит к греческому слову ѓормэйн, что в переводе означает — побудительная энергия, побуждение к движению. Оно, это слово, перекочевало и в русский язык (гормон). А нам известно, что основные побудительные гормоны вырабатываются в нижней части живота — например, в надпочечниках.
Но при чем же тут греческое слово?
Будем иметь в виду, что евреи происходят от Шема, сына Ноаха. А Шем, по сути — Ѓурмиз (см. обозрение листа 8 нашего трактата). Греки же произошли от Яфета (красота материально-чувственного мира -Ѓормин).
И, наконец, итог нашей агады в том, что исчезнет Ѓормин и Лилит (ночь), полностью проявится Ѓурмиз и Единство многоэтажного мира, точнее — проявится его Абсолютная Цельность. Мы больше не будем нуждаться в модели царя Шавура, у нас не будет необходимости «возвращать пленных», к чему призывала в свое время его мать Ифра Ѓурмиз.
«И будет в тот день — Единство Всевышнего и Его Сути» (пророк Захария, гл. 14, ст. 9).
В рамках наших обозрений мы, к сожалению, не можем проанализировать все агадот (всего их, как мы говорили в прошлом обзоре — 21). Поэтому, обсудив в предыдущем обзоре три первые агады, перейдем сразу к двенадцатой.
Сначала приведем ее текст:
Раба бар бар Хана рассказывает. Однажды некий торговец-кочевник (из доарабских племен) предложил мне: «Пойдем со мной, и я покажу тебе тех, кто умер в пустыне (во времена Моше Рабейну)».
Я пошел с этим торговцем и увидел их, и были они как будто бы опьяненные (их тела сохранились, хотя прошло около 1500 лет). Они лежали на спинах, а колено одного из них было поднято так высоко, что торговец-кочевник проехал под ним на верблюде, да еще его копье торчало вверх (возвышаясь над его головой).
Они лежали в накидках, с цицит (кистями, как положено по законам Торы), и я отрезал угол одежды с кистью у одного из них.
Но (после этого) мы немогли сдвинуться с места. Сказал мне кочевник: «Может, ты забрал у них что-то?.. Непременно верни, ибо у нас есть поверие: кто возьмет у них что-то, не сможет двигаться».
Я вернул (отрезанный угол с кистью), и мы двинулись дальше.
О чем рассказывает эта агада?
Речь в ней идет о евреях, которые вышли из Египта. Они получили наказание — были лишены права войти в Эрец Исраэль, ибо, несмотря на то, что удостоились Торы и находились на высочайшем духовном уровне, проявили слабость (на несколько минут!) и утратили уверенность в том, что смогут овладеть Землей Обетованной. Поэтому-то и происходило такое, что каждый, кто брал у них что-то (тем самым, как бы, привязываясь к ним), терял способность двигаться. Потеря Веры — парализует.
Но зачем, собственно, Раба бар бар Хана хотел взять у них клочек одежды с кистью-цицит?
Дело в том, что в его времена существовали две школы Учителей: школа Ѓиллеля (1‑й век) и школа Шаммая (1‑й век), и, рассматривая заповедь о цицит, они видели в ней две различные грани Истины. Приверженцы школы Шаммая утверждали, что в кисти должно быть восемь нитей, последователи школы Ѓиллеля говорили — шесть. Закон (ѓалаху) определили на основании выводов школы Шаммая (кстати говоря, Учителя Талмуда устанавливали ѓалаху по школе Шаммая только шесть раз и сотни раз — по школе Ѓиллеля).
Раба бар бар Хана хотел привезти коллегам «вещественное доказательство» времен самого Моше Рабейну. Но — не получилось. И когда он рассказал об этом своим коллегам, Учителям Талмуда, они подвергли его попытку жесткой критике. Потому что в духовных мирах вещественных доказательств не существует. Ѓалаха установлена, и в цицит должно быть восемь нитей, а не шесть.
Конечно, возникает вопрос: разве не имеет значения, какими были кисти, вдруг мы делаем их неправильно?
Но дело в том, что в Устной Торе изначально говорилось, что кисть должна состоять из нескольких белых нитей и двух темно-голубых. И не было определено, сколько всего нитей должно в ней быть. Но во времена Ѓиллеля и Шаммая, перед разрушением Второго Храма, количество нитей важно было установить точно.
Число «шесть» символизирует весь наш мир. Шесть дней Творения, шесть тысяч лет отмеряно истории человечества...
Число «восемь» содержит намек на уход в надматериальность, в восьмое тысячелетие. О том же свидетельствует и чудо восьми дней Хануки.
Перед двухтысячелетним изгнанием (галутом) Ѓиллель и Шаммай хотели дать евреям недвусмысленное «напутствие». Они оба были правы, но Собрание Учителей постановило, что закон будет следовать грани Истины Шаммая. И в этом для всех нас заключен великий намек.
Однако вернемся к тексту агады.
Что означает фраза, в которой говорится, что люди поколения Моше лежали, и тела их сохранились? Это — намек на будущее возрождение умерших.
Вспомним три первые агады (см. обзор предыдущего листа). С них начиналась серия из двадцати одного рассказа, каждый из которых раскрывал самые глубинные проблемы бытия.
В нашем рассказе мы узнаем, что человек приходит в мир «не просто так». А главное — не уходит «в никуда».
Они лежали на спине, и их лица были обращены — к Небу. Туда, куда направились их души. Но какой смысл таит в себе переданный Рабой бар бар Ханой факт, что колено одного из них высоко поднималось над землей?
На иврите колено — берех. И это слово состоит из тех же букв, что слово б(е)раха — благословение (а также — увеличение). Как жить, чтобы добиться благословения? Поколение времен Моше оставило нам сообщение: так, чтобы под коленом мог пройти верблюд с наездником и копьем.
О верблюде и наезднике мы уже говорили (см. обзор листа 27 нашего трактата).
Какой смысл вложен в понятие «копье»?
На иврите (и в тексте Талмуда) копье — ромах. Гематрия (числовое значение) корня этого слова — 248. Ровно столько насчитывают в Торе «повелительных» заповедей.
То есть любые наши действия (Тора определяет их количество числом 248), нужно «навьючивать» на верблюда (на иврите — гамаль), который служит символом деятельной доброты. И тогда мы получим очень высокое благословение (высоко поднятое колено — берех). И мир тогда будет развиваться, а не уничтожаться Вспомним из предыдущих обзоров, что мир — это корабль (сфина), и все, что было сказано об этом в обзоре листа 73.
Такой вот емкой оказалась двенадцатая агада.
Но в обзоре листа 73 мы говорили, что «Продавец» может продать и весь корабль. То есть — душа человека способна войти в Высшие Миры и занять в них приготовленное еще со времен Сотворения мира место. Конечно, это будет зависеть от итогов нашей жизни в этом мире.
Об этом пойдет речь в обзоре следующего листа...
Духовные миры, куда перемещается душа и где она потом находится, называются Олам ѓа-ба, то есть «Мир, который придет» или просто — Будущий мир. И это не означает, что сейчас его нет. Правильно будет сказать так: это — мир, созданный в начале Творения (в каком-то смысле — часть Неба), куда перемещаются души после их пребывания в «этом мире» (в оболочке тела) и с которым «этот мир» постепенно сольется в «конце дней».
Таким образом, Олам ѓа-ба существует сейчас — там, а потом он и будет «основным миром».
Для того, чтобы заложить в душу человека компас, вектор, цель, Всевышний сотворил некие явления и после этого «спрятал» их в Олам ѓа-ба. Однако эти явления успели оставить «след» в мире, а, значит — и в наших душах. Поэтому душа обладает стремлением «идти по следу», двигаться в Желанном Направлении.
В первый день был сотворен Свет Небесный, божественный Свет. А затем — спрятан. И поэтому человек, точнее — его душа, тянется к Свету, к Творцу. Это проявляется и в ощущении Высшего, Святого. И в совестливости. И в интуитивном ощущении и стремлении к Истине.
Все это глубоко внутри каждого человека. Но, поскольку душа захламлена (это — отдельная тема), то и стремление к Свету может быть затуманено — вплоть до полного отсутствия проявлений в действиях (а, может, даже в чувствах — в случае максимальной захламленности).
На второй день была сотворена система Управления, иначе говоря — создана сложнейшая и бесконечная структура малахим (мн. ч. от слова малах — посланник Всевышнего).
На пятый день эта структура пополнилась особыми «исполнительными слугами» — ибо уже на следующий день предстояло сотворить человека. Эти особые исполнительные слуги должны были быть готовы к тому, чтобы осуществлять Управление миром в условиях свободы выбора.
Тора говорит о них как о живых существах, которые снуют («туда-сюда») в Воде и летают над Землей «по границе Неба» (под «сводом небесным»). Это — небесные, духовные явления. В рамках создания Этого Мира их модели материального свойства — рыбы и птицы.
Но вот что интересно. В описаниях дней процесса Творения говорилось, какие группы явлений были сотворены были в каждый из дней. Не назывались, а тем более — по имени, какие-то единичные объекты. Однако в описании пятого дня мы читаем: «И сотворил Всевышний больших танинов и всякую душу (нефеш) живущую, снующую в водах — по роду их (так в тексте, во мн. ч.), и всякое летающее, крылатое — по роду его (в оригинале — в ед.ч.), и увидел Всевышний, что хорошо» (Берешит, гл. 1, ст. 21).
Как видим, из общего ряда выделено существо — танин. В Талмуде, начиная с листа 74 и дальше, оно играет ключевую роль в объяснении некоторых моментов Будущего Мира. И раскрывается его другое название — Ливьятан (по-русски его часто называют — Левиафан).
Корень слова ливьятан состоит из букв ламед, вав, hэй и означает — присоединяться, сопровождать.
Назвав своего третьего сына — Леви, жена Яакова — Лея, тем самым, пророчески предрекает, что потомки Леви — левиты, будут служить в Храме (часть из них — как коэны) и будут преподавать Тору, укрепляя связь народа с Творцом.
По приведенной здесь фразе из Торы мы видим, что Ливьятан — великое, значимое существо («большие танины») и что оно было сотворено не в единственном числе.
Талмуд сообщает, что Всевышний сотворил двоих Ливьятанов — мужского и женского пола. Ливьятан женского пола был немедленно спрятан (дословно по оригиналу — «убит», и туша его засолена для «будущего Пира»). Оставшийся Ливьятан был кастрирован и поставлен на службу «исполнителем в руках Всевышнего» Как сказано: «Вот великое Море... там всякое живущее... Ливьятан, которого Ты создал, чтобы служить Тебе» (см. Теилим — Псалмы Давида — гл. 104, ст. 25, 26).
Что все это означает — убит, кастрирован, поставлен служить?..
Ливьятан — второе (после Света) созданное Творцом и спрятанное явление. И оно оставило в душах людей стремление объединиться с Творцом. Эти два явления воплощают два основных поля деятельности человека. Свет — это наша духовная Цель. В некотором смысле — интеллектуального свойства.
Объединиться, следовать, быть вместе — цели чувственные. Без них человек не имел бы в своем сердце желания «быть вместе с Творцом».
Убит означает — спрятан. Словосочетание туша посолена подразумевает, что она смешана с морской солью (солью Великого Моря). Соль — символ сохранения, вечности. Всевышний гарантировал вечность мира (вспомним агадот, о которых мы говорили в обзоре листа 74).
Кто будет есть мясо Ливьятана? Те, кто в этом мире стремились «быть вместе с Творцом». Каждый — на своем уровне, но — вместе с Ним.
Поэтому Талмуд рассказывает нам:
Цадиким (мн. ч. от цадик — активно праведный) будут сидеть в сукке (летнем домике), сделанной из кожи Ливьятана.
Те, кто старался меньше, будут сидеть в поле, но — под крышей из кожи Ливьятана.
Те, кто в своих стараниях окажется еще на более низком уровне, получат лишь ожерелье из кожи Ливьятана.
И, наконец, самые «слабые» в деяниях, но все же стремившиеся быть вместе с Творцом — получат только амулет на шею — камею.
Рамки нашего обозрения не позволяют углубиться ни в то, почему Левьятян назван в Торе танином, ни в то, что такое кожа Левьятана, ни в детали всех четырех категорий душ, каждая из которых получит свое в Будущем Мире. Скажем лишь, что тот, кто не отвернулся от Творца, удостоится Будущего Мира и будет (естественно, духовно) вкушать от Ливьятана — то есть реализовывать Единение с Творцом. Так будет передан «весь корабль» (см. обозрение листа 73 нашего трактата).
Отметим, что Ливьятан мужского пола действует в Небесных мирах и сегодня. Он кастрирован, что означает, что «сила желания быть вместе» сдерживается Небесами — чтобы у нас была свобода выбора.
Вот такое послесловие к 21‑й агаде.
На листе 76 затронута еще одна проблема, завершающая обсуждение Мишны о продаже корабля — как оформить акт покупки?
Эта проблема возникает в связи с тем, что по законам Торы сделка завершается только в тот момент, когда покупатель «овладел» предметом. В случае, если предмет — небольшого размера, скажем — книга или — стул, акт покупки завершается не передачей денег продавцу, но моментом, когда приобретенную вещь берут в руки и поднимают (подробнее см. обзор листа 45 трактата Бава Мециа).
Если приобретают животное, сделка считается завершенной в момент, когда животное двинулось за покупателем (само или понукаемое покупателем).
Как же быть с кораблем?
Не вдаваясь в подробности, скажем, что Талмуд, а вслед за ним — великие Учителя поздних времен: Раши, Рамбам, Йосеф Каро (составитель Шульхан Аруха) и комментаторы Кодекса еврейских законов, вплоть до Виленского Гаона, выдвигают и обсуждают такие возможности:
Мешиха — когда корабль тянут за канаты.
Месира — «официальный акт передачи».
Штар — специальный документ.
При этом обсуждается вопрос: что, собственно продается — сама бумага или буквы (!), то есть — содержание.
У каждой возможности есть свои сильные и слабые стороны.
Великий Рамбам делает вывод: корабль (в основном) передается посредством акта месира. Но в определенных случаях годятся также и другие возможности.
А нам после прочитанного все это должно быть особенно понятно. И в этом, быть может, мы тоже вносим наш небольшой вклад в понимание этого закона (ѓалахи).
Чтобы приобрести корабль (реализовать свой потенциал, ради чего душа и пришла в этот мир), надо получить его посредством месира, в котором проявляется Мудрость Всевышнего. Творец передал нам эту Мудрость, когда даровал Тору на горе Синай.
Мы получили документ (штар) — свиток Торы, в котором главное — буквы. Буквы Торы.
Но необходима еще и мешиха — стремление к реализации своего Высшего Небесного потенциала.
На этом мы заканчиваем обсуждение этой поистине удивительной Мишны и Гемары к ней.
Элиягу Эссас
Помещенная на этом листе Мишна продолжает тему: что включает в себя или, точнее будет сказать в нашем случае — не включает, продажа того или иного объекта. Кроме того, в ней говорится и о способах выяснения, что именно продано.
В Мишне читаем:
Продал телегу — это не означает, что продал к ней и мулов.
Факт же продажи мулов не означает, что продана и телега.
Продал парное ярмо (упряжку) — это не значит, что продал и пару быков.
Продал пару быков — это еще не означает, что продал и парное ярмо.
Раби Иегуда говорит: деньги свидетельствуют. То есть по сумме можно судить, что было продано.
Сказал, например: «Продай парное ярмо за 200 зуз». Это очень большая сумма, и известно, что упряжка не стоит таких денег.
Другие Учителя утверждают, что сумма (сделки) не может свидетельствовать о том, что продавалось.
Прежде всего, Гемара обсуждает обстоятельства сделки. И выясняет: если при продаже телеги мулы не были в нее впряжены, они остаются у хозяина; если же в этот момент мулы были в упряжке, то и они «идут с молотка» — «в комплекте» с телегой.
Каковы правила в случае, если продаются мулы?
В данной ситуации, не имеет значения, впряжены мулы в телегу в момент сделки или нет. К покупателю, по ее завершению, переходят только мулы.
Как же так? Разве «А» плюс «Б» не равно «Б» плюс «А»?
Дело тут в том, что, уточняя законы, наши Учителя не руководствуются математическими формулами. В основе их установлений — глубочайший анализ ситуаций, и каждое явление, каждый объект «измеряется» ими индивидуальной мерой.
И действительно, например, в нашем случае. Как используешь телегу, если нет мулов? А вот на мулах, даже если нет телеги, можно и ездить и грузы перевозить...
Далее Гемара переходит к проблеме с быками и упряжками и рассматривает суть разногласий между Учителями и раби Иегудой, детально рассматривает вопрос: свидетельствует ли сумма сделки о том, что именно продано?
Но о чем, собственно, спор? Почему вообще возникает необходимость судить о покупке по сумме сделки? И без того здесь как будто бы все очевидно. Если человек сказал, что продает быков, то покупатель и приобретает быков, без упряжки. Если сказал, что продает упряжку...
Вот тут-то, на слове «упряжка», и появляются «разночтения».
Дело в том, что в разных местностях люди понимают это слово по-разному.
Где-то считается, что упряжка — лишь приспособление, с помощью которого можно управлять быком и присоединять к нему телегу. Если сделка совершена в городе или селении, где выражение «упряжка» понимается именно так, покупатель, заплатив оговоренную сумму, уйдет с «ремешками» в руках.
Однако есть местности, в которых под словом «упряжка» подразумевают весь «комплект», включая быков. И тогда покупатель здесь уезжает от продавца на быках. Но деньги он платит соответственно своему приобретению.
То есть весь вопрос, получается, в терминологии. Остается неясным одно: почему Учителя говорят — «сумма сделки не свидетельствует...»? Как следует понимать их высказывание? Быть может, оно означает, что сделка вообще не состоялась или, наоборот — состоялась, но кто-то из ее участников не удовлетворен ее результатом? Предположим, продавец взял с покупателя слишком большую сумму, намного превосходящую рыночную цену.
Но и тогда тут как будто бы нет особой проблемы. Ведь в ѓалахе (законе) ясно сказано: если продавец «ошибся», превысив цену на одну шестую по отношению к рыночной, сделка считается действительной, но разницу в ценах (эту одну шестую часть) продавец должен вернуть покупателю. Если разница в цене больше одной шестой, сделка аннулируется, если — меньше, сделка действительна, и превышение цены возврату не подлежит.
А может быть, в те времена, о которых здесь речь, понятие «аннулирование сделки» Учителями вообще в расчет не принималось? Быть может, тогда сделка была действительной в любом случае, и оговаривалась лишь необходимость вернуть покупателю деньги, взятые сверх рыночной цены?
Однако текст Талмуда опровергает такое предположение. Ибо в нем сказано: «Раби Иегуда сказал — при продаже Свитков Торы, драгоценных камней и домашних животных нельзя говорить об обмане в цене. На это ответили Учителя — по определению Торы, не бывает нарушений в установлении цены в трех случаях: при продаже рабов, документов (не только секретных) и земельных участков».
Так какой же все-таки смысл вкладывают наши Учителя во фразу — «стоимость покупки не свидетельствует о том, что продавалось»?
На этот вопрос дается два ответа.
Ответ первый. Речь здесь идет об отмене сделки, поэтому назначенная за покупку сумма ни о чем не свидетельствует.
Ответ второй. Учителя говорят об обмане и отмене сделки, что возможно лишь в том случае, если еврейскому суду ясно, что покупатель ошибся, посчитав, что названная продавцом сумма соответствует рыночной цене. Но если разница между рыночной и реально заплаченной ценах слишком велика, это расценивается как сознательно сделанный продавцу подарок (возможно, за оказанную им когда-то услугу), и сделка остается в силе.
Второй ответ принят большинством Учителей, и ѓалаха выведена на его основе.
Мишна этого листа обсуждает правила продажи осла. В ней говорится:
Факт продажи осла не означает, что все, что нагружено на нем, (автоматически) переходит к покупателю. Нахум из Мидии сказал: «То, что — на нем, входит в стоимость осла». Раби Иегуда говорит: «Иногда — входит, иногда — нет. Если осел (стоит) перед покупателем и покупатель в этот момент говорит (его владельцу) — продай мне этого осла, поклажа (оказавшаяся на нем), входит в стоимость (покупки). Если же покупатель (просто) сказал — продай осла, он приобретает только осла».
Гемара приводит слова Улы (амора второго поколения, ученик раби Йоханана; жил в Вавилоне в конце 3-го века), который сказал: спор идет о поклаже. То есть, Учитель, слова которого первыми даны в нашей Мишне (анонимно), считает, что осел главным образом предназначен для верховой езды. А если так, то поклажа при расчете стоимости покупки, конечно же, не учитывается и не входит в ее стоимость.
Нахум из Мидии (тана — Учитель; жил в Иерусалиме в эпоху разрушения Второго Храма; 1‑й век), наоборот, полагал, что на осле в основном перевозят грузы. Вот и получается, что стоимость осла включает в себя и поклажу, которая перед продажей была на него навьючена.
При этом оба Учителя придерживаются единой позиции: узда или седло при продаже прилагаются к ослу.
Суммируя сказанное, отметим, что рав Ула, в отличие от некоторых других Учителей, рассматривает проблему продажи объекта с точки зрения его функциональности. Поэтому, как мы можем убедиться, и на этот раз наши Учителя, высказывания которых приводятся в данной Мишне, по сути, не спорят друг с другом — просто видят различные грани Истины. Такое «параллельное» видение проблем в Талмуде, как мы не раз говорили в наших обзорах, встречается достаточно часто.
Гемара продолжает исследовать Мишну и отмечает, что в ней представлены как бы три позиции, освещающие проблему продажи осла с трех различных точек зрения. Не получается ли общая картина слишком скупой? Достаточно ли этого, чтобы правильно расценить круг возникающих при этом проблем?
Допустим, возникла необходимость на двухмерной поверхности листа изобразить трехмерный объект, к примеру — обыкновенный кирпич. Для выполнение такой задачи вполне достаточно начертить его в трех проекциях. Какое-либо дополнение в чертеже, поиск четвертого параметра, будет излишним.
Так же и с Мишной. Обычно наши Учителя выбирают исчерпывающее количество подходов к проблеме и этим и ограничиваются. Проблемы, которые решает Талмуд, разумеется, гораздо сложнее геометрической задачи. Ведь в Торе, как и в жизни, нет рутинных, готовых решений, и каждый отдельный случай требует уникального подхода, творческой оценки обстоятельств. Но в данной ситуации наш объект — проданный осел — оценивается с трех позиций. И этим ситуация исчерпывается.
Остается вопрос: как из представленных вариантов для выведения ѓалахи (закона) выбрать наилучший?
Здесь Гемара пользуется одним из самых универсальных принципов — принципом единства всей Торы. Ведь одна часть Торы не может противоречить другим.
Рассмотрев все высказывания по поводу проблемы продажа осла, на основе строжайшей логики Гемара приходит к такому ѓалахическому выводу: тот, кто продал осла, вместе с ним продал также его сбрую и уздечку, даже если в момент продажи их на нем не было, но не продал поклажу или женское седло — даже если в момент продажи они были на нем.
В Мишне этого листа читаем:
Тот, кто продает ослицу, вместе с ней продает и (родившегося у нее) осленка, но, продавая корову, теленка не отдает вместе с ней... Тот, кто продал водосборную яму — продал ее вместе с собравшейся в ней водой. Тот, кто продал улей, продал и пчел в нем. Тот, кто продал голубятню, продал и живущих в ней голубей.
Гемара анализирует Мишну и задается вопросом: как понимать это различие в «положении» ослицы и коровы? Ведь логично было бы предположить, что правило — проданная ослица переходит во владение покупателя вместе с родившимся у нее осленком — должно распространяться и на отелившуюся корову.
Суть проблемы разъясняет рав Папа (великий Учитель; Вавилон, 4‑й век). Свое рассуждение рав Папа строит на том, что корова — кошерное животное (по еврейскому закону, пригодное для употребления в пищу), а ослица — не кошерна.
Объявляя о продаже кормящей коровы, продавец как бы подтверждает факт, что выставленная на продажу корова — дойная. И покупатель понимает, что приобретает не просто животное само по себе, но — животное, которое будет «производить» молочные продукты. Какую информацию потенциальному покупателю дает продавец, заявляющий о продаже кормящей ослицы. Ведь известно, что ее молоко — не кошерно, то есть в пищу еврею не пригодно. Стало быть, он мог иметь в виду лишь одно: ослица продается вместе с осленком.
Отметим, что попутно Талмуд дает нам урок, сообщая, что любой продукт питания, который производит некошерное животное, в пищу еврею не годится. На первый взгляд, упомянутые в Талмуде пчелы представляют собой исключение. Ведь они — насекомые, а потому — некошерны. Но мед, тем не менее — кошерен. Однако никакого исключения здесь нет. Ибо мед — это переработанный нектар, а не продукт жизнедеятельности пчелы.
Разъяснив непонятное, на первый взгляд, положение Мишны, Талмуд на этом не останавливается и проводит более глубокий анализ фразы. Гемара обращает внимание, что слово сиях (оно дается в оригинале текста и в переводе на русский язык означает — «осленок») состоит из тех же букв, что и слово сиха (в переводе на русский — «беседа», «разговор»). Следуя ассоциативной логике, Гемара переходит к обсуждению фрагмента Торы (из книги Бамидбар), где в деталях рассказывается о победе еврейского народа над Моавом (государством, которое некогда располагалось на территории современной Иордании).
Мы не раз говорили о том, что у Торы — «70 лиц», что в ней — множество пластов, таящих в себе различные материальные и духовные планы бытия. Гемара вникает в скрытое содержание текста, повествующее о духовном пути человека, о расплате и возмездии, которые настигают людей, если они отказываются следовать велениям Всевышнего.
Возникает вопрос: почему Талмуд анализирует именно этот фрагмент?
Дело в том, что в тексте Торы есть особые, «отмеченные» места, которые построены так, что останавливают внимание изучающего Тору, словно «приглашая» его углубиться в анализ. Речь идет об «избыточных» словах. Язык Торы, как правило, лаконичен. И если вдруг мы обнаруживаем в ней «лишние», как нам кажется, слова, это означает, что здесь, в этом месте, нам следует искать потаенный смысл. Ключом к пониманию глубинных пластов служит обычно какое-то слово прямого текста.
Например, для анализа в нашем случае Талмуд находит такой особый отрывок в книге Бамидбар и выделяет в нем название моавитянского города — Хешбон (это слово в переводе на русский язык означает — «счет»). Это слово содержит в себе намек на тот «счет», который производит в уме человек, когда приступает к выполнению той или иной заповеди. В этот момент в нем происходит борьба. Его малодушие как бы нашептывает ему, что потери его от выполнения заповеди слишком велики, сеет в нем сомнение: стоит ли рост души таких затрат — скажем, «потери» времени? Но здравый смысл подсказывает ему противоположное: подумай, стоит ли минутная слабость того, что бы в результате поступаешься Торой, своим человеческим достоинством...
Далее, продолжая пользоваться ассоциативным методом, Гемара обращается к Устной Торе, точнее — к трактату Талмуда Меила, к Мишне, в которой говорится о злоупотреблениях, использовании не по назначению предметов, имеющих отношение к Храму (слово меила в переводе на русский язык означает — «злоупотребление»). И поднимает такой вопрос: Будет ли считаться, что произошла меила, если кто-то по ошибке воспользовался, скажем, выросшей на посвященном Храму поле травой или взял себе голубя, поселившегося на посвященной Храму голубятне?
Но легитимно ли вообще приравнивать ситуацию с невесть откуда прилетевшими в голубятню после ее посвящения Храму к ситуации с травой, проросшей на посвященном Храму поле? И еще: как еврейский Закон определяет статус голубей, которые находились в голубятне, когда она посвящалась Храму?
Гемара предлагает несколько подходов к проблеме. И выдвигает новые вопросы. Первый сформулирован так: может ли человек посвятить Храму или, скажем, продать, вещь, которая еще не появилась в мире — например, будущий урожай? На этот вопрос Талмуд отвечает утвердительно (в определенных границах).
И второй: можно ли считать, что акт передачи (посвящения) объекта Храму аналогичен акту передачи (продажи) вещи какому-либо лицу?
Почему в принципе возникает вопрос об аналогии?
Дело в том, что продавец, заключая сделку с покупателем, как правило, действует строго в рамках рыночных отношений. Талмуд хочет понять: можно ли сравнивать это с бескорыстной передачей какого-либо имущества Храму?
На нашем листе приводится углубленный анализ нюансов текста нашей Мишны и дополнительных высказываний Учителей. Раби Элазар, сын раби Шимона бар Йохая (2‑й век) отмечает различия в связях человека с его, скажем, ульем и будущими пчелами и деревом с его будущими плодами. Окончательного вывода Гемара не делает.
И однако основное направление ѓалахи (практического закона) дает Рамбам (раби Моше бен Маймон, 12 век): тот, кто продал водосборник — не продал воду в нем; но тот, кто продал ульи или голубятню — продал пчел, живущих в этом улье, или, соответственно, голубей, живущих в проданной голубятне.
Если человек продает не само имущество, а прирост к нему, обязан ли он отдать все, что получил в результате прироста?
Эта проблема рассматривается на нашем листе. В Мишне читаем:
При продаже приплода голубей в голубятне продавец оставляет себе первый приплод. При продаже пчел продает первые три роя, не больше. Если человек продает мед из улья, то оставляет в нем две соты. Продав масличное дерево на дрова, оставляет себе две ветви.
Наши Учителя объясняют, что пара голубей дает ежемесячный приплод — производят на свет двоих птенцов, самца и самку. Те, в свою очередь, уже через два месяца тоже начинают давать приплод.
Возникает вопрос: почему так важно оставлять в голубятне первый приплод?
Потому что голуби-родители, — отвечает Гемара, — оставшись без детей, могут навсегда покинуть голубятню.
Почему же тогда разрешено продавать третье поколение (внуков) голубей? Ведь оно перейдет к другому владельцу без родителей.
Тут Гемара приводит известную истину: родители не могут жить без детей, а дети без родителей обходятся.
Что же будет с родителями второго поколения, которые останутся без своих детей?
Комментаторы говорят: они будут жить рядом со своими мамами и папами, и это поможет им пережить разлуку с детьми.
Далее Гемара переходит к обсуждению ситуации с пчелами. И объясняет, что каждую весну рой пчел с новой маткой вылетает из улья и рассаживается на ближайшем дереве. Пчеловоды помещают этот рой в новый улей. Через 9-10 дней из старого улья вылетает еще один рой, которому требуется новое жилище. И так — до 7-8 раз, причем каждый новый рой — хуже предыдущего.
Наконец, пчеловод прекращает роение (воспроизводство) пчел. Он добавляет в их пищу немного хрена. Теперь пчелы приступят к «изготовлению» меда.
Гемара ставит вопрос: можно ли считать мед пищевым продуктом до того момента, пока его еще не выкачали из улья?
Вопрос этот, надо сказать, имеет принципиальное значение. Ведь если считать мед в улье едой, то, то потом может возникнуть проблема: при определенных условиях он, как любая еда, может оказаться под влиянием тумы (духовной нечистоты) и сам стать ее носителем — соприкасаясь с другими видами пищи или жидкостью, он может осквернить их. Если же мед в улье — не еда, то приобрести туму, находясь в улье, он не может.
Мед, находится ли он в улье или извлечен из него — всегда считается пищевым продуктом, — говорит рав Каѓане (Учитель в Вавилоне, 3‑й век).
Что означает — «всегда»? — спрашивает Гемара.
И объясняет: мед — всегда пища, независимо от того, как мы определяем его в нашем мышлении.
Гемара углубляется в проблему, рассматривая ее в глобальном масштабе — может ли мысль человека оказывать влияние на материальный мир?
И делает вывод: да, может, причем, иногда с весьма далеко идущими последствиями.
Наши Учителя все же стараются уточнить, какое определение можно дать меду в улье. «Это не сухая пища и не жидкость» (не еда и не питье), — говорят они.
Это определение распространяется лишь на тот мед, который после продажи остался на зиму в двух сотах (для зимней подкормки пчелиных маток), — считает Абайе (один из крупнейших Учителей Талмуда, 4‑й век). И если это так, то такой мед изначально в пищу человеку не предназначался.
Рава (коллега Абайе) выдвигает другое объяснение. Он отмечает, что высказывание — «мед — не еда и не питье» принадлежит раби Элиэзеру (тана, Учитель Мишны, 1‑й век), который утверждает, что ульи (вместе с медом) — часть земли (в те времена ульи вкапывали в землю), а потому, подобно земле, влиянию тумы не подвержены. Как мы только что говорили, туму получает пища человека (а также предметы быта и одежда).
Впрочем, Мидраш (Устная Тора) рассказывает, что в период Потопа был смыт также верхний слой земли. Потому что даже земля была осквернена поведением «допотопного» человечества. Отсюда следует, что тума — понятие не однозначное.
В Талмуде говорится: «Мед, вытекающий из улья — не еда и не жидкость». Гемара сопоставляет это высказывание с тем, что говорят Абайе и Рава.
С позиций Абайе фраза вполне логична — ведь речь идет о двух оставленных на зиму сотах, мед которых, напомним, изначально не предназначается для еды.
Но как тут быть с гранью Истины, которую усматривает Рава?
Мед вытек из улья и утратил свойства земли, то есть с этого момента стал подвержен воздействию тумы (может стать духовно нечистым). Но тогда приведенная в Талмуде фраза противоречит высказыванию рава Каѓане — «мед — всегда еда».
Фраза в Талмуде о меде, который вытек из улья, — дает разъяснение Гемара, — подразумевает, что он попадает в грязное место. И тогда человеку и мысль в голову не придет съесть его.
Этот лист дает нам еще один пример того, что в высказываниях наших Учителей есть лишь видимость противоречий, на самом же деле они рассматривают различные грани Истины.
Талмуд продолжает анализировать тему продажи имущества.
В новой Мишне читаем:
Тот, кто приобрел два дерева в саду, землю вместе с ними не приобретает (после того, как купленные деревья высохнут, у покупателя не может быть никаких территориальных претензий).
Раби Меир говорит, что с покупкой двух деревьев (человек) приобретает и землю. Если со временем деревья разрослись, владельцу участка запрещено обрезать их (несмотря на то, что тень от них мешает расти посадкам под ними, ибо эта земля принадлежит владельцу деревьев).
Все, что со временем вырастет из ствола дерева, принадлежит покупателю, то что произрастет из его корней — продавцу, — продолжает Мишна. — Но если человек купил три дерева, вместе с ними приобретается и земля под ними. (В этом случае), если деревья разрослись, у продавца есть право обрезать их, так как он продал лишь ту землю, которая была под деревьями в момент продажи. Все, что произросло из этих деревьев, принадлежит покупателю. Если деревья высохли, земля (на которой они росли) остается за покупателем.
Обсуждая возможности приобретения земли под деревьями, Гемара поднимает тему приношения бикурим («первинок»), непосредственно связанную с владением землей, на которой эти первые плоды урожая выросли.
Чтобы лучше понять проблемы, анализируемые на этом листе, сделаем небольшое отступление.
Как нам известно, народ Израиля разделен на несколько групп. Каждая группа имеет свой уровень «посвященности» и выполняет ту или иную духовную работу, определенную для нее Торой. Так коэнам и левитам полагалось служить в Храме и обучать народ Торе. Исраэль (те, кто колену Леви не принадлежали), в свою очередь, имели обязанность передавать определенную часть собранного урожая в пользу Храма, коэнов и левитов. Это отделение части урожая носит названия — трумот (приношения) и маасрот (десятины). Не отделив положенную часть, плоды урожая, выращенного на Земле Израиля, нельзя есть.
По сути, в скрытой форме выращенные на Земле Израиля плоды тоже подразделяются на группы. В частности, бикурим, о которых идет речь на нашем листе, это «первинки» от семи видов плодов, которыми славится Эрец Исраэль. Их передают коэну, произнося при этом определенный фрагмент из текста Торы, в котором человек благодарит Всевышнего за урожай. Здесь, на нашем листе, и обсуждается вопрос, при каких обстоятельствах нужно приносить бикурим и произносить эти слова.
Итак, обсуждая приведенную выше Мишну, Талмуд сопоставляет ее с другой Мишной:
Купивший два дерева в саду приносит бикурим и не читает текст. Раби Меир говорит: приносит и читает.
По существу, обе Мишны как будто бы несут одну и ту же информацию. И в той и в другой «камень преткновения» — владение землей. Ведь в тексте, который полагается читать при передаче бикурим коэну сказано: «...которые принесем из земли своей».
Однако тогда возникает вопрос: зачем нужна эта вторая Мишна? Ее содержание, на первый взгляд, со всей очевидностью вытекает из первой Мишны. Если покупка двух деревьев не означает, что вместе с ними приобретена земля, стало быть, и слова из Торы произносить не надо. А если человек приобретает землю (по раби Меиру), он должен прочесть из.
Значит, вторая — «лишняя» Мишна? Но ведь в Талмуде не бывает лишних фраз, а уж тем более лишней Мишны в принципе быть не может.
Это свидетельствует о том, что вторая Мишна говорит о чем-то другом. О чем же?
Гемара выдвигает предположение, что во второй Мишне раби Меир вообще не связывает проблему приношения бикурим с фактом владения землей. Он просто сообщает нам, что с его точки зрения, человек может принести в Храм, передать коэну и прочитать благодарственный текст из Торы даже в том случае, если сам он не вырастил плоды и купил их, скажем, на базаре.
Чью же сторону принимает ѓалаха (закон): раби Меира или большинства Учителей?
Ѓалаха выводится на основе высказывания большинства Учителей — купивший два дерева землю не приобретает... Грань Истины, увиденная раби Меиром, остается Истиной мировоззренческой, на которой невозможно выстроить практический закон. Ибо, как решили потом Учителя Талмуда, раби Меир был способен проникать в такие глубинные пласты Знания, которые пониманию его коллег не всегда доступны.
Далее Гемара обсуждает высказывания большинства Учителей, которые говорят, что при покупке одного-двух деревьев земля не приобретается. И выдвигая вопрос, на чем основано их установление, приходит к выводу: Учителя руководствуются правилом, что при наличии сомнений, нельзя отбирать у владельца имущество. Но если вся ситуация вызывает у них сомнения, то, возможно, и плоды, выросшие на купленных деревьях могут не считаться бикурим. А, следовательно, запрещено вносить их на территорию Храма — «простые» плоды не приносят в Храм.
Но как же тогда осуществлять процедуру приношения бикурим?
Талмуд предлагает такой выход: плоды необходимо посвятить Храму. Однако плоды-бикурим коэны должны съесть. А в этом сомнительном случае в плодах может не быть достаточного для коэнов уровня святости. Как быть?
Талмуд отвечает: после посвящения надо выкупить плоды и деньги передать в Храм. Тогда плоды съедят коэны.
На этом Гемара не останавливается и расширяет границы проблемы.
Допустим, плоды — не бикурим. От них все равно следует отделять трумот (приношения) и маасрот (десятины). А потом, в соответствии с законом — передать отделенные плоды тем или иным людям.
Трума в любом случае предназначается коэнам. Маасер шени (вторую десятину) человек может передать любому еврею (а, значит, и — коэну, в том числе). Главное, чтобы эти плоды были съедены в Иерусалиме. Даже маасер ани (десятину для неимущих) тоже можно отдать коэну. При условии, что этот коэн — беден. Но что делать с маасером ришон (первой десятиной), которую, согласно Торе, следует передать левитам?
Оказывается, что и маасер ришон тоже можно передать коэнам. По двум причинам. Во-первых, как отмечает Талмуд, в Танахе, в разных местах, коэны 24 раза называются левитами. Во-вторых, Талмуд приводит такой факт: после возвращения из Вавилона и строительства Второго Храма великий предводитель еврейского народа — Эзра передал право пользования маасером ришон от левитов — коэнам, наказав таким образом левитов за то, что они отказались вернуться домой из галута.
Нежелание вернуться из галута в Израиль, как видим — отнюдь не безобидная вещь.
Наш лист выдвигает странную, на первый взгляд, тему — кому принадлежит мой сад?
Обычно, прежде чем исследовать то или иной явление, ученые классифицируют его, разбивают на составляющие, в каждой из которых действует определенный закон. Этот закон как будто бы ясен и точен. Однако углубленное изучение проблемы показывает, что он перестает быть таким однозначным, обозначенные им границы теряют четкость.
Проводя свою классификацию, Тора дает законы — по дням Творения, выделяя минеральный, растительный, животный мир и мир человека. Наука следует этой классификации.
Но рассмотрим конкретный пример. Никто не будет возражать, если мы скажем, что цветок существует по законам растительного мира. Но тут мы вдруг обнаруживаем, что этот цветок заманивает и поедает насекомых. Значит, мы должны отнести его к миру животных? Но все животные, как известно, имеют свойство двигаться. А наш цветок лишен такой возможности, его корневая система в почве удерживает его на одном месте...
То есть в данном случае мы имеем дело с явлением, границы которого в выявлении его принадлежности к определенному виду размыты.
Такого рода свойствами успешно пользуются, к примеру, политики. Легкое, едва заметное смещение нечетких границ того или иного понятия, перестановка акцентов в выгодном для них направлении позволяет им давать событиям порой прямо противоположную, по отношении к первоначальной, оценку.
Примерно то же самое происходит и в судах. Используя неточности в границах понятий, адвокат и обвинитель, каждый в свою пользу, разворачивают перед судом различные картины событий. А в результате подсудимый с равным успехом может быть представлен и как невинная жертва и как злодей.
Теперь нам понятно, почему Талмуд на своих страницах так много места отводит уточнению границ тех или иных определений.
В частности, на нашем листе Гемара уточняет намеченную в Мишне (см. обзор листа 81 нашего трактата) границу владений хозяина сада и человека, который купил в этом саду два дерева.
Напомним, что земля под этими деревьями, как говорилось в Мишне, покупателю не принадлежит, а, стало быть, если деревья высохнут, у покупателя не может быть к хозяину сада никаких территориальных претензий. При этом он, покупатель, сможет забрать высохшие стволы, а корни деревьев останутся владельцу участка.
Где начинается ствол, и где кончаются корни? — спрашивает Гемара.
Все, что доступно солнечным лучам, называется стволом, — говорит раби Йоханан (крупнейший амора, Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век). — Все, что недоступно — корнями.
Такое решение Учителей, — возражает Гемара, — может толкнуть слабого человека на нечестный поступок. Допустим, одно из его деревьев стелется по земле. Он присыпает в каком-то месте ствол землей и заявляет, что теперь в этом саду ему принадлежат три дерева, а, значит, согласно Мишне, и земля под ними.
Как же Учителя могли принять такое решение, которое открывает возможность мошенничать?
Но вспомним текст все той же Мишны, приведенной на предыдущем листе, и обратим внимание на фразу, в которой говорится, что в случае, если дерево разрастается, его новые ветви принадлежат хозяину дерева.
Но что это нам дает?
А вот что. Владелец земли в такой ситуации может заставить хозяина дерева обрезать «лишние» ветки и забрать их из сада, скажем, на дрова.
Далее Гемара переходит к обсуждению той части Мишны, где говорится: при покупке трех деревьев приобретается и земля под ними. И задается вопросом: каковы границы этой приобретенной земли?
Владельцу трех деревьев в саду. — уточняет раби Йоханан, — принадлежит земля под их кронами, земля — между этими деревьями, участок земли вокруг них, достаточный для сбора плодов, которые дают эти деревья.
Но ведь известно, — высказывает свою грань Истины раби Элазар (ученик и коллега раби Йоханана), — что человек, поле которого окружено полями, принадлежащими другому хозяину, не имеет права пользоваться проложенной через чужое поле дорогой к своему участку. Он приобретает это право, лишь заплатив за него. Может ли быть такое: на дорогу, без которой обойтись невозможно, права нет, а на площадку вокруг дерева для сбора урожая право предоставляется? Ведь и без этого клочка земли вполне реально собрать урожай с дерева — стоя под его кроной или взобравшись на его ветви.
Попутно отметим, что, продав в своем саду два дерева и оставаясь, согласно Мишне, владельцем земли под ними, хозяин участка обязан создать покупателю необходимые для ухода за деревьями и их использования условия. В том числе — предоставить право ходить по ведущей к ним дорожке.
И в этом есть более глубокий, духовный смысл. Наши Учителя говорят: если человек понимает, что его «деревья» (вспомним, что дерево символизирует сущность человека) находятся на «участке» Хозяина Вселенной, Он, Хозяин, проявляет заботу и создает все условия для того, чтобы «деревья» росли, давали плоды, чтобы с них можно было собирать «урожай». Но стоит человеку решить, что «участок» принадлежит ему, он в тот же миг лишается Хозяйского попечительства.
Но вернемся к обсуждению размеров земельного надела, который, купив три дерева, приобретает вместе с ними покупатель. Быть может, Мишну, которая предполагает, что владелец сада должен передать покупателю столько земли вокруг дерева, сколько требуется для того, чтобы было удобно собирать урожай, составил раби Акива? Ведь именно он говорил о щедрости «глаза» продавца, который уступает покупателю право пользования и дорогой и этой частью своего сада вокруг проданных деревьев, о которой мы сейчас ведем речь.
Но если он столь щедр, почему тогда в Мишне сказано, что покупатель, по требованию хозяина сада, должен срезать разросшиеся ветви?
Дело здесь в том, что чересчур длинные ветки, заслоняя солнечный свет, могут погубить хозяйские посевы или значительно уменьшить урожай, который они способны дать. Тут и самый щедрый хозяин не согласится терпеть такой ущерб. Что же касается дорожки к деревьям и прилагаемого к ним участка (для удобства покупателя), пользование ими не вредит саду.
Гемара продолжает обсуждение совсем не большой по числу фраз, но чрезвычайно емкой, как выясняется, Мишны, помещенной на 81-м листе нашего трактата (см. обзор листа 81). В ней говорится, в частности, что при покупке трех деревьев человек вместе с ними приобретает и землю, которая находится под ними и между ними.
Понятно: для того, чтобы рассматривать проданный клочок земли как целое, необходимо, чтобы проданные деревья росли на небольшом расстоянии друг от друга. Но даже если это так, то вопрос, об участке какого размера может идти речь, все равно остается.
Будем иметь в виду, что ощущение цельности участка зависит не только от того, насколько близко друг к другу стоят деревья, но и от особенности ландшафта. Одно дело, согласитесь, — зажатый между скалами клочок земли, другое дело — участок, являющийся частью бескрайних просторов. Кроме того, важную, если не определяющую, роль в подобных расчетах играет величина крон деревьев и т.п.
Однако для того, чтобы сформулировать ѓалаху (закон) Гемара здесь, как и во многих других случаях, вынуждена отрешиться от факторов субъективного свойства и руководствоваться лишь геометрическими параметрами.
Но выбор и этих параметров совсем не так прост. В Мишне о размерах участка не говорится. И именно это умалчивание дает нам намек, подсказку по поводу того, каким способом мы можем рассчитать пределы прилагаемого к деревьям участка.
Прежде всего, мы должны предположить, что об этом сказано где-то в другом месте. В Торе есть фраза, которая звучит так: «На поле твоем не высевай растения разных видов»
Это выведенное Торой правило подтверждено ѓалахой, которая уточняет: нельзя одновременно сеять на одном поле пшеницу, рожь и виноградные зерна. Однако в Мишне (трактат Килаим) говорится: если между рядами кустов винограда больше чем 16 амот (ама — примерно 50 см), такой виноградник не считается единым целым, и между рядами можно сеять пшеницу.
Эти 16 амот и стали «точкой отсчета» для выявления максимального расстояния между нашими тремя деревьями.
Что же касается минимального, тут за основу принято простое рассуждение: полем считается лишь такой участок земли, который можно распахать. Ширина плуга — 4 амы (2 метра). Это и есть минимальное расстояние между деревьями.
По обыкновению, наметив основные контуры ѓалахи, Гемара принимает какое-либо решение. При этом нередко более детальные уточнения оставляются для обсуждения Учителей последующих поколений.
Приведем несколько примеров.
Допустим, человек купил три дерева. Два из них растут на участке одного владельца, третье — в саду соседа. Предстоит выяснить: приобрел ли он землю между деревьями?
Или, положим, между двумя деревьями и третьим — водоем или — какая-то часть общественного владения. Как быть в этом случае?
На эти вопросы Гемара готовых ответов не дает.
В одном из заключительных фрагментов нашего листа Гемара спрашивает: как должны быть расположены деревья, чтобы земля под ними могла принадлежать покупателю — в линию или треугольником?
Земля под тремя деревьями приобретается покупателем, только если они растут «треугольником» по отношению друг к другу, — делают вывод Учителя.
Отметим, что в конце обсуждаемого нами листа Талмуд приводит Мишну, определяющую условия покупки тех или иных частей животного. Здесь говорится, что при приобретении мяса животного, каждая из частей рассматривается отдельно, сама по себе, и не может включать в себя какую-либо другую.
Однако при продаже частей мелкого рогатого скота ситуация меняется. Здесь уже действует другое правило: если покупается какая-либо важная часть мелкого животного, приобретаются и второстепенные его части. В обратной ситуации правило теряет силу.
Например, если человек покупает голову, к ней прилагаются и ноги животного. Но, покупая ноги, голову он не приобретает.
При этом Талмуд подчеркивает, что подобные правила действительны лишь в той местности, где других правил не существует. Если, скажем, в каком-либо городе заведен свой порядок, надо следовать ему, а не Мишне нашего листа.
На нашем листе рассматриваются условия продажи, включая те случаи, когда сделку можно отменить — один из ее участников допустил невольную или намеренную ошибку:
Тему, как обычно, задает Мишна:
При продаже существует четыре случая:
1. Покупал хорошую пшеницу, но она
оказалась плохой — у покупателя есть право расторгнуть договоренность.
2. Покупатель приобретал плохую пшеницу, а
она оказалась хорошей. В данном случае продавец может аннулировать сделку.
3. Если достигнута договоренность о продаже
пшеницы определенного сорта и качества, и приобретен именно этот сорт, ни одна
из сторон не имеет права отменить сделку.
4. Приобреталась “солнечная” пшеница, но
оказалась — “белой” или — наоборот; договаривались о покупке дров из одного
вида дерева, а они оказались — из другого; договаривались о продаже вина, а в
емкостях оказался уксус или — наоборот. (Во всех перечисленных в этом
пункте случаях) любая из сторон имеет право расторгнуть договоренность.
Рассмотрим последовательно каждый из пунктов.
В первом речь идет, по сути, об обмане. В момент продажи продавец, скорее всего, подменил пшеницу. На следующий день пшеница, допустим, поднялась в цене, и продавец тоже оказался пострадавшей стороной. Но и тогда у него нет права аннулировать сделку. Это право сохраняется лишь за обманутым покупателем.
Во втором случае обсуждается ситуация, когда покупателю удалось убедить продавца, что пшеница, которую он ему предлагает, недостаточно хороша. И вот сделка совершена, а продавец наводит справки и выясняет, что продал пшеницу отличного качества. Тем временем пшеница на рынке дешевеет, и покупатель понимает, что “потерял” деньги. Но аннулировать сделку он не может. Это право — за обманутым продавцом.
Пункт третий. Допустим, покупатель говорит продавцу, что хочет купить “плохую” пшеницу и, соответственно, получает зерно не лучшего качества. Но вот сделка совершена, а он не удовлетворен. И предъявляет продавцу претензию: я, мол, собирался купить хорошую пшеницу и называл ее “плохой” лишь для того, чтобы сбить цену. Так поступает любой покупатель... Или обратная ситуация: продавец, отдав покупателю хорошую пшеницу (как договаривались), спохватывается и идет на попятную: собирался, мол, продать “плохую”, но называл ее “хорошей” лишь с одной целью — поднять на нее цену, что вполне естественно для любого продавца... Однако каждый из них, будь то продавец или — покупатель, сказал то, что сказал, и сделка обратной силы не имеет.
И, наконец, ситуации (пункт четвертый), когда обе стороны получают право отказаться от сделки, ибо для каждой из них ее результат может оказаться неожиданностью.
Гемара, обсуждая Мишну, приводит высказывание рава Хисды (амора, один из крупнейших Учителей Вавилона, осуществлявший свою деятельность на рубеже 3-4 веков): “Продавец продал товар за пять (денежных единиц), а пока покупатель выяснял у специалистов его реальную рыночную цену, стоимость товара поднялась до восьми (единиц), и, несмотря на то, что в проигрыше оказался продавец, только покупатель может аннулировать сделку, потому что изначально он был обманут”.
Эти слова совпадают с Мишной, с тем ее пунктом, где идет речь о ситуации, когда покупатель приобрел пшеницу худшего качества, нежели предполагал, и, хотя цена на пшеницу поднялась и продавец, таким образом, потерял в деньгах, право на отказ от сделки есть только у покупателя. Какую же новую мысль в таком случае внес рав Хисда в Мишну?
Гемара дает разъяснение. Пользуясь терминологией Талмуда, скажем, что “рука обманутого — сверху”, то есть мы должны верить его трактовке событий, если не будет доказано обратное. Но тогда мы могли бы совершить ошибку, подумав, что он вправе отменить сделку даже в том случае, если сказал, что покупает “плохую” пшеницу лишь для того, чтобы снизить цену, подразумевая при этом, что хочет купить зерно высокого качества.
И тут уточнение рава Хисды приобретает принципиальное значение. Ведь никто не станет утверждать, что хотел купить товар, который стоит пять денежных единиц, за шесть.
Анализируя четвертый пункт Мишны — о “солнечной” и “белой” пшенице — рав Папа (один из крупнейших Учителей Талмуда, ученик великого Равы; 4‑й век) выдвигает вопрос: если один сорт пшеницы называют “белым”, следует ли из этого, что второй — “солнечный”, то есть красноватого цвета.
Объясняет Талмуд: речь идет о том, что в разное время дня солнце окрашивает пшеницу по-разному. В частности, на восходе, отражаясь от пшеницы, солнечный свет придает ей красноватый оттенок.
Мы рассматриваем свет как физическое явление. Из законов физики следует, что на восходе и на закате солнце выглядит красным, потому что в это время его лучи проходят по касательной к поверхности земли, и в плотных слоях атмосферы им приходится проделывать более длинный путь, нежели в середине дня, причем — в “красных частотах”.
Талмуд же предлагает неожиданный для нас взгляд на явление. Цвет солнца, когда оно всходит, обусловлен тем, — утверждает Талмуд, — что его лучи, проходя на востоке сквозь розы в Ган Эдене (Райском саду), окрашиваются красным. На закате же — задевают Геинам (низший этаж Будущего Мира, где души получают наказание и очищаются).
Как понимать такое объяснение?
Рамбам (Маймонид) дает к этому такой комментарий. Он говорит, что существует несколько уровней понимания подобных высказываний. На первом — они воспринимаются буквально. На втором — как некая аллегория, выражение сути духовных явлений посредством символики материального мира. На третьем — постигается мысль, что слова Торы — первичные духовные понятия, которые воплощаются в земном мире в конкретные материальные объекты и явления.
Возьмем, к примеру, выражение “рука Всевышнего”. Под ним подразумеваются определенные духовные качества. Но в нашем, материальном мире мы говорим об этом как о руке человека, который создан “по образу и подобию” Творца. Или мы, допустим, говорим, что один человек видит мир в “розовом цвете”, а другой — в “мрачных тонах”. И это позволяет нам понять, на что ориентирован внутренний мир этих людей.
Но попробуем разобраться, какое отношение имеет восток к Райскому саду. Разве духовный мир связан с географическими понятиями?
Учителя и комментаторы Талмуда, авторы Тосафот (Франция и Южная Германия. 12-14 вв.) выдвигают вопрос: почему Гемара отмечает, что Райский сад расположен на востоке? Ведь в Торе, в книге Берешит, сказано, что те, кто был изгнан из Ган Эдена (первый человек Адам, его сын Каин), уходили на восток.
И отвечают: в Берешит говорится, что восточная часть мира находится “рядом” с Ган Эденом.
Отсюда мы понимаем, что духовный мир, несомненно, связан с географическими понятиями. Но это, естественно, не означает, что он находится в определенной географической точке. Когда мы говорим, что какое-то место — город, например, наполнено духовностью, следует понимать, что в этом городе материальные объекты и, в первую очередь — люди, обладают повышенной способностью воспринимать Небесную духовность.
В Торе, например, есть упоминание о том, что “глаза” Всевышнего от начала до конца года устремлены на Землю Израиля, точнее — на Иерусалимский Храм — место Шхины (Присутствия Творца). В наше время, когда Третий Храм еще не отстроен, через то место, где он будет стоять (здесь же стояли Первый и Второй Храмы), поднимаются в Небо все наши молитвы.
Известно также, что души усопших уходят из этого мира через пещеру Махпела (город Хеврон), место захоронения наших праотцев.
Интересно отметить, что с момента прихода евреев в Эрец Исраэль сюда сразу же переместился центр изучения Торы. То же самое произошло и потом, когда отстроили Второй Храм, несмотря даже на то, что из Вавилона вернулась лишь небольшая часть еврейского народа. Это произошло и теперь, в наши времена. Самые выдающиеся учителя Торы живут сейчас в Эрец Исраэль, хотя по численности евреев Израиль пока и уступает Америке.
Эти факты свидетельствуют о существовании понятия — миграция духовного мира.
Ханох Лернер
Как уже говорилось в обзоре листа 76, определить момент завершения сделки, суть которой — купля-продажа, не так уж просто. Ведь речь идет о факте изменения принадлежности предмета, его связи с владельцем. Какое-то время он принадлежал продавцу, потом будет принадлежать покупателю.
В жизни не все происходит гладко. Нередко бывает, что по ходу развития событий неожиданно появляются те или иные непредвиденные обстоятельства. Скажем на предыдущем листе (см. обзор листа 84) речь шла об изменении цен незадолго до или сразу же после продажи.
Возникает вопрос: может ли одна из сторон отменить свое решение, причем, так, чтобы и общество не осудило, и перед судом не предстать, и не получить наказание Небес?
Однозначного ответа на этот вопрос, видимо, нет. Здесь, прежде всего, необходимо точно определить понятия — «приобрел», «купил» и т.п. Ибо очевидно, что человек, который еще не приобрел вещь, имеет одни права, если уже купил — совершенно другие.
Эта проблема подразумевает явления космического, небесного свойства (см. обзор листа 76), а также — весьма земного, практического.
К примеру, покупка по кредитной карточке по телефону окончательной сделкой не считается. Она как бы «расщеплена» на несколько этапов: сообщение номера кредитной карточки, пересылка товара, достака товара заказчику, подтверждение факта, что он, товар, соответствует условиям договоренности и т.д. И на каждом этапе у продавца и у покупателя есть свои, от этапа к этапу трансформирующиеся, права и обязанности.
Мишна (помещена на предыдущем листе, но обсуждается на этом) определяет некоторые параметры задачи:
Если продавец продает продукцию (фрукты, овощи), и (покупатель) взял ее в руки (точнее, сдвинул с места), то, хотя он даже не взвесил, он ее приобрел.
(Если продавец) взвесил продукцию (для покупателя), но (покупатель) не сдвинул ее с места, он ее не приобрел.
Действие, когда продукт сдвигается с места, называется мешиха. Мешиха — один из способов завершения сделки — приобретения товара. Значение термина более подробно объясняется в обзоре листа 76 (см. также обзор листа 45 трактата Бава Мециа).
Существуют и другие способы завершения сделки. К примеру, если продавец привез товар на двор покупателя, точнее, в любое его частное владение, сделка завершена, даже если покупатель не дотронулся до товара.
Недвижимость (земельный участок) «тесно связан» с владельцем, поэтому акт доставки товара в пределы частной собственности покупателя приравнивается к действию — «взял товар в руки».
Раскрывая эту идею, Талмуд проводит весьма тонкий анализ сущностного статуса земельного участка, который лишь временно (условно) принадлежит покупателю.
Речь здесь идет вот о чем. Человек стоит на улице и объявляет: на ближайшие десять минут земля в радиусе 2 метра вокруг меня принадлежит мне. Насколько абсурдно подобное заявление?
Выясняется, что в нем есть определенный смысл. Представим, что некто стоит на улице. Другой человек подходит к нему и сознательно останавливается рядом. Он до него не дотрагивается, но расстояние между ними — в волос. Первый, допустим, отодвинулся, а второй — снова приблизился, точно приклеенный... В этой ситуации первый человек имеет полное право объявить, что второй «посягает на его территорию, угрожает его спокойствию и чуть ли — не жизни». Хотя, повторим, этот второй человек ни разу не дотронулся до первого и не мешал ему передвигаться с места на место.
Теперь мы понимаем, что объявление части территории улицы, площади и т.п. — своей, имеет некое, вполне резонное обоснование.
Детально анализируя проблему, Талмуд проводит классификацию видов подобных территорий, подразделяя их на улицы, по которым ходит много людей, переулки-тупики, общие, но не проходные дворы и т.д. И в каждой отдельной ситуации права человека (в нашем случае -покупателя) — различны. А это означает, что и сделка (купля-продажа), совершаемая методом, назовем его — «участок приобретает», будет расцениваться по-разному.
То, что, на первый взгляд, казалось «абстракцией» или даже — абсурдом, теперь обретает очертания интересной практической и небесно-космической задачи.
Что имеет большую силу — сосуды (емкость для размещения товара) или территория (участок земли), принадлежащая одной из сторон?
Допустим, продавец перекладывает свой товар в емкость покупателя, но эта акция производится во дворе продавца. Завершена ли таким образом сделка?
С одной стороны, товар оказался во владении (емкости) покупателя. Но он, впрочем, до товара так и не дотронулся. И участок земли, на котором это происходило, ему не принадлежит.
С другой стороны, сосуд (емкость) можно рассматривать как «часть покупателя», а, следовательно, товар оказался в его владении.
Точно также возможна и другая ситуация. Продавец пришел, к примеру, во двор покупателя и принес ему, скажем, фрукты, но уложил их в свой сосуд.
С одной стороны, фрукты, пусть в сосуде продавца, но все же находятся на территории покупателя.
С другой — покупатель до них не дотронулся, и они все еще находятся в емкости продавца.
Итак, спрашивается, какое из двух обстоятельств: принадлежность участка земли или сосуда, перевешивает — определяет факт завершения сделки?
Талмуд, опираясь на Мишну (см. обзор предыдущего, 85-го листа) вводит еще один фактор — взвешивание или измерение объема продукции. И это позволяет приблизиться к решению проблемы.
Взвешивание плюс принадлежность участка земли... Объединившись, эти два фактора уже сравнимы по «силе владения» с «весомостью» сосуда (емкости).
Допустим, продавец пришел во двор покупателя и взвесил для него товар. Эти обстоятельства, вероятно, дают основание сказать: то, что произошло между покупателем и продавцом, «похоже» на завершение сделки. Однако очевидно, что покупатель до товара не дотрагивался и в собственную емкость его не перекладывал.
Но мы уже говорили, что сам факт, что продавец взвесил товар на территории покупателя, приближается по значению к факту принадлежности емкости — покупателю. Подчеркнем: как только продукция попадает в нее, сделка считается завершенной.
Подведем итог. Все выше сказанное свидетельствует о том, что сделку завершает мешиха, когда покупатель перемещает товар, ибо это демонстрирует его интерес к продукции, стремление овладеть ею. Манипуляции продавца со своим товаром, даже ради покупателя, такой силы не имеют.
Однако Талмуд на этом не останавливается и напоминает нам и о другом способе приобретения товара, который называется hагбаhа (для удобства мы используем здесь буквы латинского алфавита). Значение этого термина — поднять вверх, приподнять (подробнее см. обзор листа 45 трактата Бава Мециа).
Более того, Талмуд отмечает, что именно hагбаhа и есть основной, главный способ приобретения. И первым способом — мешиха (когда объект продажи тянут, тащат или сдвигают с места) пользуются при окончательном «оформлении» сделки лишь в том случае если этот объект слишком тяжел (груженая телега, крупное животное и т.п.).
С позиции мировоззренческой, которую мы рассматривали в обзорах предыдущих листов, особенно — в конце обзора 76-го листа нашего трактата, это понятно.
Мешиха, безусловно, обнаруживает стремление человека «соединиться» с объектом. И это, само по себе — убедительный индикатор, определяющий желания души.
Но hагбаhа, в отличие от мешиха, подразумевает не только перемещение объекта в сторону покупателя, но и его «поднятие» вверх.
Суть этого действия объясняет, почему в случае, если есть возможность заключить сделку и тем и другим способом, hагбаhа не просто предпочтительней, но — единственно законный окончательного «оформления» киньяна (приобретения). Иначе говоря, мешиха просто становится нарушением установленных правил.
Дело в том, что для Творца акт простого перемещения объекта не достаточен. Ему важно, чтобы предметы нашего мира возвысились, приблизились к Небу, насыщаясь большей духовностью. Поэтому, чтобы вступить в права владения, мало лишь испытывать желание приобрести предмет. Необходимо еще и поднять его, возвысить.
Именно так и сформулирована ѓалаха в практическом законодательстве. А мы уже понимаем и ее более глубокий, космический смысл.
Этот лист демонстрирует нам, какую тактичность и тонкость в градации нюансов проявляет Устная Тора, анализируя проблему реализации принципа истинной Справедливости.
Вчитаемся в текст очередной Мишны:
Если в процессе продажи вина или оливкового масла цена (на эти продукты) поднялась или упала, (прибыль получает или терпит убытки) продавец, если (в момент изменения цен) сосуд (емкость) еще не был заполнен. Если (цены изменились), когда сосуд уже был заполнен, (в выигрыше или проигрыше оказывается) продавец...
Если продавец (разносит масло или вино отдельным клиентам, торгует им вне своей лавки, скажем, на улице, наполняя сосуд покупателя), он должен наклонять черпак над емкостью, чтобы (кроме основного содержимого) из него вылилось еще три капли (масла или вина). Все, что осталось на стенках черпака (сверх трех капель) принадлежит продавцу. (Но если) продавец (торгует вином или маслом) в магазине, он не обязан наклонять черпак, чтобы вылились (дополнительные) три капли, (ибо в противном случае он будет задерживать всю очередь, и покупатель правильно поймет его и не будет в обиде).
Эта Мишна разбирает, по сути, две проблемы, связанные с реализацией принципа установления полной Справедливости.
Первая — изменение цен в момент совершения акта продажи. Бывает ли такое в жизни? Тот, кто ответит на этот вопрос отрицательно, просто не знает, что такое «гиперинфляция». Так в экономике называют явление, когда цены за месяц вырастают на десятки, а то — и сотни, процентов. Практически это выражается в том, что стоимость того или иного товара может ощутимо подскочить каждый день, в любую минуту.
В 20-м веке такую инфляцию в 20-30-х годах переживала Европа, в 80-е — Израиль, совсем недавно «гиперинфляция» поразила Аргентину. Очевидцы рассказывают, что, к примеру, в супермаркете покупатель брал товар с полки по одной цене, а на выходе, у кассового аппарата, обнаруживал, что ему придется заплатить — другую.
Содержание нашей Мишны, в сущности, развивает тему предыдущего листа (см. обзор листа 86), где обсуждались нюансы «приоритета» и роли сосуда (емкости) покупателя или продавца. Учитывая сделанные прежде выводы, на нашем листе Талмуд выдвигает закономерный вопрос: о чем же говорит Мишна, если известно, что сам факт, наполнен сосуд или нет, кому бы он ни принадлежал (покупателю или продавцу), не имеет значения?
В самом деле. Анализируя лист 86, мы выяснили, что продавец, наполнив для покупателя принадлежащий ему (продавцу) сосуд маслом или вином, товар свой еще не продал. И если цена на него в этот момент вдруг поднялась, покупатель может просто не приобрести его и не будет в убытке. Не в накладе покупатель и в том случае, если сосуд принадлежит ему (покупателю). Как только товар попал в его емкость, содержимое принадлежит ему, и скачок цен его уже не касается. В аналогичной ситуации оказывается и продавец, если цены падают. На его прибыль, вне зависимости от того, кому принадлежит сосуд, не влияет факт, наполнен сосуд или нет в момент снижения стоимости товара.
Почему же Мишна акцентирует внимание именно на этом обстоятельстве: наполнен сосуд или нет?
Дело в том, что Талмуд вводит здесь еще один фактор, оказывающий влияние на процесс купли-продажи. Точнее, вводит новый персонаж — торговца-посредника.
Допустим, посредник одолжил черпак или сосуд, либо и то и другое. Это меняет ситуацию. Ведь наши «инструменты» торговли теперь не принадлежат ни покупателю, ни продавцу.
Опустим интересное рассуждение о роли посредника в торговле, о его правах и обязанностях. И перейдем к обсуждению второй части Мишны.
Здесь, как видим, демонстрируется строгий учет товара (вина или масла) — с точностью до трех капель. Такая «мелочность» может, вероятно, показаться нам излишней. Однако Талмуд здесь дает нам урок: ты волен по своему усмотрению распоряжаться собственным имуществом, но щедрость за счет другого — недопустима.
Обратим внимание, что Мишна проводит различие между ситуациями, когда продавец торгует товаром на улице, где очередей к нему, как правило, не бывает, и — в магазине, куда приходит много людей. Приняв точку зрения покупателя, спросим: какая ему (покупателю) разница, на улице или в магазине он потеряет «свои законные» три капли масла? Ведь мы только что говорили: щедрость хороша и необходима, но — не за счет другого. Это — общее правило и от обстоятельств не зависит. Почему же Мишна «пренебрегает» интересами покупателя?
Вся тонкость тут в том, что Мишна учитывает состояние души человека, и именно — покупателя. Ведь даже если ему важны эти три капли масла или вина, он все равно будет обеспокоен тем обстоятельством, что за ним стоит очередь, а продавец должен потратить на него дополнительно минуту, стоя с наклоненным над сосудом черпаком и ожидая, когда с него стекут последние три капли. В такой ситуации покупатель, безусловно, простит стоимость этих капель продавцу. И, следовательно, решение Мишны справедливо.
Ну, а если не простит?.. И вообще, имеем ли мы право на абсолютную уверенность в том, что покупатель непременно захочет «войти в положение» продавца?
И действительно. Раби Иегуда (Учитель Мишны, ученик великого раби Акивы; 2‑й век) говорит, что разрешить продавцу пренебречь «правилом трех капель», то есть позволить ему оставить их себе, можно лишь в пятницу. Ибо в этот день, перед шаббатом, покупатель торопится и уж точно простит продавцу стоимость трех капель, будь то — масло или — вино.
Гемара делает вывод: беспокойство раби Иегуды, что покупатель может почувствовать себя обиженным, не лишено оснований, однако в своем рассуждении он заходит чуть дальше, чем следовало бы. И ѓалаха (практический закон) в результате берет за основу видение Истины, выраженное текстом Мишны.
Нам же остается еще раз обратить внимание на то, в какие глубины проникает мышление Учителей — в их стремлении к Истинной Справедливости.
Элиягу Эссас
В Торе есть отдельная заповедь (одна из 613-ти), предписывающая, чтобы каждый предмет, который используется для измерения количества или объема товара (весы, гири, мерные емкости и т.п.) точно соответствовали определенным стандартам.
Очередная Мишна говорит о правилах соблюдения этих стандартов:
Оптовый продавец обязан чистить мерные емкости раз в месяц. Человек, торгующий чем-либо редко, (может позволить себе) чистить (их) раз в год. Рабан Шимон бен Гамлиэль говорит, что оптовый торговец должен чистить мерные емкости раз в год, а человек, торгующий редко — раз в неделю (согласно его выводам, при частом использовании измерительных емкостей остатки на них не накапливаются, и в ежемесячной очистке они не нуждаются).
Владелец магазина должен чистить мерные емкости два раза в неделю (как мы помним, он не обязан, наполняя сосуд покупателя, ждать, когда товар вытечет «до последней капли», и, следовательно, в его мерных емкостях задерживаются остатки). Он также обязан раз в неделю чистить гири, а весы — после каждого взвешивания.
Рабан Шимон бен Гамлиэль уточняет, что эти требования предъявляются только к торговле жидкостями и жирными продуктами, но при взвешивании сухого сыпучего товара (в столь частом очищении) нет необходимости...
В местностях, где принято точно, на весах, определять (количество) товара, продавец (все равно) должен немного добавить к взвешенному (для покупателя продукту).
В местностях, где принято взвешивать мелкими гирями, запрещено измерять (товар) вручную, и — наоборот.
В местах, где принято выравнивать поверхность сыпучих товаров в мерной емкости, не насыпают с «горкой», и — наоборот.
Все эти законы даны для того, чтобы максимально исключить возможность жульничества.
Любой опытный продавец знает, что ему выгодно добавлять немного товара сверх того количества, которое хочет приобрести покупатель. Но почему Мишна говорит, что он обязан делать это?
Ответ на этот вопрос дает Реш Лакиш (раби Шимон бен Лакиш; 3‑й век). Он связывает этот закон с фразой из Торы: «Цельный мерный камень (гиря) должен быть у тебя, и — справедливость».
Если продавец пользуется стандартными, без какого бы то ни было изъяна, мерными емкостями, очевидно, что принцип справедливости в сделке с покупателем будет соблюден. Но зачем тогда Тора добавляет это слово — «справедливость»?
Мы уже понимаем: это означает, что слово требует более глубокого анализа. Учителя делают вывод, что именно оно и дает указание продавцу — добавь немного сверх оплаченного. И это будет истинной справедливостью.
Как это выражается количественно?
Раби Аба бар Мэлиэль (амора второго-третьего поколения Учителей в Эрец Исраэль; начало 4-го века) говорит: добавка составляет одну десятую от одной десятой общего веса, то есть — один процент.
Но почему он так «странно» выразился — «одна десятая от одной дестой»?
Комментатор Талмуда Маѓарша (16 век) объясняет, что здесь скрыт определенный намек.
На иврите слова «богатство» и «десять» состоят из одних и тех же букв (айн, шин, реш). И, поскольку иврит не является результатом постепенного, на протяжении истории, формирования в среде какой-либо определенной народности, это — язык, на котором была дарована Тора, язык, заложенный в Творение при создании первого человека, Адама, в нем не может быть «случайных совпадений». А, значит, эти два слова сущностно между собой связаны. И фразу раби Абы бар Мэлиэля мы можем прочесть так: «Тот, кто отделяет десятину от десятины, удостаивается богатства».
Гемара, углубляясь в обсуждение этих слов, подчеркивает их многозначность. Проведя тонкий анализ, раби Леви (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век) отмечает, что в Торе в двух фрагментах (один — о мерах, другой — о запрещенных интимных связях) есть одно как бы «лишнее» слово — «эти» ( на иврите состоящее из букв алеф и ламед), однако во фрагменте о мерах к нему добавлена буква hэй. И приходит к заключению, которое он формулирует так: «Наказание за нарушение заповеди о мерах строже наказания за запрещенные интимные связи».
Как это понимать? Ведь кара за запрещенную интимную связь — карет (духовное отсечение души еврея от Источника жизни; материальное выражение этого вида наказания — сокращение отпущенных человеку лет жизни, и при этом он может умереть бездетным).
Талмуд объясняет, что, в отличие от того, кто вступил в запрещенную интимную связь, торговец, нарушивший принцип справедливости в торговле, лишен возможности совершить тшуву — исправить проступки. В Торе сказано: «Верни награбленное». Но он не в состоянии разыскать всех, кого когда-то обвесил...
Наши Учителя советуют таким раскаявшимся в своих деяниях торговцам давать деньги на нужды общества. Но достичь полного исправления им, тем не менее, не дано, ибо «не вернуть им награбленное».
Впрочем, Учителя эпохи Тосафот (Франция и Германия, 12-13 вв.) уточняют, что и тем, кто вступал в запрещенные связи не всегда доступна полная тшува. Например замужняя еврейка в результате связи с посторонним мужчиной родила ребенка, который считается мамзером. Именно о таком случае в книге царя Шломо Мишлей сказано: «Искривленное невозможно исправить».
Тем не менее, авторы Тосафот подчеркивают, что по отношению к запретным связям Тора дает прямое указание — пытайтесь исправиться. Здесь подразумевается внутренняя духовная работа над собой. Каждый человек при желании может проделать такую работу.
Что же касается жульничающего продавца, Тора требует возвращения того, что присвоено обманным путем. И это уже — работа во внешнем мире, когда меру тшувы определяют внешние, независимые от личности торговца обстоятельства.
Наш лист продолжает тему предыдущего — обсуждает проблемы честного ведения торговли и использования при продаже измерительных приспособлений.
В прошлый раз мы познакомились с умозаключением раби Леви (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век) о наказаниях за запрещенную интимную связь и за жульничество в торговле, основанным на сопоставлении фрагментов Торы (см. обзор листа 88). Здесь же раби Леви говорит уже о награде Небес, которой удостаивается честный торговец, и о проклятии, которого заслуживает торговец-мошенник.
Качества Творца в этом мире проявляются иначе, нежели качества людей, — говорит раби Леви. — Всевышний благословил народ Израиля двадцатью двумя (то есть — всеми) буквами еврейского алфавита, как мы сказали бы по-русски, от «а» до «я» — все благословения начинаются с буквы алеф и оканчиваются на последнюю — тав. Проклял (за измену еврейству) — восьмью. Проклятия начитаются с шестой буквы алфавита, вав, и заканчиваются восьмой буквой — мем. О благословениях и проклятиях Всевышнего говорится в Торе в книге Ваикра (см. обзор недельной главы Бехукотай, первый годовой цикл).
В главе Ки Таво в книге Торы Дварим (см. обзор недельной главы Ки Таво, первый годовой цикл) сказано, что Моше Рабейну, наоборот, прочел текст проклятий, составленных из всех двадцати двух букв алфавита, а благословил — восьмью.
Комментатор Талмуда Маѓарша (17 век) обращает внимание и на такой момент: в книге Ваикра, где речь идет о Всевышнем, благословения и проклятия даны во множественном числе, в книге Дварим — в единственном. Он объясняет это тем, что события, описанные в книге Дварим, происходили уже после того, как сыны Израиля вошли в Эрец Исраэль. Этим, — говорит Маѓарша подчеркнута идея единства, когда за ошибку одного человека отвечает весь народ.
Магараль (раввин в Праге; 16-17 вв.) отмечает, что все буквы еврейского алфавита в благословениях Творца (книга Ваикра) расположены по порядку (от первой — к последней), что, само по себе — уже браха (благословение). Буквы проклятия (книга Дварим) стоят в обратном порядке (от — последней).
Возникает вопрос: какое отношение к реализации благословений и проклятий имеют буквы еврейского алфавита?
Буквы в слове — «кирпичики» понятий. Точно также буквы в Речениях Творца — «кирпичики» Творения, которыми Он «оперировал», создавая духовное и материальное Бытие. Наверное, поэтому связь человека с Творцом осуществляется именно через слова (молитвы). Это касается всех людей. Но у евреев есть и еще один, особый способ общения с Ним — изучение Торы.
О необыкновенной силе этой связи говорят Учителя эпохи Тосафот (Франция, Германия; 12-13 вв). Они отмечают, что чтение недельной главы Бехукотай всегда выпадает на период до Рош а-Шана, а Ки Таво — до Шавуот. Дело в том, что в дни этих праздников Наверху принимаются решения, какой будет судьба на следующий год. Таким образом, мы, с одной стороны, оставляем проклятия прошлому, с другой стороны — как бы блокируем все проклятия, встречающиеся в промежуточных главах, не даем им возможности повлиять на наши судьбы.
Может возникать и другой вопрос: почему мы считаем, что Моше — автор благословений и проклятий, записанных в книге Дварим? Ведь известно, что всю Тору даровал Всевышний на горе Синай.
Кратко ответим на него так. Тора, буква за буквой, была продиктована Всевышним. И одновременно, в реальном времени, она передавалась через Моше. Поэтому все в Торе изначально строилось в соответствии с Планом — в точной гармонии между словами Торы и личностью Моше Рабейну.
Это, конечно, ведет нас к проблеме предопределения и свободы выбора. О некоторых соображениях на эту тему можно прочесть в обзорах нашего трактата (см. обзоры листов 73-75). Там же читатель найдет и ссылки на обзоры других листов, затрагивающих эту проблему.
Анализируя в обзоре листа 89 короткую цитату раби Леви (см. обзор листа 89), мы выпустили из виду другие описанные в нем проблемы. Однако при разборе 90-го листа у нас есть повод к ним вернуться.
Приводя фразу из Торы о «цельной мере и справедливости», Гемара говорит, что эти слова предписывают торговцу не менять свое, привычное для покупателя поведение. Даже если у него при этом самые честные намерения. Скажем, в местности, где принято продавать сыпучий товар «с горкой», нельзя отвешивать его с точностью «до миллиграммов», даже взяв за это чуть меньшую цену, и — наоборот. В местности, где принято взвешивать так, чтобы тарелки весов останавливались точно на одном уровне, нельзя, чтобы тарелка с товаром оказалась ниже той, на которой стоят гири...
Устная Тора с особой бережностью относится к обычаям. Разговор об этом идет не только в трактате Бава Батра, но и в других трактатах.
Возможно, современному человеку, живущему в ускоренном темпе и привычному к разнообразию обычаев, подобное внимание к «старым устоям» покажется странным. Но будем иметь в виду, что они, эти устои, вырабатывались человеком и обществом веками. Они — воплощение адаптации тонких внутренних процессов в условиях внешней среды. Иными словами, обычаи — своего рода «одежда», защитный слой, через который человек проявляется в мире. По обычаям, можно многое прочитать о людях. По обычаям можно судить о культурном и духовном уровне общества.
Кристаллизация еврейских традиций происходит на основе вечных законов Торы. Отсюда и приверженность к устоявшемуся стилю поведения и неторопливость в решениях, если дело касается изменения каких-либо норм.
Но вернемся к проблемам, которые обсуждаются на нашем листе.
Гемара выдвигает тему контроля над ценами. Этот сложный вопрос обрел некие очертания лишь в 19 веке, когда возникла проблема соотношения свободной торговли с устойчивым уровнем цен, начался процесс формирования определенных стандартов.
Наших Учителей эта тема занимала за 1700 лет до этого.
Уже в те давние времена в еврейском обществе существовал достаточно жесткий порядок, предполагающий, например, что на рынке должны быть контролеры, наблюдающие за измерением товаров и установлением цен на них. Определялись стандарты измерения сыпучих продуктов и жидкостей, а также — меры длины.
Торговцы в своей деятельности имели определенные рамки. Скажем, для взвешивания большого количества товара продавец должен был пользоваться специальными весами, обеспечивающими возможность взвесить всю покупку сразу. Чтобы максимально исключить саму вероятность обмана, которая, безусловно, может возникать, если товар взвешивают на обычных весах малыми порциями.
Существовали стандарты и на торговые помещения, предусматривающие расстояние между полом и потолком, которое должно было соответствовать габаритам товара.
Интересно, как Талмуд рассматривает, скажем, не соответствующие принятым стандартам весы. О них говорится, что они не принимают духовную нечистоту, то есть, по сути, являют собой ни на что не годный обломок. Ибо принять нечистоту может только предмет быта, в который заложен конструктивный смысл.
Четкие требования предъявляются даже к наждачной бумаге, которой в те времена чистили мерные емкости. Указывается, что она должна быть не слишком толстой и не слишком тонкой...
Талмуд приводит интересное высказывание. «Увы, мне, если скажу, и, увы, мне, если не скажу», — говорит рабан Йоханан бен Закай (1 век). — Если высказать свою позицию, есть опасность, что мошенники, извратив сказанное, «изобретут» новый способ жульничества; если умолчать, мошенники могут подумать, что Учителя просто не разбираются в их делах».
На это рав Шмуэль, сын рава Ицхака, отвечает цитатой из пророка Ѓошеа: «Пути Всевышнего — прямые; праведники пройдут по ним, а злодей — споткнется» (Танах, Книга Ѓошеа, гл. 14, ст. 10).
Рамбам дает такой комментарий: Тора учит праведников осторожности, чтобы случайно не обманули бы они других; злодей же обучается новым способам обмана.
Комментатор Талмуда Маѓарша объясняет: праведник, расширяя свой кругозор и с вниманием относясь к людям, способен понять, как сделать, чтобы даже случайно не обмануть других.
Далее на нашем листе раби Йоханан сообщает о Шмуэле (амора 1-го поколения, один из крупнейших Учителей; 3‑й век) и его отце интересную информацию.
Отец Шмуэля был поставщиком сельскохозяйственной продукции. Собрав урожай, он сразу же продавал плоды по таким низким ценам, что и самые бедные люди имели возможность их купить. Шмуэль же, наоборот, придерживал урожай в амбарах и выжидал, когда цены на его продукцию поднимутся. А потом продавал ее бедным по низкой цене.
Наши Учителя говорят, что поведение отца Шмуэля разумнее, чем поведение самого Шмуэля. Почему?
Дело в том, что отец Шмуэля изначально, в период сбора урожая, «задавал тон» на низкие цены на весь год. Шмуэль же, конечно, тоже пытался сбить цены. Однако, когда они поднялись, их очень не просто снизить. Это явление мы наблюдаем и в современной жизни.
Ханох Лернер
На предыдущем листе шла речь об уникальности Эрец Исраэль (Земли Израиля), которая рассматривалась в аспекте соблюдения еврейского образа жизни.
Здесь, на нашем листе Талмуд дает конкретный пример, рассказывает, как сложились судьбы двух людей, предводителей еврейского народа, которые пренебрегли своими обязанностями по отношению к Земле Израиля.
Мы узнаем об этих людях из Книги Рут (книга Танаха). Одного из них звали Махлоном, другого — Кильоном. Оба — сыновья Элимелеха, старейшины колена Иегуды периода Судей (подробнее см. в материалах, подготовленных к празднику Шавуот; в том числе — словарь и анализ Книги Рут).
В Талмуде сказано, что Элимелех и его сыновья были лидерами своего поколения. И все трое трагически погибли.
Почему это произошло? — Потому что они покинули Эрец Исраэль. Формально у них была на то весьма веская причина: в тот год была страшная засуха и им грозило обнищание. Но спрос с них — больше, чем с других. От них ожидалась совершенно иная реакция. Талмуд упрекает их в том, что они не сосредоточились на молитве и не приняли мер, чтобы повысить духовный уровень народа. Вместо того, Элимелех и его сыновья думали в основном о собственном благосостоянии проявили эгоцентризм в высшей степени. Это их и погубило.
Отметим, что их отношение к миру заложено уже в их именах.
Махлон — производное от слова махала (болезнь; здесь — духовная слабость). Имя Кильон образовано от слова кала (уничтожение; в данном контексте имеется в виду, что он, Кильон, “уничтожил” свое достоинство, пренебрег своим предназначением).
Далее типичная для Талмуда ассоциативная логика приводит к перемене темы, и мы получаем информацию о матерях известных людей. В частности, здесь сказано, что мать нашего праотца Авраама звали Аматлаи. Мать царя Давида — Ницевет, а Шимшона (Самсона) — Целелпонит.
В Танахе мы не находим этих имен, они переданы через Устную Тору. Талмуд приводит и причину, зачем может понадобиться такая информация: чтобы аргументировано объяснить циникам и недостаточно грамотным людям, что Всевышний дал не только Письменную Тору, но и Устную, если они выразят в этом сомнение.
Конечно же, информация об именах великих людей — далеко не единственное доказательство тесной взаимосвязи между Устной Торой и Письменной. Но здесь, на нашем листе, Талмуд подчеркивает, что Устная и Письменная Тора — неразрывное целое, и Устная дополняет ту информацию, которая дается в Письменной.
Добавим, что дополнительная информация содержится, как обычно в Танахе, и в самих приведенных в нашем обзоре именах. Скажем, имя матери Авраама происходит от ивритского слова аматла, что в переводе на русский язык означает — “порождающая нечто необычное”. А имя матери Давида — Ницевет переводится как “стоящая перед”. В ситуативном контексте — “стоящая перед Всевышним (в молитве)”.
Из содержания нашего листа мы узнаем и о том, что Авраам в молодом возрасте сумел понять самостоятельно, что миром правит Всевышний и только Он. Его открытие совершенно не укладывалось в господствующую в те времена идеологию. Более того, — подрывало авторитет древневавилонского царя Нимрода.
Авраам же не скрывал своих взглядов, и от него решили избавиться. Попытка убить его не удалась. Тогда Нимрод на 10 лет сослал его в ссылку — в Армению и Курдистан.
Любопытно, что уже тогда — почти четыре тысячи лет назад — Армения и Курдистан считались “задворками” Центральной Империи, недостойными независимости. Судьба народов, населявших эти края, на протяжении всей истории была трагичной. Информация к размышлению...
Элиягу Эссас
Мы приступаем к разбору шестой главы нашего трактата, которая носит название “Продающий плоды” (“Поставляющий сельхозпродукцию”). В ней рассматривается проблема — как защитить права потребителя в условиях свободного рынка.
Возьмем, к примеру, такую ситуацию. Допустим, вы купили любимые фрукты и решили из косточек вырастить фруктовое дерево на своем садовом участке. К сожалению, ваш сельскохозяйственный эксперимент оказался неудачным — из косточек ничего не выросло. Кого винить?
Может быть, все претензии вы должны предъявить только себе. Скажем, вы не знали, как выращивают такие деревья и сделали все неправильно. Ну, а если предположить, что вы при посадке соблюдали все необходимые правила, и ваша неудача объясняется качеством продукта? Стало быть, вина изначально — на продавце?..
Эту тему и поднимает помещенная на нашем листе первая в главе Мишна. Перескажем ее, не цитируя.
Если поставщик сельхозпродукции продал потребителю, например, семена, которые не дали всходов, ответственность за это он не несет и возвращать деньги не должен. Даже в том случае, — подчеркивает Мишна, — когда продано льняное семя. Оно, как правило, приобретается именно для посева и редко используется в лечебных целях или, скажем, для изготовления масла.
Рабан Шимон бен Гамлиэль (глава Санѓедрина — Верховного Суда; 2‑й век) говорит: если проданный товар изначально предназначался только для посева, а всходы не дал, поставщик обязан возместить покупателю его стоимость. К примеру, покупатель купил семена, чтобы вырастить из них рассаду, никаких иных целей не преследовал и ни на что другое использовать их не мог, а семена не взошли.
В подобном случае покупатель, со своей стороны, резонно предъявляет продавцу претензию. С точки зрения покупателя, поставщик должен был дать своему товару исчерпывающую рекламу и какие-то, пусть минимальные, гарантии. По крайней мере, продавец обязан заботится о том, чтобы качество его товара соответствовало определенным стандартам. Если он торгует семенами для посева, то без дополнительной договоренности, само собой разумеется, что эти семена пригодны для этой цели.
Но в Мишне сказано — “не несет ответственности”. И это означает, что описанная здесь ситуация — не идеальна. Соблюдение принципа справедливости граничит в ней с поведением, которое может оказаться не честным.
Гемара выясняет минимально необходимый “уровень” справедливости. При этом мы узнаем, что у поставщика есть довольно весомое преимущество: он (в судебном разбирательстве — ответчик) не должен доказывать свою правоту, бремя этой обязанности ложится на покупателя (истца). Истцу предстоит убедить, что торговец обманул его. Если у истца (покупателя) нет реальных доказательств, получить деньги в возмещение своих потерь он не сможет. Иными словами, и здесь, по отношению к ответчику (продавцу) действует принцип презумпции невиновности. Продавец с легкостью может снять с себя обвинения, заявив, что предварительного договора о качестве товара не было, гарантий покупатель не требовал. Он, мол, торгует, себе, определенным товаром, и не его забота — как покупатель им распорядится. Сам факт, что данный товар используется в основном для засева земельных участков, — еще не основание для претензий покупателя, а уж тем более не может быть доказательством обмана, ибо продавец не обязан давать гарантии.
Но разве общепринятых норм не существует?.. Тут мы вплотную подошли к главной части нашей Мишны.
Общепринятые нормы есть в любой сфере человеческой деятельности. Однако подразумевается, что их определение зависит от многих факторов. В частности, от самой постановки вопроса, от того, о какой группе населения идет речь, от культурных и природных условий той или иной местности...
Мы уже говорили, что Мишна дает пример такой обусловленности, выделяя в особую категорию семена льна, которые рассматриваются в основном как “материал” для засева земельного участка. Это — общепринято. Иначе говоря, торговец обязан как будто бы знать, что проданные им покупателю семена льна должны иметь очень высокую вероятность “всхожести”.
Тут возникает вопрос: может ли “общепринятость” послужить доводом, достаточным для того, чтобы покупатель предъявил поставщику иск и получил с него деньги, потраченные на негодные для посева семена? Обязан ли поставщик (ответчик) гарантировать, что его товар соответствует общепринятым нормам? Ведь и он, со своей стороны, утверждал, что действует в рамках общепринятой нормы: условия купли-продажи заранее не оговаривались.
Существование общепринятых норм — еще не повод, чтобы поставщик возместил убытки, отвечает Мишна.
Однако же не все Учителя готовы поддержать этот вывод. Некоторые из них высказывают прямо противоположную точку зрения: поставщик обязан гарантировать качество в рамках общепринятых норм и в случае, если его товар оказался некачественным, возместить убытки.
По ходу обсуждения этой проблемы Гемара дает примеры, подкрепляющие обе позиции.
Приведем здесь один из них.
На рынке продаются быки. Часть из них — мясной породы, другая — приспособлена и для работы. Естественно, что бык, который может еще и работать в поле, стоит дороже. И вот человек, без особых расспросов и предварительных переговоров, не потрудившись узнать, какому виду принадлежит бык, по довольно высокой цене приобретает его, ограничиваясь одной характеристикой — “для работы в поле”. И тут выясняется, что бык годится только на мясо.
Анализируя этот случай, Гемара говорит, что быка можно вернуть, взяв свои деньги обратно. Ведь цена говорит сама за себя.
По оплаченной цене, соотнеся ее со стоимостью этого вида товара, принятой на рынке, можно узнать, что именно вы намеревались купить. Расчет достаточно прост. Если сумма, которую вы заплатили, укладывается в границы принятой на рынке средней цены на этот товар, это значит, что за свои деньги вы приобрели тот товар, который рассчитывали приобрести. Если за те же деньги вам продали похожий товар, но — худшего, чем вы рассчитывали, качества, и рыночная цена вашего приобретения ниже уплаченной, вы имеете право получить свои деньги назад. Даже, если никаких предварительных договоренностей с торговцем не было.
Продавец, впрочем, может возразить: покупатель должен сам о себе позаботиться, и если он молчит и ничем дополнительно не интересуется, стало быть, и качество товара и цена его устраивают.
В обзоре следующего листа мы продолжим анализировать эту тему.
Дан Барис и Леви Легай
На предыдущем листе Мишна и Гемара подняли сложнейшую проблему: на что можно опираться в своих доводах, если точного доказательства нет?
На первый взгляд, эта проблема может показаться “крючкотворством”, существенно важным лишь для юристов. На самом же деле ее значение в обыденной жизни трудно переоценить. Ведь на практике абсолютных доказательств не бывает.
Мне могут возразить: а как же свидетельские показания?
Но именно правила, согласно которым даются свидетельские показания, и подтверждают, прежде всего, что реальных, неоспоримых доказательств нет. Если бы можно было бы отождествить их с доказательствами, Торе не пришлось бы (от имени Всевышнего!) заявлять, что “по слову двух свидетелей определена будет (судебная) истина” (Дварим, гл. 19, ст. 15).
При этом, как узнаем из содержания нашего листа, появление третьего свидетеля уже не может что-либо изменить, если полный опрос двух свидетелей уже проведен и данные ими объяснения сути ситуации оказались идентичными.
Так что даже свидетели — еще не носители Истины. Но так установлено Торой: окончен их допрос — дело закрывается. Отметим попутно, что в большинстве случаев показания одного свидетеля вообще не определяют Истину.
В обыденной жизни нередко и этого нет.
Устная Тора, как нам известно, выводит свои положения из Письменной. И данном вопросе она предлагает еще два способа выяснения истины. Разумеется, не абсолютной, но достаточной для того, чтобы принять решение.
Речь идет о понятиях “большинство” и “хазака” (в нашем контексте более или менее точно перевести это слово просто невозможно).
Поясним на примере, который возьмем из трактата Талмуда Хулим.
Если в городе — девять мясных лавок продают кошерное мясо и лишь одна — не кошерное, найденный на городской площади кусок мяса считают кошерным. В данном случае мы имеем дело с реальным воплощением принципа “большинство”.
В нашем трактате (лист 28 и последующие) описана ситуация, которая может послужить нам для объяснения, что являет собой принцип “хазака”. Сначала опишем приведенные там обстоятельства.
Некто живет в доме, построенном на земельном участке, который принадлежит другому человеку. Факт, что в доме кто-то живет, известен владельцу участка. И он ни разу не высказал своих возражений по этому поводу. По истечении трех лет владелец теряет право потребовать выселения обитателя дома, не может предъявить ему иск на том основании, что, допустим, у того, кто живет в этом доме, нет документов, подтверждающих его право на владение этой землей. Иначе говоря, через три года обитатель дома приобретает хазаку на владение домом, которая равноценна истине и приравнивается к свидетельским показаниям.
Но если владелец земли предъявил претензии к живущему в доме человеку до истечения трехлетнего срока, этот человек (обитатель дома) обязан представить документы или привести свидетелей, которые подтвердили бы, что данный участок земли был им законно приобретен.
Интересные тонкости действия принципа “хазака” мы опускаем. Отметим лишь, что в изданной в Иерусалиме Талмудической Энциклопедии объяснение этого принципа занимает 150 страниц (текст дается мелким кеглем).
Иногда принципы “большинство” и “хазака” противоречат друг другу (напомним, что и они не в состоянии установить абсолютную Истину). Именно о такой ситуации идет речь, начиная с предыдущего листа
Напомним: мы говорим о покупке (продаже) семян, которые “не желают” давать всходы. По этому поводу участвующие в сделке стороны (покупатель и продавец) приводят, каждая — свои, доводы.
Покупатель говорит: “Обычно семена продают для того, чтобы из них можно было вырастить соответствующую сельскохозяйственную культуру; и даже в случае, если продавец, предлагая свой товар, не давал никаких объяснений, само собой подразумевалось, что проданные им семена служат именно для этой цели”. Иными словами, покупатель утверждает: если семена не дали всходов, продавец обязан вернуть деньги, уплаченные за них (а, может быть, даже — и возместить прочие расходы).
В этом рассуждении покупатель опирается на принцип “большинство”.
Продавец может возразить: “Совершив сделку, ты стал владельцем семян, а я — денег. Я ничего тебе не обещал, просто — продал...”. В основе логики продавца — правило: владение предметом вводит в действие принцип “хазака”, когда отменить права на владения могут только конкретные доказательства. “Приведи их!”, — требует продавец, обращаясь к покупателю.
Отметим, что в спорах по финансовым вопросам принцип “хазака” имеет преимущество перед принципом “большинство”.
Но и тут имеется некая тонкость. Ведь и принцип “большинство” чего-то все-таки стоит.
Допустим, взял у продавца семена льна, что в обычной ситуации означает, что сделка завершена. Но в данном случае, деньги за покупку уплачены не были. Обнаружив что семена оказались некачественными, покупатель имеет право отказаться от сделки. Здесь “большинство” побеждает “хазаку”.
В заключение все-таки уточним понятие “хазака”. В общих словах этот принцип можно определить так: хазака — это способ квалификации состояния дел (принадлежность имущества, поведение человека и т.п.), исходя из “нормативных” оценок поведения конкретной группы людей в данном обществе.
Элиягу Эссас
Очередная Мишна обсуждает, каков допустимый уровень примеси испорченной или недоброкачественной продукции в общем объеме товара.
Читаем текст Мишны:
При покупке зерновых допустимо, если одна сеа (мера веса и объема, 6 кавов или — 12 литров) содержит до четверти кава отходов (то есть соотношение — 1:24). При покупке инжира норма допустимого (“брака”) — десять червивых ягод на сто (полноценных, что составляет 10% от общего количества).
Если куплен винный погреб, допускается, чтобы из ста бочек вина было не более десяти подпорченного. Если же в Шороне (прибрежная зона в Израиле, расположенная между Яффо и Хайфой) приобретаются кувшины, дозволяется, чтобы из каждой сотни десять были плохо просушенными.
Талмуд поясняет, что речь идет не только об отходах зерновых, но и гальке и кусочках земли, присутствие которых в зерне допускается в тех же пропорциях (1:24). И приводит высказывание от имени Равы (амора, Учитель Талмуда в Вавилоне; 4‑й век): “Тот, кто выбрал гальку из зерна в амбаре продавца, обязан восполнить (деньгами или зерном) недостающий вес”.
Для того, чтобы лучше понять такую странную, на первый взгляд, позицию, посмотрим, что говорит по этому поводу Рашбам (один из Учителей эпохи Тосафот; Франция, 13‑й век). “...человек должен вернуть всю гальку, чтобы продавец мог продать зерно вместе с галькой, а покупатель должен был бы с этим согласиться, как будто бы покупает стопроцентное зерно. Однако возвращать гальку на место и снова смешивать с зерном нельзя, ибо это будет считаться незаконным действием, да и будущий покупатель не захочет воспринимать это как естественную допустимую примесь. Человек, который выбрал из зерна гальку, как будто бы не нанес продавцу видимый ущерб, и все же нанес его — косвенно”.
В Талмуде такой вид ущерба называется — грама.
Обычный ущерб имеет две характеристики:
1. Человек наносит другому вред собственными руками.
2. Негативные последствия действий человека сказываются немедленно.
Приведем примеры такого ущерба. Допустим, человек сжигает ценные чужие бумаги. Или засевает чужое поле запрещенной законами Торы смесью виноградных зерен и пшеницы.
За такой ущерб, как мы знаем, надо платить.
Ну, а если человеку нанесен косвенный ущерб (грама), лишенный выше названных характеристик?..
В таком случае виновник от уплаты компенсации освобождается.
Допустим, некто дал факел (современный вариант — спички) ребенку или умственно неполноценному, а в результате возник пожар. Это — типичный пример косвенного ущерба.
Однако вернемся к нашему листу.
Если покупателю показалось, что количество гальки в зерне превышает допустимую норму, — говорит рав Гуна (Учитель Талмуда в Вавилоне; 3‑й век), — произвели выборку, и его подозрение подтвердилось, продавец обязан продать ему необходимое количество чистой пшеницы и не может требовать денежного возмещения за допустимую “норму” камней”.
И это не только законно, но и вполне логично. Представим себе, что в выставленном на продажу зерне очень мало камней. Кто станет утруждать себя “сортировкой”? Как говорится, “овчинка выделки не стоит”. Имеет смысл выбрать из зерна гальку, если заметно, что ее слишком много. А коли так, камешки нельзя включать в общий вес зерна. Тут возникает подозрение, что продавец, ради собственной выгоды, увеличивая вес, нарочно подмешал камешки в зерно. И, следовательно, заслуживает наказания: лишается и разрешенного “навара”.
Далее Талмуд проводит глубокое исследование: сравнивает слова рава Гуны с высказываниями на эту тему других Учителей, выясняя, не входит ли оно с ними в противоречие.
Обнаружив, что противоречий нет, Гемара выдвигает новый вопрос: нельзя ли объединить видение раби Гунны с позициями других Учителей, или каждое высказывание — уникальная грань единой ѓалахической Истины?
Это исследование имеет форму диспута, столкновения аргументов “за” и “против”. Попытаемся и мы последовать этому пути.
На нашем листе дается пример.
Допустим, каждая сеа зерновых содержит одну четвертую кава примесей другого вида семян. Количество семян этого вида необходимо уменьшить, чтобы не было запрещенной Торой смеси для посева.
Талмуд замечает — “уменьшить”, но не обязательно выбирать “до зернышка”, как сказано у рава Гунны. И тут же выдвигает возражение: нет, вообще не надо было бы сортировать зерно, отделяя другой вид семян, поскольку количество примеси не превышает допустимой нормы. А, если мы и говорим — “уменьшить”, это объясняется лишь строгостью закона о запрещенной смеси сельскохозяйственных культур.
Но тогда почему раби Йоси (тана, Учитель Мишны; 1‑й век), как и рав Гуна, подтверждает, что случайно попавшие в зерновые другие семена следует полностью отделить? — спрашивает Гемара.
И отвечает: здесь — другой случай, не такой, о котором говорил рав Гунна.
Раби Йоси высказывает опасение, что люди, увидев, что их сосед, не закончив сортировку, отправился сеять, вполне вероятно, могут подумать, что этот человек посеет запрещенную Торой смесь.
А вот и другой пример.
Допустим, двое оставили на хранение деньги. Один — 100, другой — 200 зуз (денежная единица). Спустя какое-то время оба приходят забрать свои вклады. И оба утверждают, что оставили по 200 зуз. А тот, кому они доверили хранение денег, не помнит, какую именно сумму оставил каждый из них.
Талмуд предлагает такое решение: каждому следует вернуть по 100 зуз, а оставшиеся 100 хранитель держит у себя — до окончательного выяснения ситуации.
Проведя аналогию с зерном и примесями, Гемара задается вопросом: почему в данном случае не годится решение рава Гуны?
И отвечает: когда речь идет о деньгах, каждый получает назад свои 100 зуз. Это — их личные деньги. Но мы говорили о ситуации, когда продавец, может быть, подмешал гальку во все зерно, которое собрал со своего поля.
Раби Йоси говорит: если хранитель вернет каждому из оставивших деньги на хранение по 100 зуз, в чем тогда будет заключаться наказание мошенника? Все деньги надо оставить до полного выяснения ситуации.
Такое решение как будто бы аналогично высказыванию рава Гуны.
Вовсе нет, — возражает Талмуд. В примере с деньгами, кто-то из двоих, безусловно, — мошенник. В случае с зерном, еще неизвестно, действительно ли продавец пошел на сознательное жульничество и специально, чтобы увеличить вес товара, добавил гальку в зерно...
Мы продолжим наше исследование в обзоре следующего листа.
Продолжим исследование, начатое в предыдущем обзоре. Но сначала кратко напомню, о чем мы говорили в прошлый раз.
Допустим, примесей в зерне меньше дозволенного количества (1:24 или — около 4%) и покупатель оплачивает его как чистое. Но вот оказалось, что “мусора” в зерне больше, и покупатель его перебрал. В таком случае, торговец вынужден продать свой урожай в чистом весе. Не скажет же он покупателю: плати, мол, за те 4% “грязи”, которые на законном основании разрешено иметь в общей груде зерна!
Мы отмечали, что такая постановка вопроса вполне отвечает принципу справедливости. Ибо, с одной стороны, согласно закону, в случае, если примесей больше, чем следует, зерно необходимо полностью очистить от них; с другой — у нас возникает подозрение, что продавец сознательно, “для весу”, добавил в зерно, скажем, гальку. И если наше подозрение не безосновательно, ему не прощаются и “законные” 4%.
Талмуд выясняет, в чем состоит исключительность ситуации с зерном и почему ее нельзя рассматривать по аналогии с другими, как будто бы подобными ситуациями.
В предыдущем обзоре мы, вслед за Гемарой, попытались сопоставить наш случай с двумя другими. Теперь перейдем к третьему.
Положим, один еврей под проценты взял в долг деньги у другого, что, заметим, евреям делать строжайше запрещено Торой.
Раби Меир (тана, Учитель Мишны, 2‑й век) говорит, что “ростовщика” наказывают, и он не получает не только проценты с одолженных денег, но и саму сумму долга.
Как будто бы, этот пример очень похож на ситуацию, о которой мы говорили в начале обзора.
Нет, — отвечает Гемара, — одолжив деньги под проценты, еврей изначально нарушил закон. Но про торговца зерном мы вообще точно не знаем, пытался ли он обмануть покупателя, намеренно добавляя гальку в свой товар.
Однако Талмуд не сразу отказывается от попытки провести здесь аналогию. Приводятся мнения других Учителей, которые, видя иные грани Истины, предлагают другие формулировки, отличные от решения раби Меира (естественно, точка зрения раби Меира — тоже грань Истины). Например, говорят, что одолженную сумму (без процентов, разумеется) все же необходимо вернуть.
Но что дает такое уточнение? Ведь все равно принципиальное отличие есть: в примере с деньгами одалживаемая первоначальная сумма на законных основаниях принадлежит владельцу, а в случае с зерном, факт, что к нему примешена галька, может быть нарушением закона.
Гемара находит новую, четвертую, область сравнения.
Скажем, продается поле. При этом, покупатель и продавец договорились, что заведомо прощают друг другу погрешности в измерении его отдельных участков (если бы они это не обсудили, любая неточность по закону может стать поводом для расторжения сделки). И вот, в результате измерений суммарная ошибка превысила некую допустимую величину. Как следует поступить в этом случае? “Лишний” участок земли возвращается пострадавшей стороне... Разве этот пример не аналогичен нашей ситуации с зерном?
Но Талмуд и здесь находит принципиальное различие: “лишний” участок становится значимым сам по себе, становясь самостоятельной единицей; про примеси в зерне такого не скажешь.
Обсудим пример пятый.
Торговец и покупатель заключают торговую сделку. Допустим, один из них, договариваясь о цене, сознательно обманул другого или допустил ошибку. Если назначенная цена расходится с рыночной меньше, чем на одну шестую, сделка считается завершенной. Если разница в ценах равна одной шестой, сделка не отменяется, но эту разницу пострадавшему полагается вернуть. Если разрыв в ценах превышает одну шестую, сделка расторгается.
В чем принципиальное отличие этой ситуации от нашей, с зерном?
Талмуд отвечает: в торговой сделке покупатель, не зная рыночных цен, готов заплатить определенную сумму; в нашем случае, покупателю заведомо известно, что зерно содержит примеси, и он мирится с этим.
И, наконец, пример шестой.
Владелец садового участка нанял бригаду садоводов, чтобы они на его земле посадили фруктовые деревья. И вот деревья выросли, и оказалось, что до 10% из них, плодов не дают. Это считается вполне удовлетворительным показателем, и подрядчик, который руководил бригадой, не должен сажать на участке того же владельца новые деревья. Если же не плодоносят более 10% посаженных деревьев, ответственный за проделанную работу обязан компенсировать хозяину участка “потери” и взамен “негодных” деревьев посадить новые.
Рав Гуна, сын рава Иошуа объясняет, что и эта ситуация отличается от — нашей, с зерном. При посадке деревьев осваивается, по сути, новое поле (то есть ситуация, скорее, подобна четвертому примеру). Здесь же, анализируя законы продажи зерна, можно было бы подумать, что человек должен сортировать зерно, отделять его от примесей — до “приемлемого”, разрешенного правилами уровня. И не больше...
Шесть попыток найти аналогии убеждают, что Талмуд правомерно ставит особняком закон о продаже зерна с примесями. И далее этот вопрос уже не обсуждается.
Талмуд переходит к анализу следующего фрагмента Мишны, в котором сказано о максимальной норме (10:100) на подпорченное или низкого качества вино при покупке винного погреба (см. обзор листа 94).
И выясняется, что ситуация здесь не однозначна. Все зависит от того, что именно при продаже сказал продавец. Если он, к примеру, заявил, что продает винный погреб, все вино в бочках, помещенных в нем, должно быть отличного качества. Но если, по его словам, он выставил на продажу просто “этот погреб”, покупатель не может предъявить ему претензии даже в случае, если во всех бочках — уксус вместо вина.
Что будет, если продавец объявил, что продает этот винный погреб?
Здесь есть два варианта.
Если он сказал такое и ничего не добавил, действует правило: в десяти бочках из ста может быть плохое и даже очень плохое вино — такое, что продавали на перекрестках дорог, потому что путники, за неимением выбора, были вынуждены довольствоваться и этим.
Но если продавец еще и расхваливал свое вино, утверждал, что оно — высокого качества, вступает в силу закон, о котором говорит Мишна, помещенная в Талмуде на листе 97:
Поскольку в нашем обзоре мы не намереваемся ее анализировать, кратко объясним ее смысл здесь.
В случае, когда продавец не дает специальную информацию о вине, его ответственность перед покупателем — в рамках, установленных для вина “усредненного” качества. Если же он говорил покупателю об особых его положительных отличиях, ответственность его значительно выше.
Как мы говорили в обзоре предыдущего листа, Мишна требует соответствия качества вина данной ему характеристике.
На нашем листе Талмуд поднимает связанные с этим проблемы, но рассматривает их под иным углом зрения.
Допустим, вино оказалось плохим. Тогда возникает вопрос: можно ли произносить на него обычное благословение на вино?
И еще. Тора требует от нас, чтобы мы часть плодов Эрец Исраэль отделяли для коэнов и левитов. Исполнена ли мицва, если отделено подпорченное вино?
Рав Иегуда (амора, Учитель Талмуда в Вавилоне, конец 3-го века) говорит, что и на плохое вино необходимо произносить браху (благословение) — как на обычное (“Сотворивший плод виноградной лозы...”).
Рав Хисда (коллега рава Иегуды) высказывает иную позицию: на плохое вино произносят браху, как на воду (“сотворенное по Твоему слову...”).
Быть может, они обсуждают вина разного качества?
Если это так, то возникает вопрос: где граница между плохим вином и “неудачным подобием” вина?
Оценки Талмуда не могут быть субъективными. Ведь речь идет о законе, диктующем, какую браху говорить на плохое вино. И для всех он должен быть одинаков.
Рав Йосеф (амора, Вавилон, начало 4-го века), ссылается на выведенный в Талмуде закон об отделении части урожая, полагающейся коэнам (трумы)
По этому поводу в Талмуде описывается такая ситуация. Человек в течение месяца проверял качество своего вина — поочередно, из каждой бочки пробовал его сам, продавал покупателям и отливал в отдельный сосуд для коэнов и левитов. В конце месяца он обнаружил, что вино в проверенной бочке превратилось в уксус. А уксус не годится для выполнения мицвы (заповеди).
Как быть? Как узнать, в какой момент вино превратилось в уксус?
Раби Йоханан (велиичайший Учитель Талмуда, Эрец Исраэль, 3‑й век) выдвигает такое решение: в первые три дня после проверки вино не теряет свои качества, потом — неизвестно, как оно себя “поведет”; поэтому следует за первые три дня отделить вино для коэнов и левитов вторично.
Вот эти три дня от последней проверки и считаются границей между плохим вином и очень плохим.
Талмуд разъясняет: вино превращается в уксус не сразу — сначала теряет винный аромат, а уксусный запах постепенно, в течение трех дней, усиливается. Но вкус вина еще остается.
Отсюда делаем вывод: вино сохраняет “статус” вина до тех пор, пока не утрачен его вкус.
Далее на нашем листе приводится дискуссия Учителей.
Изложим суть дела. Человек купил бочонок с вином, а потом обнаружил, что оно скисло.
Первые три дня после покупки, — говорит Рава (амора, Вавилон, 3‑й век), — ответственность за это несет продавец. Потом покупателю винить уже некого.
Речь, разумеется, идет о вине, приобретенном в таре продавца. Если вино перелито в сосуд покупателя, даже трехдневная ответственность с торговца снимается. Ибо, возможно, на стенках сосуда остались частицы, спровоцировавшие процесс брожения.
Учителя эпохи Тосафот (Франция и Германия, 12-13 вв.) 900 лет спустя, после того, как оно было приведено в Талмуде, обсуждают высказывание Шмуэля (коллеги Равы): “На плечи человека перепрыгнула”.
Что оно означает? На продавце нет ответственности за качество вина и в первые три дня, — утверждает Шмуэль.
Рашбам (один из Учителей эпохи Тосафот) комментирует “загадочную” фразу Шмуэля так: “... на плечи человека перепрыгнула... его судьба”.
То есть, вероятно, в прошлом этот человек (покупатель) совершал неблаговидные поступки и был наказан — его вино скисло.
Однако коллега и двоюродный брат Рашбама, рабейну Там, не согласен с его точкой зрения. Если превращение вина носит надъестественный характер, почему тогда в вине происходит естественный процесс: вино портится не в течении трех дней, о чем говорилось выше, а после того? — спрашивает он. И предлагает собственный способ осмысления: слов Шмуэля, по его мнению, означают, что человек перенес вино от продавца домой на своих “плечах”, а по дороге всколыхнул лежавшие на дне сосуда дрожжи, которые и спровоцировали ускорение процесса окисления.
Не удовлетворившись и объяснением рабейну Тама, другие Учителя эпохи Тосафот рассуждают так: продавец, безусловно, должен нести ответственность за сохранность своего вина, во всяком случае — до дома покупателя.
Рашбам вносит некие уточнения. Во-первых, продавец не должен отвечать за качество вина, если не расхваливал его свойства и не говорил, что оно долго хранится. Во-вторых, торговец вправе спросить покупателя: почему же ты не сразу его выпил?
В самом деле, почему? Ведь в описанном случае речь шла о продаже бочонка с вином. А бочонок — емкость относительно небольшая...
Перед нами — четвертый и последний лист Талмуда, анализирующий Мишну о необходимой степени чистоты товара.
Редакторы Талмуда — рав Аши и Раввина (конец 5-го века) — составили его текст таким образом, что, с одной стороны, каждая последующая тема становится естественным продолжением предыдущей и базируется на ней; но с другой — как в современном учебнике, каждую тему можно изучить отдельно, ибо ее анализ являет собой как бы отдельное, законченное произведение.
Такова структура и нашего листа. Гемара, опираясь на содержание Мишны о допустимой пропорции некачественного вина при оптовой продаже, выясняет законы, действующие, когда объект сделки — вино низкого качества.
Талмуд сообщает, что на пиво, полученное из фиников или из ржи, а также на вино, которое изготовлено из воды и оставшихся в бочке после первого процеживания вина винных дрожжей, говорят благословение — “Все сотворено по Его слову”. То есть, то же, что и на продукты, не выделенные Торой в особые категории (как, например, хлеб, виноградное вино, виноградные ягоды, финики).
Однако некоторые Учителя говорят, что и на такое вино, из дрожжей и воды, если оно имеет винный запах, необходимо произносить браху (благословение), как если бы это было вино первого сорта.
В чем суть разногласий?
Рава (великий амора, Вавилон, 4‑й век) объясняет: если в бочку с дрожжевыми остатками влили 3 меры воды и по завершению процесса брожения и после сцеживания получили 4 меры жидкости, она считается вином; если получили — 3 меры жидкости, вином ее назвать нельзя.
Это утверждение никто из Учителей не оспаривает.
Спорный момент возникает, когда в результате брожения из трех мер воды и дрожжей винодел получает 3,5 меры продукта.
Тут мнения разделяются.
Те, кто называет такой продукт вином, приводят свои доводы: когда дрожжи заливают водой, они впитывают одну ее долю; процедив, винодел получает полторы доли вина на две доли воды (не забудем, что речь идет о трех с половиной мерах конечного продукта). Такое вино, конечно же, не удостоится медали на конкурсе вин, но считать продукт вином в этом случае вполне допустимо.
Сторонники противоположного утверждения ведут подсчет по более простой схеме: если в дрожжи добавили три меры воды, а получили три с половиной меры продукта, вино в нем составляет лишь полдоли, что в соотношении с количеством воды составляет 1:6.
Об этой, пограничной, пропорции мы уже говорили в предыдущих обзорах. И, следовательно, этот продукт, считается напитком, но не вином.
Именно такой подход к проблеме и взят за основу при выведении закона.
Далее Талмуд переходит еще к одной теме, связанной с качеством вина. Главный вопрос здесь: на какое вино можно произносить браху, освящая день, то есть, благодаря Всевышнего за то, что Он даровал еврейскому народу шаббат и праздники, упомянутые в Торе.
“Освящение дня произносят только над вином, которое пригодно для возлияния на мизбеах (в приблизительном переводе на русский язык — жертвенник) в Иерусалимской Храме”, — говорит Рав (великий Учитель Талмуда; 3‑й век; только он один удостоился обращения Рав, без имени, и все понимали, о ком идет речь).
Но что это за вино?
“Не возливают на мизбеах молодое вино, но если это уже сделано, выполнение заповеди засчитывается”, — объясняет раби Хия (Учитель Мишны последнего поколения, начало 3-го века).
А если это допустимо, то молодое вино годится и для освещения дня.
Более того, Рава говорит, что до наступления субботы можно выжать гроздь винограда и на сок благословить день. Так, кстати, мы поступаем (используем виноградный сок) и сегодня, если нет вина или вину мы предпочитаем сок.
Мы узнаем, что для возлияния на мизбеах в Храме, в крайнем случае, можно взять вино и со дна бочки — с привкусом дрожжей. И даже вино, изготовленное из изюма. А значит, оно годится и для наших целей.
Рецептом вина из изюма евреи часто пользуются, готовясь к пасхальному седеру, если в местах, где они живут, нет кашерного вина.
Так какого рода вино не годится для возлияния на мизбеах?
Согласно тексту Талмуда, лишь то, о котором говорила Мишна, помещенная на листе 94. И еще — вино, смешанное с водой в недозволенной законом пропорции, или — такое, которое получается, когда в дрожжи добавляют слишком много воды, и оно приобретает дурной запах.
В последней части листа Талмуд отмечает, что для освящения дня красное вино предпочтительней белого.
Ханох Лернер
Порой, с помощью Небес, в наших обзорах листов Талмуда удается открыть другие пласты, которые ведут нас от частных, конечно же, совершенно необходимых законов к масштабным мировоззренческим вопросам. Как нам представляется, их постановка и обсуждение важны для того, чтобы на более высоком уровне, осознанно служить Творцу.
Об этом мы стараемся говорить во введениях, приступая к изучению того или иного трактата, и в заключениях, а когда получается — в обзорах конкретных листов.
Темам мировоззренческого плана были посвящены обзоры листов 73-76 нашего трактата. Речь в них, напомним, шла о Владельце корабля и об условиях его продажи, что олицетворяло собой идею передачи человечеству всего мира (Владелец — Творец; корабль — мир) и открытия понятия — “Будущий мир” (см. обзор листа 73 и далее).
Об этом говорилось в пятой главе трактата, под названием — “Продающий корабль”.
В нашей, шестой главе — “Продающий плоды” — речь, как понятно из ее названия, о продаже (вид передачи) плодов.
Интересно, что “главный персонаж” пятой главы — Хозяин, передающий человеку свое владение (корабль).
Здесь же, воспроизведем точный текст, сказано: “Продающий плоды товарищу”.
На первый взгляд, может показаться, что слово хавер (в переводе на русский язык — товарищ) здесь лишнее. Разве торговые сделки заключаются только с товарищами?
Посмотрим, что дает нам морфологический разбор слова хавер. Его корень состоит из трех букв — хет, бет, реш и образует группу слов, имеющих общее значение: хибур — совместимость, общность.
Итак, получается: некто продает какие-то плоды тому, с кем у него есть некая общность... О чем здесь идет речь?
О Творце, который видит в нас своих “партнеров”. Ибо у нас с Ним — общее, совместное дело: вернуть мир в идеальное состояние, в котором он, мир, пребывал в самом начале Творения.
Всевышний дает нам плоды — заповеди, выполнение которых, в свою очередь, порождает плоды в духовном мире.
Можно также сказать, что заповеди — это семена. И выполнить заповедь означает — эти семена посеять. Поэтому в самой первой Мишне главы, помещенной на листе 92 (в обзоре ее точный текст мы не приводим) говорится:
Продающий плоды товарищу, и тот посадил их...
Мы видим здесь две грани одного и того же понятия: плоды, и они же — семена.
Обычно так не говорят. Но в Мишне сказано именно это. И нам теперь нетрудно это принять.
Далее в той же Мишне сказано:
...однако они (семена) не дали всходы, и даже (так в тексте) если семена льна (не дали всходы), он (продавец) не несет ответственности.
Человек выполняет некую заповедь Торы и не видит успеха, в его материалистическом выражении, Всевышний не обязан что-то “вернуть ему” в этом мире. Ибо результат на самом деле — есть, и проявится он в будущем мире.
Почему отдельно упоминаются семена льна?
На иврите лен — пиштан, то есть — распространяющийся. Слово пиштан восходит к корню паша — распространяться.
Таким образом, Мишна подчеркивает, что человеку, который посеял пиштан, то есть, стремился распространить увеличить идею служения Всевышнему и потерпел неудачу, здесь, на земле, не вернут затраченные усилия и время. Но результат все же будет — на Небесах.
Далее Мишна и Талмуд обсуждают нюансы законов такой продажи. А на листах 94–96 говорится о продаже вина и возможности его прокисания.
Тут мы должны вспомнить, что вино — символ постижения граней Истины. Гематрия (численное значение) слова “вино” (на иврите — яин) — 70, что совпадает с числом “граней Истины” (то есть — Торы). Как в физических деяниях заповеди — семена, так в изучении Торы вино — усилия, которые не пропадают даром, даже если постигает неудача (часть вина может испортиться).
А теперь перейдем к Мишне нашего листа:
Продающий место (участок для строительства) товарищу (так в тексте) или также, если берет (человек) у товарища место (участок), чтобы построить дом для сына, только что женившегося, или для дочери, если она развелась, строит (дом), размером 4х6 амот (единица длины).
О каком доме здесь идет речь?
Разъясняя Мишну, Талмуд сообщает нам глубокую мудрость: молодая пара должна стремиться жить у родителей мужа, но — не жены. Ибо мать невесты может встретить зятя с повышенным энтузиазмом, ухаживать за ним лучше неопытной молодой жены, и выйдут из этого только неприятности.
Возможность осмыслить подобный взгляд на жизнь предоставляем читателю. А мы вернемся к мировоззренческой стороне вопроса.
Из наших обзоров листов и Талмуда и недельных глав вам, вероятно, известно, что образ невесты олицетворяет собой еврейский народ. Сын — это процесс реализации законов Торы в мире. Соединение этого процесса с народом, его, процесс, осуществляющим, должно происходить в доме. Точнее — в Доме (с большой буквы), то есть — в Храме.
Там, в Храме создается модель этого единения. Причем, модель — действующая, динамическая.
Поэтому закон запрещает приносить корбанот (приношения) где-либо в другом месте (скажем, под деревом или — на горе). Никакой объект материального мира нельзя превращать в инструмент служения. По словам Талмуда, нельзя жить в доме матери невесты. Ибо Земля, Природа, материя — женская сторона Бытия.
Теперь, думается, суть понятия Храм становится ясной.
Однако вернемся к Мишне. В ней указывались минимальные размеры дома: 4х6 амот.
Но Мишна продолжает: для полноценного (но маленького) дома (так в Мишне) надо все-таки выделить большую площадь — 6х8 амот.
Площадь большого дома — 8х10. А вот для строительства дворца следует отвести 10х10 амот.
Если мы всмотримся в план Иерусалимского Храма, то найдем интересные соответствия указанным параметрам. Пропорции первого зала (Кодеш или — Ѓейхал) — 6:8. Его длина была 40 амот, а ширина, включая функционально важные северную и южную стены — около 30-ти. С восточной и западной сторон вместо стен были двери.
Пропорции Большого дома — 8х10 — в пропорциях площади, которую занимало все здание Храма (Ѓейхал плюс второй зал, Святая Святых — Кодеш Кодашим), с учетом всех четырех стен. Конечно же, конструкцию Храма мы объясняем сейчас упрощенно, но суть, при этом, остается той же.
По словам Мишны, Дворец должен быть — 10х10.
Это уже — пропорция всего Храмового комплекса. Либо, если взять сердцевину комплекса —Святая Святых.
Итак, “просчитав” соответствия, мы как будто бы прояснили слова Мишны и ее интерес к строительно-архитектурным деталям.
Впрочем, тут читатель вправе задать вопрос: не подтасовка ли все это. Быть может, автор обзора, став жертвой заманчивой идеи “поиска в тексте скрытого смысла”, увлекся игрой в “подобия”?
Автор, поверьте, и сам задавал себе тот же вопрос. И еще — множество других. Ибо, лишь сомневаясь, проверяя и перепроверяя возникающие идеи, можно изучать Тору.
И ответ, как нам кажется, весьма убедительный, автором найден. Но об этом — в обзоре следующего листа...
Конечно, автору легче разрешить свои сомнения, нежели читателю, особенно — если читатель самостоятельно Мишну не изучает.
Ведь первый ответ на вопрос, поднятый нами в самом конце предыдущего, обзора мы получаем прямо из текста Мишны, который мы сейчас приведем.
Продолжим цитату с того самого места, на котором мы оборвали ее в предыдущем обзоре:
...высота потолка (дворца) должна равняться сумме размеров длины и ширины (помещения); доказательство этому, — говорит Рабан Шимон Бен Гамлиэль, — (устройство) Ѓейхала.
То есть, здесь Мишна прямо вводит в оборот сравнение с Ѓейхалом (напомним, что Ѓейхал — первый зал Храма).
Однако сомнение все равно остается: все размеры, приведенные в Мишне, автор сравнивает с размерами различных частей Храма (см. обзор предыдущего листа). Но ведь из текста Мишны это не следует. Утверждается только, что высота, длина и ширина должны соответствовать пропорциям Ѓейхала.
Но вот мы начинаем читать Гемару, и нас уже не удивляет, что там говорится и об устройстве внутреннего, второго зала, расположенного за Ѓейхалом. И вообще, нас ждут удивительные картины и идеи.
Но вначале сделаем небольшое отступление.
О том, что произошло после великой космической Катастрофы, разрушившей весь мир, когда Адам вкусил плод, нарушив Волю Творца, в Торе читаем: “И выслал его (Адама) Всевышний из Ган Эдена, чтобы возделывал землю, из которой он взят. И изгнал Адама...” (Берешит, гл. 3, ст. 23-24).
Мы еще продолжим эту цитату. Но сейчас прервемся, чтобы осмыслить слова: “И выслал его”, а чуть позже — “И изгнал Адама...”.
Возникает вопрос: если выслал, то кого же потом — изгнал? При этом, мы знаем, что в Торе нет ни одного лишнего слова и даже лишней буквы.
Выражение Выслал из Ган Эдена означает, что Он лишил Адама “Эдена” (Эден — духовность и способность наслаждаться ею, которая обусловлена абсолютным единством с Творцом).
Возделывать землю. То есть, Адам был отправлен жить в материальном мире, символ которого — земля, изменять этот мир, восстанавливая разрушение Катастрофы.
Из которой он взят. Тело Адама, образно говоря, создано из всех элементов таблицы Менделеева, из всех атомов материального мира.
Теперь же прочтем начало второй фразы, но — на иврите: “Ваегареш эт hа-Адам...”, что формально можно перевести — “И изгнал Адама”. Но такой перевод, подчеркнем, формален, поверхностен.
Книга Зоѓар обращает наше внимание на “лишние” эт и hа, что обычно означает — “именно его”. Но ведь кто изгнан и без того известно. И поэтому в Зоѓаре прочитывают эти слова так: “И изгнал “эт” Адам”. Иначе говоря, Адам своим поступком изгнал эт.
На иврите частица эт состоит из букв алеф, тав. Алеф — первая буква алфавита, тав — последняя (от А до Я).
Адам изгнал, разрушил цельность в видение мира. Он (а значит, и мы) теперь должен восстановить эту цельность. Но на это уйдет вся история человечества.
Сейчас мы лучше подготовлены к пониманию продолжения фразы: “И изгнал Адама (разрушено цельное восприятие мира) и поместил (Всевышний) с востока Ган Эдена (двух) керувов, и ослепительный блеск (все время) вращающегося меча, чтобы охранять путь к Дереву Жизни” (Берешит, гл. 2, ст. 24).
С востока Ган Эдена. Восток — символ начала. Солнце встает с востока. И двери в Храм — с восточной стороны. И еще это слово на иврите (ми-кедем) имеет значение — изначально, раньше чего-то.
Керув — некое, существо, синтезированное из формы и сути человека, орла, быка и льва. Их видел пророк Иехезкель (глава 1), когда наблюдал Устройство Небесных миров и управления.
Задача и суть керува — предотвращать неподготовленное и незаслуженное воссоединение, (скажем это достаточно осторожно) — с Абсолютом. Числовые значения всех букв слова керув — каф, реш и бет — содержат цифру 2 в разных разрядах: 20, 200 и 2, соответственно.
Сотворение мира внесло понятие числа 2. Только после акта Творения можно говорить о Творце и сотворенном им мире.
Керув охраняет переход от видения двойственности (множественности, а значит, “нецельности”) мира к ощущению Единственности.
Керув — не просто “сторож”. Его существование тоже зависит от того, отдаляемся мы от осознания Единства или приближаемся к нему. Но об этом — позже.
Ослепительный блеск (все время) вращающегося меча. Такой блеск содержит в себе всю цветовую палитру, намекая на единство мира. Он ослепляет — показывает, что “туда просто так” нельзя смотреть. Меч вращается, демонстрируя переменчивость судьбы, что зависит от нашего свободного выбора.
На иврите меч — херев. Это слово, как и слово хурбан, говорит о разрушении, катастрофе.
В Устной Торе (Мидраш) мы находим такое объяснение: “Изгнал — показал Адаму разрушение Храма (от слова херев, а также от нашего слова ваегареш, аналогичного слову ваегарес, то есть — раскрошить)” (Берешит Раба, глава 21, п. 8).
Вот почему мы переводили комментарий Зоѓара к нашей фразе — “потерять ощущение Единства мира”. Это и есть “раскрошенный” мир.
И это возвращает нас к обсуждению сущности и роли Храма, а также вопросов, которые заинтересовали нас в тексте предыдущего листа.
Но об этом поговорим в следующем обзоре...
Даже тем читателям, которые прочли обзор листа 98, я предлагаю его перечитать. Так будет легче понять идеи и “настроение” нашего, сотого листа.
Итак, после выяснения некоторых моментов, означенных в Мишне листа 98, Талмуд неожиданно (мы, впрочем, уже знаем почему) переходит к описанию устройства внутреннего зала Храма — Кодеш кодашим (Святая Святых). Дает его размеры: 20х20 амот. В середине зала (может быть, чуть ближе к Западной стене) стоял Арон а-кодеш, Ковчег, в котором хранились Скрижали с Десятью Заповедями, которые Моше принес с вершины горы Синай. А также — особый свиток Торы.
Вход в зал — с восточной стороны (о символике этого мы говорили на предыдущем листе). За дверями, но перед Ковчегом, стояли на земле два керува. С распростертыми в обе стороны крыльями. Каждое крыло — 5 амот. Как, допустим, стояли бы два человека, вытянув руки в стороны, перекрывая вход.
И вот что сообщает Талмуд.
Рабанай сказал от имени Шмуэля (одного из самых великих Учителей Талмуда первого поколения; 3‑й век): “Надъестественное явление было связано с двумя керувами, ибо в Танахе сказано — “Длина каждого крыла — 5 амот, 10 амот — от конца одного крыла до конца другого... Распростертые крылья керувов касались стен. Крыло одного керува — одной стены, крыло другого — другой. Внутри их крылья сходились в середине Дома, крыло с крылом” (Книга Мелахим I — Царей, гл. 6, ст. 24, 27).
То есть, — продолжает Талмуд, — получается, что общая ширина размаха крыльев обоих керувов равнялась 20-ти амот. Крылья их простирались на всю ширину помещения. И выходило, что размеры их тел равнялись нулю?
Наши Учителя выдвигают шесть вариантов возможного решения этой проблемы. И все они основаны на том, что керувы стояли “не по струнке”. Например, их крылья не утыкались друг в друга концами, но — касались параллельно. То есть один керув стоял чуть ближе к входу. Или, допустим, их крылья слегка прогибались. Или они — не были распахнуты, а скрещивались на груди, как руки человека. Даже и в этом случае все совпадает с данным в Танахе описанием, и для тел керувов находится место.
Самое удивительное, что в Талмуде нет ответа на эти предположения. Или — как будто бы нет. Мы постараемся найти их. Для этого только продвинемся дальше.
Талмуд переходит к обсуждению кажущегося противоречия с Торой в словах другой книги Танаха: “И лица (керувов) повернуты к (входу) в Дом” (Диврей а-ямим, часть 2-я, гл. 3, ст. 13).
Но в Торе по поводу двух керувов, сделанных Моше — по слову Всевышнего — в Мишкане (походном Храме), сказано: “Их лица повернуты друг к другу” (Шемот, гл. 25, ст. 20).
И Талмуд объясняет: когда народ Израиля следует Воле Творца, керувы повернуты лицами друг к другу, символизируя стремление к Единству; когда же — не следуют, лица керувов повернуты в сторону входа, как бы проявляя особую строгость — не подпуская к Ковчегу.
Теперь мы можем дать разъяснение по поводу чуда с размерами тел керувов.
Когда еврейский народ идет путями Творца, восстанавливая Разрушенное (см. обзор листа 99), размеры тел керувов равны нулю. Ведь тело керува символизирует материальность мира (“тело и душа”). То есть материальность тогда не имеет значения, равняется нулю.
Но если мы начинаем проявлять излишнюю рациональность, практичность, мы становимся рабами телесности, и у керувов тело обретает размеры. Тогда они совсем не подпускают к постижению Кодеш Кодашим.
Мы не можем обойти вниманием и еще один очевидный вопрос. Раз в году, в Йом Кипур, главный коэн (первосвященник) входил в Святая Святых. Если тела керувов равнялись нулю, как он эти тела видел? Их же, как будто бы вообще не было. И вот тут вступает в силу теория относительности, законы которой в физическом мире открыл Альберт Эйнштейн.
Размеры тел керувов равнялись нулю в глазах гипотетического наблюдателя, который стоял бы в мире. На уровне нашей святости. Но внутренний зал Храма недаром назывался Святая Святых, то есть — высоко приподнятый над материальностью. Лишь законы Торы могли позволить человеку войти в этот зал, причем — только главному коэну и в Йом Кипур. Находясь на этом уровне святости, главный коэн был способен видеть духовные измерения, в том числе — тела керувов, утратившие материальность.
Такая вот теория относительности...
И тогда нам понятно, почему Талмуд прямо не ответил на возражения высказыванию Шмуэля о надъестественном в Храме. Ответ — в анализе текста, который мы здесь провели.
Но вспомним еще об одном фрагменте Мишны — о разведенной дочери (см. обзор листа 98). Там говорилось о том, что отец строит дом либо молодой паре либо — разведенной дочери.
И нам теперь тоже ясно, о чем идет речь.
Когда еврейский народ сбивается с пути, он получает предупреждения и наказания. Но если и это не действует, то ему грозит “развод” — галут (рассеяние). На деле, и в этой ситуации Всевышний не оставляет свой народ. Он строит дом для “дочери”.
В реалиях нашей истории это — Западная Стена — Котель (Стена плача), о которой говорится, что Шехина (Присутствие Творца) никогда не покинет ее. Даже в изгнании и галуте Всевышний — всегда с нами.
Однако вернемся к началу нашей Мишны и прочтем:
Продающий место товарищу или также, если берет (человек) у товарища место...
Первая часть фразы уже ясна: Всевышний дает место (создает духовные реалии для Храма). Что же означают слова — “человек берет место у товарища”?
Почему мы с Ним — “товарищи”, нам теперь известно. Но как мы можем что-то взять у Него?
Но, тем не менее, можем. Он создает и выделяет нам место — гора Мориа (или — Цион). Более того, в духовных мирах создает проекцию Храма. Мы же должны построить его.
И вот мы читаем, как царь Давид купил это место у владельца — некоего Аравны, за 50 полновесных шекелей. Несмотря на то, что Аравна, из уважения к царю, хотел передать ему это место бесплатно (см. Танах, Шмуэль, гл. 24).
Потому что с нашей стороны требуется реальное усилие. Кстати, число 50 здесь — не случайное. В других листах Талмуда говорится о существовании 50-ти ступеней постижения Духовного Мира. А об этом мы как раз вели речь в обозрении листа 99 (о слиянии с Абсолютом).
Теперь все встает на свои места.
Впрочем, кое-что мы все-таки еще не разъяснили.
Еще раз прочтем ту же Мишну (см. обозрение листа 98). Первыми в ней приводятся параметры 4х6 амот.
Тут дается диалог, который мы раньше опустили, чтобы не уклоняться от основной темы нашего разговора. Вот он:
...Строит 4х6, — это слова раби Акивы; раби Ишмаэль говорит: вместилище для скота это (а не дом), ведь тот, кто строит хлев (вместилище) делает его по размеру 4х6 амот, (а вот полноценный), но маленький дом — 6х8 амот. И далее — по тексту, в том виде, в каком мы его уже цитировали на 98-м листе.
Что имел в виду раби Акива, предлагая такие размеры? И почему раби Ишмаэль назвал построенное по ним помещение “вместилищем для скота”?
Перед Храмом стоял мизбеах (в приблизительном переводе на русский язык — жертвенник). Между воротами, ведущими в эту часть двора и мизбеахом (за которым уже начиналась территория перед Храмом) было пространство, которое соответствовало пропорции 4х6.
Точно так же, кстати, было в Мишкане, походном Храме, который построил Моше.
Тогда слова раби Ишмаэля означают, что размер 4х6 не подходит для описания Храма и годится только для двора, где коэны осуществляли служение, связанное с приношением быков, баранов и т.п.
Но что же имел в виду раби Акива? Ведь он тоже знал об этих пропорциях.
Мы говорили, что царь Давид купил участок для строительства Храма у Аравны. Он, по слову Всевышнего, не удостоился достроить Храм. Строительство завершил сын Давида — Шломо. Однако Давид воздвиг мизбеах.
И в Танахе об этом так и сказано: “...и построил мизбеах и принес корбанот всесожжения (олот) и гармонии (шламим)”. А ведь для этого, для таких приношений, как раз и приводили крупный и мелкий рогатый скот. Вот об этом и говорил раби Акива.
Однако, если вспомнить начало Мишны и всю ее идею, состоящую в том, что Всевышний выделяет место, реализующее единство с Ним, Дом жениха и невесты, и в качестве первого варианта раби Акива выдвинул пространство, размером 4х6. А мы только что выяснили, что это пространство — не здание Храма, но двор, куда приводили животных для приношений. Так как же раби Акива мог говорить об этом дворе, предлагая его размеры в качестве модели Дома для “молодой семьи”?
В Танахе, сразу же за фразой о царе Давиде и его корбанот (приношениях) сказано: “И отозвался Всевышний...”. Единство реализовано...
Позволю себе привести весь текст Мишны — в надежде, что читатель получит удовольствие:
Продающий место товарищу (Всевышний хочет, чтобы мы построили Храм) или также, если берет (человек) у товарища место (наши усилия по строительству Храма), чтобы построить дом для сына, только что женившегося (когда еврейский народ принял Тору, он стремился жить по ее законам) или дочери — в разводе (народ Израиля в галуте) строит (дом) размером 4х6 (для мизбеаха, как видно из последующего диалога) — это слова раби Акивы; раби Ишмаэль говорит: вместилище для скота это (а не дом), ведь тот, кто строит хлев (вместилище) делает его по размеру 4х6 амот (пропорции части двора для корбанот, а вот полноценный), но маленький дом — 6х8 амот (пропорции следующего после двора места по святости — Ѓейхала), большой дом (размером) 8х10 амот (пропорции всего здания Храма), Дворца — 10х10 (пропорции всего Храмового комплекса, но также и — пропорции Святая Святых). Высота Дома — половина суммы размеров длины и ширины; доказательство тому, — говорит Рабан Шимон Бен Гамлиэль, — Ѓейхал.
То есть вся Мишна ведет речь о Храме. И она открывает нам жизненно важную идею: Всевышний и еврейский народ выступают в роли партнеров-“товарищей”.
Талмуд анализирует право человека на доступ к участку, который находится на территории, принадлежащей другому человеку.
В тексте предыдущего листа есть Мишна (за ней, как обычно, следует ее обсуждение), в которой говорится: если человеку принадлежит колодец во дворе соседа, а точнее — во внутреннем дворике, представляющем собой, по сути, часть дома, владелец колодца не имеет права входить в этот двор в неурочные часы, когда, скажем, в доме остается жена хозяина этого дома, а его самого дома нет.
В аналогичной ситуации, если человек имеет садовый участок, расположенный внутри соседского, он не имеет права приводить в свой сад посторонних людей — даже торговцев сельхохпродуктами, которым собирается продать свой урожай.
Интересны соотношения прав владельца поля и жителей-соседей, которые привыкли, сокращая путь, ходить прямой дорогой, пролегающей по этому полю. Может ли он им это запретить? Или, к примеру — выделить для “хождений” край поля?
Да, оказывается, он может попросить их ходить по краю поля, но в случае, если некоторым из них все же удобнее пройти по тропинке в центре земельного владения, хозяин этого участка не вправе это запретить.
Почему, спрашивается?
Потому что они уже проложили эту тропинку раньше, а он (или даже — предыдущий хозяин поля) не возражал.
Впрочем, здесь есть интересные тонкости.
Если этой дорогой пользовались разные люди, включая посторонних, тех, кто не живет в этих краях, то владелец поля вообще ничего уже не в силах изменить.
Но если речь идет лишь об известных ему людях, соседях, односельчанах и т.п. — он имеет право, спросив их согласие, перекрыть дорогу и предложить взамен окраинную часть своего земельного участка.
Суть таких законов состоит в том, что нельзя отменить установленные обществом правила. Тут уже неважно, кто владеет землей.
Возможность “нарушить” правило, как мы только что говорили, есть только в том случае, если твоим владением пользуется лишь определенная группа людей. Ведь у посторонних не спросишь разрешение...
Рассматривая эту проблему в мировоззренческой плоскости, нетрудно понять, что речь идет об обычаях и традициях, которые законами Торы прямо не установлены — просто они сложились в народе или в конкретной группе людей. На иврите обычай — минhаг.
Если он получил распространение во всем народе или в большой его части, отменить его нельзя. Но если речь идет о сравнительно малой группе, или — об обычае, который сложился в каком-то одном городе, то возможность его отмены есть.
Однако для этого необходимо согласие духовных наставников этого города, если у них, конечно, есть “мандат доверия” всей общины. Они могут внести в минhаг, в обычай этой общины, те или иные изменения.
Наша глава завершается печальной нотой, что можно было бы назвать “концом концов” в этом мире — темой смерти. Точнее — погребения.
Впрочем, довольно сложно давать этой ноте такое определение — “печальная”. Ведь человек не уходит в никуда. И смерть — не совсем конец. Вот мы и написали: “конец концов — в этом мире”.
Когда евреи жили в Эрец Исраэль (до 4-го века н.э.), усопших было принято хоронить не на кладбищах, как это делают теперь, а — в пещерах. Часто — в искусственных, специально вырытых в склонах холмов или пробитых в скалах.
По-русски такую пещеру называют — грот, а на иврите — меара.
Внутри пещеры, в ее стенах пробивали или выкапывали углубления, той же длины, что и тело человека. Тело умершего помещали в такое углубление и закрывали цементом или каким-либо подобным материалом.
Пещеры старались выкапывать так, чтобы их входы были обращены в сторону одной центральной площадки.
Как выглядел “комплекс” и как проходила процедура захоронения?
На склоне холма горизонтально срезали землю, создавая “террасу” длиной в несколько метров. От этой площадки в нескольких направлениях рыли пещеры.
Похоронная процессия поднималась к этой площадке по склону холма. Здесь носилки с телом оставляли на несколько минут — для прощания. Затем носилки помещали внутрь пещеры, в углубление в стене, и это углубление закрывалось “навеки”.
Обычно каждая семья имела собственную пещеру. Родственники могли иметь несколько пещер рядом — с выходами на одну площадку. Но это уже было не обязательным.
Мишна на нашем листе дает численные характеристики “комплекса”, и мы, как нередко бывает, постараемся увидеть в них нечто большее...
Итак, читаем Мишну:
(Обязательные стандарты): размер грота — 4х6 амот, в стенах грота — 8 углублений: по 3 с каждой стороны и 2 — в стене напротив входа.
Раби Шимон говорит: размер грота — 6х8 амот, и в нем — 13 углублений: по 4 с каждой стороны, 3 — в стене, что напротив входа, по одному — в каждом углу, противоположном входу.
Площадка у входов в пещеры — 6х6 амот, и две пещеры начинаются от этой площадки.
Раби Шимон говорит: 4 пещеры начинаются от каждой площадки...
Если мы внимательно прочтем обзор листа 98, мы, вероятно, поймем, что может скрываться за вполне конкретными инструкциями по устройству того или иного объекта.
Как всегда, Устная Тора занимается изучением жизни в нашем мире и исследованием его структуры.
Поэтому сформулированная в первой части Мишны позиция Учителей дает нам понять, что речь идет о гроте, как об аналоге двора Храма. То есть сам акт смерти рассматривается как возвышение над материей (4х6 — пропорции двора, где приносили корбанот, возвышая телесное — к Небу).
В гроте — 6 углублений.
Число “шесть” — символ, модель нашего мира: шесть дней Творения и т.д. Следовательно, Мишна сообщает нам, что смерть — это акт и возвышения и “видения” картины нашего мира. Душа начинает видеть — с нее спадают оболочки-фильтры.
Однако раби Шимон открывает перед нами другую грань Истины.
Он дает иные размера грота — 6х8 амот, что соответствует пропорции Зала Храма (Ѓейхал). И получается, что смерть — не только и не столько возвышение над материей, сколько — восприятие распространявшихся по Ѓейхалу Света Меноры (символ Торы) и Запаха Кторета (тлеющей смеси трав) — запах Ган Эдена.
Поэтому раби Шимон говорит о 13-ти углублениях в гроте. Число 13 определяет количество граней проявления Всевышнего в этом мире. Более того, слово Эхад (по-русски — Один) имеет числовое значение 13. Постижение Одного...
И тогда ясно, почему “исходная точка” акта погребения — площадка — имеет размер квадрата, который в точности соответствует пропорциям мизбеаха (жертвенника — приблизительный перевод), с которого ввысь, в Небо, огонь уносит телесность корбана (приношения).
Учителя, сформулировавшие начало Мишны — о площадке, сказали, что с нее должно быть два входа, в две пещеры. То есть с площадки можно двигаться в двух направлениях.
И действительно, так были устроены Первый и Второй Храмы.
Со стороны мизбеаха располагались ворота в Ѓейхал — с одной стороны, или ворота выхода из Храмового Двора — с другой.
Но раби Шимон говорит о четырех выходах с площадки. Почему?
Недаром великий раби Акива поручил составить книгу Зоѓар именно раби Шимону. Третий Храм, который будет построен в конце времен, который описан в пророческом видении Иехезкеля, имеет — четыре (!) выхода из двора, где стоит мизбеах...
Вот такая Мишна завершает нашу главу.
Элиягу Эссас
Мы приступаем к изучению седьмой (из десяти) главы трактата Бава Батра. В ней обсуждаются законы, связанные с приобретением земли.
Сидящему за компьютером современному человеку может, пожалуй, показаться, что такого рода проблемы слишком далеки от его повседневных забот. Ну, разве что, более или менее, способны его заинтересовать положения Талмуда, касающиеся муниципальных налогов на землю под его домом. И то — умозрительно. Любопытно сравнить...
Однако берусь утверждать, что все, о чем пойдет здесь речь, пусть косвенно, но занимает немалое место и в нашей теперешней жизни. Взять, к примеру, с разногласия между соседями — кому принадлежит территория вокруг многоквартирного дома и у кого есть права на пристройку. Или вообще такой глобальный вопрос, который остро обсуждался в течение прошлого века и с не меньшей остротой продолжает обсуждаться сейчас: кому принадлежит Земля Израиля?..
Но отвлечемся на время от тревожного ритма наших дней и обратимся к конкретике, изложенной спокойно льющимся языком Талмуда.
Первая в нашей главе Мишна выясняет, какой участок земли приобретен при покупке земли под сельскохозяйственные угодья.
Прежде чем привести ее текст, дадим необходимые пояснения.
Дело в том, что во времена Мишны площадь участка имела выражение в мерах... емкости.
По принятому тогда правилу, за основу брали расчет, что двумя сеа (1 сеа — приблизительно 10 литров) зерна засевался участок, величиной 100х50 амот (1 ама — приблизительно 0,5 метра).
Сразу же следует отметить, что такой размер брался не случайно. Пространство именно этой величины занимал переносной Храм — Скиния Завета. Точные ее размеры приведены в Торе, а, значит, данная метрическая система, в отличие от современной, имеет сущностное, экзистенциальное значение. И не только по отношению к человеку, но и — ко всей Вселенной.
Встретится в нашей Мишне и другая метрическая единица — кор (30 сэа, а в каждом сэа — 6 кавов).
То, что мера емкости площади не зависит от плодородия земли, комментария не требует. Наши Учителя установили определенный стандарт. Реальные замеры делались в амот, а для расчетов их переводили в кавы, сеа, коры — в соответствии с размером участка и задачей расчетов.
Итак, в Мишне читаем:
Если при продажи земли продавец объявил: «Площадь кор плодородной земли продаю тебе», то, если на этом участке земли были впадины или канавы, глубже 10-ти тефахов (5 тефахов — 1 ама) или — холмы, выше 10 тефахов, они в этот кор земли не входят, если глубина или, соответственно, высота меньше 10-ти тефахов, в этом коре учитываются (и канавы и холмы).
Но если продавец сказал: «Продаю тебе участок, размером примерно в кор», то продано все, что есть на нем.
Разница между двумя положениями заключается в самом высказывании продавца. В первом случае он заявил, что продает плодородную землю. И, следовательно, о возвышениях и канавах речь не идет, ибо засеять их невозможно. Но в случае, если возвышение, даже если оно — каменное, не высокое, то его можно рассматривать как стандартную часть любого участка, и замеры производятся вместе с ним.
В ситуации, когда продавец говорит: «Продаю участок размером в кор», имеется в виду все, что есть на этом участке, и покупатель не вправе оспаривать законность продажи негодных для засева площадей.
Кстати, если при продаже рассматривается, пусть очень глубокая или очень высокая «территория», размеры которой не превышают 4х4 тефаха, она считается незначительной и в любом случае включается в общие замеры.
Учителя времен Тосафот (Западная Европа, 12-14 вв.) объясняют, что слова «плодородная земля» включены в Мишну, чтобы обратить наше внимание на то, что участки, будь то высотой или глубиной, не превышающие 10 тефахов, не исключаются из этого общего понятия.
Талмуд приступает к выяснению, что означают слова в Мишне: ...выше или глубже 10-ти тефахов не продается вместе с участком.
И приходит к выводу, что и весь участок, изобилующий подобными трещинами и скалами, вообще нельзя продавать. Ибо его трудно воспринимать как единый участок. Он как бы рассечен на несколько наделов земли. А покупатель стремится приобрести нечто целое.
С практической точки зрения, такую территорию неудобно вспахивать и подвергать другим видам обработки. Значит, покупателю следует предложить другой участок, а этот продавать совсем на других условиях.
Далее Талмуд переходит к обсуждению других ограничений на продажу земли.
Допустим, на земельном наделе до пяти кавов, четыре кава суммарно составляют невысокие или неглубокие участки. Как следует поступать в этом случае?
При продаже земли не учитывать их особенности, — говорит Талмуд.
В связи с этим возникает вопрос: как рассматривать их, если они расположены так, что делают весь участок неудобным для обработки?
Талмуд, а следом за ним и Шульхан Арух (Кодекс практических законов), не выносят единого решения.
Комментаторы Шульхан Аруха уточняют — здесь применяется правило: свою правоту доказывает тот, кто предъявляет претензию на имущество ближнего. То есть, по сути, вопрос рассматривается конкретно в каждом отдельном случае.
Если, скажем, деньги за участок заплачены, и покупатель считает себя обманутым, он и должен доказывать свою правоту. Если в накладе — продавец, ему и придется искать для суда доказательства...
В предыдущем обзоре мы говорили о проблемах, возникающих в процессе продаже земли, когда рельеф местности не однороден.
На нашем листе продолжается обсуждение условий продажи земельных участков, однако — под иным углом зрения.
Талмуд выдвигает вопрос: можно ли считать сделку законной, если обмеры выставленной на продажу земли оказались неточными?
Этот вопрос не так прост, как кажется.
Прежде всего, будем иметь в виду, что даже в наши дни, когда мы вооружены точнейшими измерительными приборами, расчет площади той или иной территории — достаточно трудная задача. Теперь представьте, насколько сложной она была для людей времен Талмуда. Именно сложности с измерением земли, кстати сказать, привели к тому, что в Древнем мире возникла и начала развиваться математическая область науки — геометрия.
Как, например, дать математическое описание поля, границы которого идут по кривой? И при этом учесть и математически вычислить не только горизонтали, но и вертикали отдельных участков...
Теперь нам, пожалуй, понятно, что при исчислении площади земельного надела мы вынуждены довольствоваться весьма приблизительными величинами.
В связи с этим приведенная на нашем листе Мишна и занимается обсуждением законов, которые определяют условия продажи земли (о единицах измерения, которыми пользуется Талмуд — см. обзор листа 103).
В ней говорится:
Если продавец объявил покупателю, что продает (ему) кор обмерянной земли, и (впоследствии) выяснится, что площадь оказалась меньше или больше кора, необходимо либо доплатить пострадавшей стороне, либо восполнить недостачу земельным наделом. Но если продавец предупредил, что площадь участка — примерно в один кор, допустимая неточность замера не должна превышать ¼ кава на одну сеа (около 4% или -7,5 кавов на один кор; 1 кор = 30 сеа = 180 кавов). При большей неточности (как и в первом случае) недостающую часть необходимо возместить пострадавшему либо землей, либо деньгами. Если продавец потребует вернуть излишек деньгами, это — его право (что понятно, ибо маленький остаток от большого участка ему не нужен), но если неточность составила 9 кавов или больше, избыток возвращают только землей; (если покупатель приобретает землю, чтобы посадить на ней сад), последний закон вступает в силу, начиная с половины кава. По мнению раби Акивы — с четверти кава. При этом недостающий или «лишний» участок возвращается целиком. И ни одна из сторон не может сказать: верну только то, что превышает четверть кава на одну сеа, ибо эту четверть ты и так собирался мне простить.
Отметим: устанавливая правила, Мишна пользуется соотношением ¼ кава на сеа и не указывает другое — 7,5 кавов на один кор, чтобы показать, что данный закон распространяется и на совсем небольшие участки.
Внимательный читатель, который вместе с нами изучал пятую главу трактата Бава Батра, в праве спросить: почему вообще обсуждается приблизительная оценка площади? Ведь по закону, если при купле-продаже обнаруживается, что в измерении товара была допущена ошибка, сделка расторгается.
Дело тут в том, что этот закон на продажу недвижимости не распространяется. Ведь нередко бывает, что человек хочет купить, например, конкретный участок земли и какой-то другой по тем или иным причинам ему не подходит. Принцип справедливости реализуется здесь благодаря особым правилам, в определенных пределах допускающим неточности, но и предусматривающим денежную или «предметную» компенсацию пострадавшей стороне.
Талмуд обращает внимание на то, что Мишна, обсуждая проблему в данной плоскости, разбирает далеко не все возможные ситуации. Как, например, поступать, если продавец не сказал, что выставленный им на продажу участок точно соответствует указанным размерам? Или — договариваясь с покупателем, не упомянул, что обмеры его приблизительны?
Наши Учителя проводят исследование других фрагментов Талмуда и приходят к выводу, что и в таких случаях неточности допустимы.
В нашей Мишне сказано: в случае, если при проверке подлинных размеров поля обнаружилась значительная ошибка в пользу покупателя, продавец имеет право выбрать вид компенсации за излишек — получить ее деньгами или землей. Однако в другой части Талмуда Учителя находят фразу, согласно которой, получается, что у продавца нет выбора, и он вынужден взять компенсацию частью земельного надела. О чем здесь речь?
Учителя объясняют: продавца лишают выбора, если по завершению сделки цена на землю упала, а продавец после дополнительной проверки размеров хочет получить свой «излишек» по прежней, высокой цене. Впрочем, варианты у него как будто бы все же есть. Он может-таки взять компенсацию деньгами. Но — по новой, более низкой цене.
Вспомним и поныне действующее правило: закон обратной силы не имеет. Следовательно, если после продажи участка цена на землю поднялась, и «контрольный» обмер показал, что покупателю досталось больше земли, чем ему полагалось по договоренности с продавцом, покупатель должен рассчитаться с ним по прежней, более низкой цене.
То есть, независимо от того, поднялась цена на землю или упала, продавец не окажется в выигрыше. В выигрыше — нет, но — «при своих».
Теперь представим, что продавец требует деньги за «лишнюю» землю из расчета повысившейся цены. Покупатель в таком случае вправе сказать: «Если бы цена землю изначально была бы такой, как сейчас, я, возможно, вообще не стал бы покупать весь этот участок. Почему же теперь я должен проигрывать?».
Таким образом, вдаваясь в нюансы человеческих взаимоотношений, Талмуд проводит в жизнь принцип справедливости...
Напомним, что в первой Мишне этой главы говорилось о возникающих при продаже земли проблемах, которые были связаны с неоднородностью рельефа местности. То есть речь шла о ситуации, когда от поведения человека почти ничего не зависело.
Вторая Мишна представила нам законы, регулирующие спорные вопросы в случаях, если при продаже земельных участков допускалась неточность в измерениях. Здесь, естественно, особенности поведения личности играют существенную роль. Правда, и тут можно сослаться на неблагоприятные объективные обстоятельства. Скажем, специальная мерная веревка (ею мерили территории во времена Талмуда) усохла, стала короче...
На нашем листе появляется третья Мишна и обсуждает проблему, которая касается достаточно часто встречающейся модели человеческого поведения — неточности высказывания, что, как правило, порождает всякого рода недоразумения.
В этой Мишне сказано:
(Если человек говорит): «Продаю участок, (измеренный) мерной бечевкой, и (замеры мои) — приблизительны», принимается приблизительная оценка (площади).
(Если говорит): «Продаю измеренный бечевой участок, примерно такого-то размера», принимается точная оценка.
Такое постановление вынес раби Шимон Бен Нанас (Учитель времен Мишны, 2‑й век).
Он, как видно, считал, что последнее слово — решающее.
Возможно, иных высказываний просто не было? Ведь в нашей Мишне имена других Учителей не упоминаются.
Однако будем иметь в виду, что эта Мишна — лишь маленький камешек в чудесной мозаике Устной Торы. Наши Учителя, как мы не раз говорили, способны видеть различные грани Истины. И их анализ раскроет перед нами сложный рисунок, намеченный Мишной.
Талмуд от имени Рава (Учитель Талмуда первого поколения; 3‑й век) приводит другую Мишну, и мы обнаруживаем, что мнение раби Шимона бен Нанаса другими учителями не принимается.
Дадим здесь суть этого отрывка. В нем рассказывается история о человеке, который нанял в аренду купальню — за 12 динаров в год. И каждый месяц он должен был платить по одному динару. А год был високосный (в еврейском високосном году — 13 месяцев). 13‑й месяц, получается, он пользовался бы купальней бесплатно? Важно, что в начале фразы договора было указано: «...съем на год — 12 динар», а в конце: «...по одному динару за месяц».
Учителя постановили: за 13‑й месяц он должен заплатить хозяину купальни половину стоимости месячной аренды.
Можно ли утверждать, что суть этой истории идет вразрез с позицией раби Шимона бен Наноса?
В ней хозяин купальни как будто бы изначально определил условия съема — «на год». Однако конец фразы порождает сомнения. Из-за этих сомнений и решили учителя : за 13‑й месяц — половину стоимости.
Но ведь в случае с землей сомнений нет. Продавец в конце фразы, безусловно, уточнил: «такой-то участок».
Но прочтем фразу Шмуэля (коллеги Рава): «...Это слова Бен Нанаса, но другие Учителя говорят (и такова окончательная «редакция» закона) — «Следуем той части фразы в Мишне, которая ограничивает права покупателя, поскольку в момент продажи права на землю еще у продавца. То есть, если при контрольном измерении участка земли оказалось больше, чем было заявлено, считаем, что площадь участка названа точно. Если — меньше, говорим, что следуем языковым неточностям. И сделка состоялась.
Талмуд стремится выяснить, поддерживает ли позицию Бен Нанаса сам Шмуэль. И приводят другие отрывки.
Вот один из них. Рав и Шмуэль сказали: «Продаю земельный надел размером в один кор (1 кор приблизительно равен 30 сэа) — за 30 сэла (в те времена — денежная единица, крупная монета)».
Даже после уплаты 29 сеа обе стороны имеют право расторгнуть сделку. Но если продавец заявил, что продает 1 кор за 30 сэла — по одной сэле за сеа, каждая сеа считается окончательно проданной».
То есть позиция Шмуэля совпадает с точкой зрения Бен Нанаса.
Но вот по поводу купальни Шмуэль объясняет, что дело разбиралось в середине 13-го месяца, и если бы партнеры по заключению этой сделки пришли в суд в начале этого месяца, ответчику пришлось бы заплатить хозяину купальни за весь месяц. А если, допустим, они пришли в конце месяца? — Съемщик не должен был бы ничего платить...
Как будто бы взгляд Шмуэля на проблему совпадает с мнениями других Учителей: если есть сомнения, спорная сумма делится пополам.
Однако Талмуд говорит: в случае с купальней деньги за последний месяц делятся поровну не из-за сомнений, но из-за того, что у каждой из сторон есть право на владение. У съемщика — на деньги, у хозяина купальни — на эту купальню. И ситуация здесь напоминает продажу земли, когда покупатель заплатил за участок 29 сэла. И еще: когда права покупателя при продажи земли ограничиваются, потому что продавец уже получил деньги, и эти деньги дают ему больше прав, нежели покупателю.
Ханох Лернер
Мишна, помещенная на нашем листе, рассматривает вопрос, в каких величинах при продаже земли выражается допустимая неточность в измерении участков. О чем идет речь? О сантиметрах? Метрах или, может быть — гектарах?..
Мишна говорит о земле размером в кор (подробнее о системе измерения земли во времена Талмуда см. обзор листа 103). Здесь же скажем лишь, что имеется в виду территория, приблизительно равная 37 с половиной тысяч квадратных метров.
Объясняют наши Учителя: если произошла ошибка в расчетах, и поле в действительности оказалось на одну шестую меньше, чем указывалось в контракте, сделку все равно можно считать завершенной. Более того, продавец не обязан возмещать покупателю недостающий отрезок — ни деньгами, ни землей. Но если ошибка больше одной шестой, продавец должен компенсировать «недостачу» Впрочем, об этом мы уже говорили в прошлых обзорах.
Здесь, на нашем листе, Талмуд рассматривает эту проблему под иным углом зрения.
Когда мы говорим о том, что ошибка при замерах меньше одной шестой общей площади участка, тут все ясно. Ну, а если равна? Надо ли в этом случае продавцу возвращать «недостачу»?
— Если ошибка равна одной шестой, — говорит рав Ѓуна (Учитель Талмуда второго поколения, 3‑й век), — продавец ничего возвращать не должен.
— Нет, должен, — возражает рав Иегуда (коллега рава Ѓуны).
Ѓалаха (Закон) следует позиции рава Ѓуны.
Сказал раби Йоси (ученик великого раби Акивы, Учитель Мишны; 2‑й век): если человек получил на одну шестую больше земли, чем ему полагалось по договору, пусть вернет, если — меньше — может оставить себе.
Здесь возникает другой вопрос. Допустим, два брата получили в наследство земельный участок. И при «контрольном обмере »выяснилось, что он больше, чем указывалось в документе. Кому из двух братьев полагается этот излишек? Надо ли е его делить между ними?
Отвечает Талмуд: этот участочек достанется только одному из братьев. Кому именно — определит гораль (в переводе на русский язык — жребий).
Далее Талмуд снова возвращается к правилам продажи земли.
Приводится позиция Рава (столь великий и известный Учитель Талмуда, что «звание рав» стало его именем, и все знали, о ком идет речь) и Шмуэля (Учитель Талмуда первого поколения; 3‑й век). Они говорят: если продавец сказал — «я продаю тебе один кор (30 сэа)», покупатель имеет право отказаться от сделки даже в самый последний момент, когда 29 сэа уже оплачены; если же он сказал — «продаю тебе один кор, по одной сэле (денежная единица) за каждую сэа», то процесс совершения сделки идет поэтапно, и если в этот период покупатель решил расторгнуть сделку, та часть, которую он взял, уже принадлежит ему и он должен оплатить покупку. От остального он вправе отказаться...
Талмуд возвращает нас к проблеме наследования и излагает такую ситуацию.
Допустим, наследство — земля — разделено между двумя братьями. Каждый получил свое поле. Но вот приходит кредитор, одолживший деньги их отцу, и забирает участок одного из братьев. Как тут быть? Ведь получается, что один имеет все, что ему полагалось, а другой остался с пустыми руками.
Пусть братья поделят между собой оставшееся поле, — говорит Рав.
В этой ситуации Рав усматривает изначально неправильный раздел имущества, в процессе которого отцовский долг не был учтен. И, следовательно, дело о наследстве требует пересмотра.
Шмуэль придерживается иной позиции. Не отобранное за долги поле, — говорит он, — остается за братом, который его получил при разделе имущества; второй брат в результате остается без положенного ему участка.
Но разве это справедливо?
Рассмотрим доводы, которые приводит Талмуд, анализируя слова Шмуэля.
Допустим, было два поля. Половина от каждого принадлежит первому брату, оставшиеся две половины — второму. Братья договорились: каждый возьмет по целому полю. То есть, по сути, они совершили обмен. Один взял у второго ту часть участка, которая, будучи добавленной к положенной по наследству, составила единый земельный надел. И по закону получается, что участок, который отошел к кредитору за долги — уже не наследство, но — приобретенная собственность. Отсюда логически вытекает и следствие: с чего это вдруг первый брат должен делить со вторым приобретенное им имущество?
Рав Аси (Учитель Талмуда; 4‑й век) придерживается «золотой середины». Первый брат отдает второму, то есть — пострадавшему, четверть поля или компенсирует стоимость четверти доставшегося ему участка деньгами.
Ѓалаха (Закон) берет за основу грань Истины, выделенную Равом.
По еврейской традиции, суд (на иврите — бейт дин) должен состоять, как минимум, из трех судей. Теперь представим себе, что судьи помогают бедной вдове продать земельный участок. Но по поводу его стоимости не могут прийти к соглашению. Что делать?
Еврейский закон гласит: в таких случаях принимается мнение большинства. Скажем, двое судей считают, что участок следует продать за 50 зуз (денежная единица), а третий — за 45. За участок назначают плату в 50 зуз.
Но как выйти из положения, если каждый судья называет свою цену? Один — 80 зуз, второй -100, третий — 120.
Талмуд проводит тонкий анализ ситуации. Учителя высказывают разные позиции.
Часть Учителей говорит, что участок следует продавать за 100 зуз, ибо наилучший вариант — взять за основу среднюю цену.
Участок надо продавать за 90 зуз, — говорит раби Элиэзер (Учитель Мишны, 1‑й век) от имени Раби Цадока. Это — средняя величина между двумя наименьшими.
В случае таких разногласий между тремя судьями, — высказывает свою точку зрения раби Меир (ученик великого раби Акивы; 2‑й век) за участок нужно просить 93 и 1/3 зуз.
Раби Меир производит расчет. Разница между наибольшим и наименьшим числом — 40. Рассматриваются три мнения. Следовательно, 40 следует поделить на три. Получается — 13 и 1/3. Теперь эту цифру надо прибавить к наименьшей цене. Результат равен 93 и 1/3.
Ѓалаха (Закон) берет за основу первое высказывание, то есть выносит постановление согласно которому за участок в рассмотренном нами случае следует просить 100 зуз.
Ариэль Долгопят
Приступаем к изучению следующей, восьмой (из десяти) главы нашего трактата.
Как говорилось во Введении к нему (см. на сайте), он в значительной степени посвящен проблеме реализации принципа истинной Справедливости во всех вопросах, связанных с недвижимым имуществом.
Обозначим одну из групп этих проблем — «как разделить или продать земельный участок».
Но есть и другой комплекс проблем: как передать недвижимое имущество по наследству?
Тут возникает много вопросов. Кто, скажем, является наследником? Кто может и кто не может претендовать на часть имущества после смерти владельца?..
Эти вопросы просты только на первый взгляд.
Допустим, живет человек свои 70-80 лет, имеет единственного сына, а когда уходит в мир иной, с его имуществом все ясно. Но бывает, еще до этого покидает мир и его сын. И вот возникают проблемы: кто будет наследником — родной брат отца или сын сына (то есть — внук)?
Или, к примеру, умер человек, и остались после него вдова и дети. Как быть?..
Такими вопросами и занимается Талмуд в нашей главе.
Несколько предварительных разъяснений, которые помогут понять не только обзор данного листа, но и содержание всей главы.
Первое. Имущество родителей обычно наследуют сыновья. Если сыновей нет, наследуют дочери. Если остаются и сыновья и дочери, имущество полагается отдать сыновьям, но они обязаны выделить своим сестрам помесячное содержание и платить до тех пор, пока те не выйдут замуж.
Второе. Право на наследование не теряется, но передается наследникам наследника в случае его преждевременной смерти. Если, к примеру, сын умирает раньше отца, наследниками отцовского имущества становятся дети сына (внуки).
Третье. Если у человека нет потомков (детей и внуков), право на наследство получает отец умершего (а не его братья). Братья (другие дети отца) унаследуют имущество лишь в том случае, если к моменту смерти этого человека отца уже нет в живых.
Приведем пример. Скажем, умирает Реувен. Ни детей ни внуков у него нет. Все его достояние переходит к его отцу, Шимону. Но если и Шимона уже нет в живых, имущество наследует брат Реувена, Леви.
Четвертое. Наследство передается по мужской (отцовской) линии. Например, братья по матери (допустим, у братьев — разные отцы) не получают наследство от брата, который родился в другом браке матери. Однако сводные братья вместе наследуют имущество своей (общей) матери.
Пятое. Все эти правила не ограничены двумя или тремя поколениями. Если, положим, умирает человек, а его дети и внуки еще до его кончины покинули этот мир, первым на очереди в получении права наследования окажется его правнук. Даже в том случае, если у усопшего есть родной брат или отец.
То же и по «восходящей»: Если у умершего в живых не осталось детей, внуков и отца, наследником становится дед, а если и его уже нет — потомки этого деда.
Тему задает первая Мишна:
(Среди родственников) имеются те, у кого есть право наследовать и передавать наследство (объяснение — в продолжении Мишны). Имеются и те, кто передает наследство, но не наследует (не получают). Есть такие, кто наследует, но не передает. Есть (также родственники), которые не (имеют прав) на наследование и не могут передавать наследство другим.
Наследуют и передают: отец сыновьям, и сыновья — отцу. А также — братья по (общему) отцу.
Наследуют, но не передают: сын — матери, муж — жене. А также дети сестер (если у человека наследницей оставалась только сестра, но она умерла, но в случае смерти этих детей, право на имущество дяде они не передают).
Передает (наследство), но не наследует: мать — сыновьям, жена — мужу, мать — своим братьям.
Не передают и не получают: братья по (общей) матери.
Как видим, эта Мишна отметила некоторые основные правила наследования, о которых мы говорили в начале нашего обзора.
Последующие Мишны рассмотрят другие правила. Но до этого Талмуд внимательно проанализирует приведенную здесь Мишну. Но об этом — в завтрашнем обзоре...
Прежде всего, Талмуд выдвигает вопрос: почему Мишна начинается с того, что сыновья оставляют наследство отцу? Ведь это, по сути, противоестественно. Как правило, сначала из жизни уходит отец, а уж потом — сыновья.
И объясняет: то, что сын — наследник отца, прямым текстом сказано в Торе (Бамидбар, гл. 27, ст. 8-11). А вот правило, что отец — наследник своих сыновей, со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами (в дальнейшем наследство получат уже его потомки), звучит несколько неожиданно. Однако оно вытекает из обсуждения законов Торы. А поскольку анализ законов Торы близок сердцу наших Учителей, они в списке примеров поставили правило наследования отцом имущества сына на первое место.
Далее Талмуд анализирует это положение: отец — наследник своего сына.
Допустим, Реувен умирает. Сыновей у него нет. Но осталась дочь, и жив еще отец. Как быть? Кто унаследует имущество Реувена: дочь или отец?
Ответить на этот вопрос очень непросто. Ведь дочь наследует владения отца только потому, что у нее нет братьев (см. начало обозрения листа 108). Но в случае, когда нет сыновей, наследство достается отцу умершего (в нашем примере — Реувена).
Анализируя законы Торы, в которых говорится, что права сына и дочери — равны, Талмуд делает вывод, что и в нашем случае они равны, и если нет сына, наследство должна получить дочь. То есть на наследство у нее — первая очередь (до отца умершего).
Но тогда, вероятно, следует считать, что впереди отца в этой очереди — брат умершего? — спрашивает Гемара. Ведь брат усопшего принадлежит “его поколению”, и по логике вещей (и это лежит на поверхности) наследование идет сверху — вниз, а не снизу — вверх.
Талмуд анализирует фразу из Торы, в которой сказано, что в случае, если у умершего нет детей, его имущество получает ближайший родственник. И устанавливает: если бы “ближайшим родственником” был бы назван брат, а не отец, то в очереди на наследство оказались бы и братья отца (дядья умершего), а из текста Торы ясно, что о них речь не идет. Следовательно, здесь говорится именно об отце.
Талмуд принимает это рассуждение, но рассматривает его с разных сторон. Чтобы убедиться, что в нем нет слабых звеньев.
Здесь мы это рассуждение не приводим. Тем не менее, отметим, что подобное рассматривание проблем с самых разных точек зрения, буквально “под микроскопом” — типично для Талмуда. И только убедившись, что слабых мест в нем нет, наши Учителя готовы взять данное положение за основу практического закона — ѓалахи.
Об этом необходимо всегда помнить, изучая законы еврейской жизни. Все они, если не упомянуты прямым текстом в Торе, то выведены из нее и базируются на абсолютной и безупречной логике.
Элиягу Эссас
Талмуд продолжает обсуждение темы, поднятой Мишной, которая приведена на листе 108 (см. обзор листа 108). Напомню, речь идет о наследовании имущества.
Здесь, на нашем листе, прежде всего, рассматривается вопрос о родстве между членами семьи. Причем, говорится не о праве на наследство, но — о наследовании качеств характера, душевных свойств и наклонностей.
Эта тема, как часто бывает в Талмуде, возникает в ходе обсуждения по ассоциации.
Отправной точкой послужила фраза из Торы, в которой сказано: “...По их семьям — по домам отцов” (книга Бамидбар). То есть, согласно Торе, семейная линия ведется по отцу, а не по матери. Поэтому, кстати, и в наше время мы пользуемся фамилиями, которые даются по отцу. Женщины, выходя замуж, как правило, берут фамилию мужа. Здесь не имеется в виду вопрос о принадлежности к еврейскому народу, ибо еврейство, как мы знаем, передается по материнской линии.
Талмуд приводит случай из книги Шофтим (Судьи, гл. 17). Там рассказывается о юноше из “Бет Лехема, что в Иудее, из семьи Иегуды”. И говорится про него: “...а он сам — Леви”.
Как это понимать? К какому же колену принадлежал юноша: колену Иегуды или Леви? А может, книга имеет в виду, что по матери он принадлежит колену Леви, а по отцу — Иегуды? Или Леви — просто его имя?
Но тут мы узнаем, что юношу звали Йонатан, сын Гершома, сына Менаше (царя из колена Иегуды).
Однако Талмуд передает традицию из Устной Торы, где говорится, что этот Йонатан, сын Гершома, был внуком... Моше Рабейну (!), а не царя Менаше.
Но почему же тогда в книге Шофтим говорится, что Йонатан был сыном Менаше?
Дело в том, — объясняет Талмуд, что Йонатан, как и царь Менаше, стал идолопоклонником. То есть этим Тора подчеркивает, что духовное сходство аналогично родственной близости. И Магарша (великий комментатор Талмуда; 17‑й век) напоминает: оба в конце жизни вернулись к Торе.
Разница в написании имен Моше и Менаше на иврите состоит лишь в одной букве — нун, которая, являясь “беглой” согласной, по грамматическим правилам при склонении нередко выпадает. Не заключен ли в этом намек, что величия до падения — один шаг?..
Теперь мы можем понять, почему в книге Шофтим говорится, что юноша — из семьи Иегуды. Этим как бы прослеживается духовная и поведенческая связь представителей определенного колена.
Раби Йоханан (великий амора, Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век) от имени раби Шимона бар Йохая (автора книги Зоѓар) приводит правило: “порчу связывают с испорченным”.
Далее Талмуд приводит еще один фрагмент из Танаха. На этот раз — из книги Мелахим I (Цари, часть первая, гл. 1, ст. 6). В этом отрывке говорится о сыне царя Давида — Адониягу. Сказано, что он был красив и родился после Авшалома. Только у Адониягу была другая мать. Однако, оба сына, родившись от царя Давида, имели много сходных черт в характерах. И оба восстали против Давида.
Тот, кто собирается жениться, — говорит Рава (величайший Учитель Талмуда, четвертое поколение; 4‑й век), — должен, как следует присмотреться к братьям невесты. Недаром в Торе, в том месте, где написано о том, что Аарон взял в жены Элишеву, дочь Аминодава и сестру Нахмана, имя Нахман упоминается дважды (Шемот, гл. 6, ст. 23).
Талмуд сообщает нам интересную деталь: большинство детей в семье похожи на братьев матери.
Затем Талмуд возвращается к Йонатану и выясняет причину, обусловившую его трагическую ошибку. И приводит правило: лучше служить чужому, нежели зависеть материально от других. Что значить “служить чужому”?
Имеется в виду, что человек выполняет работу, которая не соответствует его достоинствам. Однако Йонатан понял это выражение неправильно, воспринял его буквально — “служить чужим богам”. В этом и состоит его главная ошибка.
В книге Диврей а-Ямим I (Хроники, часть первая, гл. 26, ст.24) имя Йонатан заменено именем Швуэль, что в переводе на русский язык означает — “вернувшийся к Творцу”. Раби Йоханан объясняет: Танах раскрывает нам, что, в конце концов, Йонатан искренне вернулся к служению Всевышнему и жил, выполняя законы Торы.
Талмуд обсуждает положения Мишны (см. обзор листа 108). В частности, посыл, что сын наследует имущество отца. И снова обращается к Торе. А в ней ясно сказано: если человек умирает, и сыновей у него нет, наследство переходит к дочери. Отсюда понятно, что у сына умершего при разделе наследства есть преимущества перед сестрой.
Возможно, это слишком прямолинейное понимание текста Торы, — говорит рав Папа (пятое поколение Учителей Талмуда, Вавилон; конец 4-го века) и излагает свое видение проблемы: если есть сын, наследство переходит к нему; если есть только дочь — к ней; если у покинувшего этот мир остались и дочь и сын, имущество делится между ними. Главное в этом тексте Торы, по словам рава Папы — желание подчеркнуть: дочь тоже имеет право на наследство, независимо от того, есть у отца сын или нет. Ибо Тора в вопросах раздела имущества всегда учитывает интересы каждой стороны.
Но о том, что дочь, если нет сына, получает наследство, — сказано в другом фрагменте Торы, — возражает Абайе (величайший Учитель Талмуда, четвертое поколение). — И тогда получается, что в первом отрывке написано именно о преимуществах сына перед дочерью.
Ссылаются Учителя и на отрывок из книги Дварим, где сказано: “...если мы возлюбим Всевышнего и будем служить ему всем сердцем и всей душой, продлятся дни жизни нашей и наших сыновей на земле, которую Всевышний обещал дать нашим праотцам навечно...” (Дварим, гл. 11, ст. 21). Эти слова — часть молитвы Шма, Исраэль... (“Слушай, Израиль”). Они произносятся дважды в день и составляют суть наших отношений с Творцом.
Но в данном случае важно, что речь идет только о сыновьях. Если бы имелись в виду и дочери, сказано было бы — “потомства”.
Однако Талмуд не принимает подобную трактовку молитвы, попытку “приспособить” ее к анализу проблемы о наследовании. Ведь это — благословение, которое относится ко всем людям, а тем более — ко всем детям достойного человека.
О наследовании в Торе ведется отдельный разговор. И тут как раз следует читать ее тексты так, как они написаны. И если употреблено здесь (в первом рассмотренном нами отрывке) слово “сыновей”, значит, речь идет именно о сыновьях, об их преимущественном праве на наследование.
Проблема как будто бы прояснена. Однако попутно скажу несколько слов, возвращаясь к тексту Шма...
Порой мы, удостоившись возможности жить в Эрец Исраэль, не осознаем, какими судьбами мы попали сюда, в Израиль. Тем, кто думает, что это — стечение обстоятельств или случайность, следует, вероятно, разузнать о своих прямых предках. И наверняка окажется, что кто-то из них имел в соблюдении законов Торы большие заслуги. Эти заслуги предков и приводят нас, их потомков, на Землю Израиля.
Хотелось бы также отметить, что некоторые современные политики Израиля постоянно твердят, что мы, мол, “утратили политические горизонты”, и это мешает нам найти выход из сложной ситуации, в которой мы оказались.
Но в Торе сказано, что у еврейского народа есть духовные горизонты, и именно они (и никакие другие) определяют пути разрешения проблем.
Впрочем, вернемся к тексту нашего листа.
Талмуд переходит к обсуждению следующего фрагмента Мишны (см. обзор листа 108) — о братьях по отцу, которые наследуют имущество друг друга. При условии, что их отца уже нет в живых, а детей ни у кого из них нет. В противном случае наследство, как говорилось выше, переходило бы к детям. А если детей нет, но жив отец умершего — к отцу.
Талмуд задается вопросом: почему речь идет именно о братьях по отцу, а не по матери?
Рава находит объяснение в связи между двумя отрывками Торы (и в том и в другом есть слово “братья”).
В книге Бамидбар сказано: “Если человек умер, и у него нет сына, его удел передается дочери, а если и дочери нет, этот удел достается братьям его” (Бамидбар, гл. 27, ст. 9).
Этот фрагмент Рава сопоставляет с другим — из Берешит. В том месте, где повествуется о том, как “братья предстали перед Йосефом, не узнавая его” и сказали: “нас — двенадцать братьев, и мы — сыновья одного человека” (Берешит, гл. 42, ст. 12). И делает вывод, что в Торе так настойчиво повторяется слово “братья” (да еще в Берешит уточняется — “дети одного человека”), чтобы подчеркнуть, что при разделе имущества права на наследство могут предъявить братья только по отцовской линии.
Вслед за Талмудом, мы обсудили положение Мишны (см. обзор листа 108), говорящее о том, что сын является наследником матери, но если раньше нее умирает сын, она не получает его имущество, ибо наследниками могут стать лишь родственники по мужской линии.
На нашем листе Талмуд вновь обращается к Торе (в данном случае анализируется фрагмент из книги Бамидбар): дочь наследует удел колен Израиля. Это, возможно, говорит Тора, если отец и мать принадлежали разным коленам и, уйдя в мир иной, оставили дочери свое имущество.
Итак, получается, что дочь наследует то, что принадлежало матери. Что касается сына, в обзорах предыдущих листов мы выяснили, что он, при разделе владений отца, имеет преимущество перед дочерью. Не означает ли это, что у него есть преимущество перед сестрой и в наследовании состояния матери?
Этот вопрос, отмечает Талмуд, как будто бы не имеет однозначного решения.
С одной стороны, если мы делаем выводы о правах сына из положения о правах дочери, закономерно ли считать, что у него и на наследство отца и на наследство матери — первая очередь? С другой — Тора говорит о коленах (во множественном числе), то есть о родовой принадлежности обоих родителей. И, стало быть, закон о наследовании имущества отца применим и к разделу имуществу матери. Таким образом, выходит, что первоочередность сына в получении владений отца свидетельствует о том, что он имеет преимущество перед сестрой при разделе наследства оставленного матерью.
Наши Учителя высказывают по этому поводу различные суждения. Однако ѓалаха (практический закон) выносит решение, согласно которому при наследовании родительских владений все преимущества в правах — за сыном, а не за дочерью.
Далее Талмуд рассматривает права первого сына в наследовании материнского имущества.
Известно, что при наследовании владений отца первенцу полагается двойная доля. Гемара спрашивает: применимо ли то же правило при разделе между детьми состояния матери? И отмечает: здесь следует учитывать различные обстоятельства.
К примеру, для одного из родителей данный брак был, допустим, вторым. И, скажем, первенец отца для матери — третий сын (в первом браке она родила двоих сыновей).
Однако Тора подчеркивает, что статус “первенца” берется в расчет только по отношению к отцу.
Если оба родителя заключили друг с другом первый брак, то их первенец, — выдвигает идею Талмуд, — получает двойную долю и от наследства матери.
Но вот наши Учителя анализируют слова из фразы Торы: “У него — закон первенства”. И задаются вопросом: к кому относятся слова — “у него”?
В результате обсуждения они приходят к выводу, что речь идет об отце, что означает, как заключает Талмуд, что двойную долю первенец имеет только в наследстве отца, но не матери.
Гемара переходит к разбору следующего фрагмента Мишны — о том, что муж наследует жену (см.обзор листа 108).
Некие затруднения как будто бы вызывает утверждение Мишны, что муж получает наследство жены после ее смерти, но после смерти мужа жена его наследницей не становится.
Гемара ищет подтверждение этому в Торе и приводит отрывок из книги Бамидбар. В нем, в контексте разговора о смерти мужа и его наследниках, прямо указывается: “...унаследует ее”.
Абайе и Рава (оба — величайшие Учителя Талмуда; 4‑й век) дают свои интерпретации этого отрывка. Однако раби Ишмаэль (тана, Учитель Мишны, 2‑й век) берет за основу другое доказательство. Но прежде чем изложить его взгляд на проблему, дадим некоторые разъяснения.
Каждый еврей понимает, что Земля Израиля — великий дар Творца еврейскому народу. При том, что десять колен народа Израиля были утрачены, каждому из колен полагалась от Всевышнего особая часть Эрец Исраэль, точно так же, как каждое колено соотносилось с собственным знаком зодиака. 12 колен, 12 знаков зодиака... И эта связь между Небом и Землей определяла уникальность жизни каждого колена.
Теперь нам понятно, почему Тора запрещает передачу семейного надела во владение другого колена.
Именно по этой причине девушке, получившей в наследство земельный участок отца, запрещалось выходить замуж за представителя другого колена — чтобы отцовская земля после ее смерти не отошла во владение другого колена.
Этот запрет Торы ясно дает понять, что муж — прямой наследник жены. Но почему мы узнаем об этом опосредованно?
Здесь возникают некоторые вопросы. Ведь муж — не единственный наследник женщины. На наследство после ее смерти имеет право и сын. И, может быть, только сын и является ее прямым наследником? А если наследниками становятся оба, у кого из них преимущество в получении оставленного женщиной имущества?
В Танахе (в двух разных фрагментах) как будто бы есть подтверждение тому, что имущество умершей замужней женщины наследует именно сын. В одном из фрагментов говорится, что Элазар, сын Аарона (брата Моше Рабейну) был похоронен на холме, который принадлежал его сыну Пинхасу. Но откуда же у сына могла появиться земля, которой не владел его отец? Скорее всего, он унаследовал ее от матери. Есть, впрочем, и другая возможность: Пинхас мог этот участок купить. Но ведь по законам Торы земельный участок Эрец Исраэль нельзя выкупить навсегда, но лишь — арендовать до ближайшего юбилейного года. И получилось бы, что через какое-то время захоронение праведника Элазара оказалось бы в чужом владении. Этого Талмуд, разумеется, не может допустить.
Обсуждает Талмуд и еще одну возможность: Пинхас, будучи коэном, получил этот участок от земли, посвященной Храму. Если бывший хозяин или его сын до юбилейного года не выкупают посвященный Храму участок, эта земля переходит коэнам...
Всесторонне проанализировав тексты Танаха, Талмуд приходит к выводу, что прямой наследник жены — ее муж. Но если он к моменту ее смерти уже покинул этот мир, имущество матери наследует сын.
Ханох Лернер
Талмуд продолжает обсуждать проблемы наследования.
Известно, что первый претендент на имущество умершей замужней женщины — ее муж. К нему переходит все, чем она владела.
А если после того, как жена умерла, умирает и ее отец (тесть), получит ли вдовец и его имущество или оно достанется его сыну (оставшемуся без матери и теперь лишившемуся деда)? — спрашивает раби Иегошуа бен Корха.
С одной стороны, в этом есть определенная логика. Если бы жена этого человека была жива, она после смерти своего отца получила бы все, что ему принадлежало. А потом, после и ее смерти, ее муж мог бы получить и эти владения. Но ведь здесь — иная ситуация. В момент смерти жены, имущество отца за ней еще не числилось.
Теперь, когда отец умерший жены ушел в мир иной, его достояние получит не зять, но — внук, уточняет Талмуд.
Такой вывод делают наши Учителя на основании того, что сказано в Танахе (книга Иегошуа, гл. 24).
Развивая тему, Талмуд отмечает, что в случае смерти отца, “первая очередь” на наследование его владения — у его сыновей.
Здесь наши Учителя рассматривают такой вопрос: соотносятся ли законы о наследовании с правилами о возвращении денежных ссуд, или дела о наследстве — отдельный свод законов, с другими разделами не связанный?
Речь здесь идет о предписании Торы, смысл которого состоит в том, что суд (на иврите — бейт-дин) не должен разбирать дела ночью и действовать только днем.
Неужели из этого следует делать вывод, что дети получат наследство отца, только в том случае, если он умер днем (ведь ночью суд не разбирает денежные вопросы)? — спрашивает Абайе (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; 4‑й век, Вавилон).
Чтобы ответить на этот вопрос, Талмуд приводит высказывание рав Иегуды (великий Учитель Талмуда третьего поколения): “Если трое (минимальное количество судей, которые должны заниматься решением денежных вопросов) пришли навестить умирающего (имеется в виду, что умирающий устно изложит им свое завещание), они, если хотят, имеют право выступить в роли судей и постановить, кому из ближайших родственников причитается что-то получить и что именно. Или — в роли свидетелей (то есть они могут записать завещание и поставить под ним свои подписи)”.
Тут подразумевается, что эти трое пришли навестить умирающего днем, — говорит рав Хисда, коллега рава Иегуды (так как ночью судить нельзя).
Рав Иегуда обращает внимание на то, что в приведенной цитате есть слова “если хотят — могут судить”. И усматривает в них намек: что дети получат наследство и в том случае, если их отец умер ночью — по показаниям свидетелей, которые записали документ о наследовании и поставили под ним свои подписи.
На нашем листе Талмуд рассматривает новую, очень важную в еврейском законодательстве и судопроизводстве тему: обещания и завещания. И, прежде всего, задает весьма щепетильный вопрос: можно ли взять свои слова “обратно”? И если — да, то существуют ли временные ограничения? Разрешается ли, к примеру, что-то пообещав, через день сказать: “А я передумал”?
Возможность что-либо изменить, дополнить к своим словам и даже отказаться от них есть, — отвечает Талмуд. Но пользоваться ею допустимо в определенных рамках...
По поводу “рамок” и возникает дискуссия наших учителей.
Пока суд сидит, — говорит Раба (Учитель Талмуда третьего поколения, нач. 4-го века), — и заседание по этому или по какому-то другому дело продолжается, разрешено что-то менять.
Человек может изменить что-либо в своем решении в тот временной отрезок, — высказывает свою точку зрения рав Йосеф (коллега Рабы), — пока суд по его делу еще идет. Если суд закончил это судебное разбирательство и перешел к другому, “брать свои слова обратно” уже нельзя.
Ѓалаха (Закон) принимает грань Истины рава Йосефа.
Теперь Талмуд возвращается к теме, поднятой в 113 листе (см. обзор листа 113) нашей главы, и проводит параллель между двумя ситуациями, применительно к которым, как дальше выяснится, действует один и тот же закон.
Допустим, умерла жена, а затем оставил этот мир и ее отец. Овдовевший муж не получит наследство тестя, несмотря на то, что дочь тестя, единственный ребенок в семье, была его прямой и полноправной наследницей. Вот если бы отец умер раньше своей дочери... Тогда ее овдовевший муж унаследовал бы имущество тестя, ибо оно уже принадлежало бы его жене.
Ситуация описана в Талмуде одной фразой: “Муж не получает наследство покойной жены”. Также и “сын не получает наследство покойной матери”. Уточним: если умирает мать, а следом за ней уходит в иной мир ее отец, внук не будет наследником деда, несмотря на то, что в случае, если бы в момент смерти деда мать еще была жива, сын получил бы все это имущество.
Ариэль Долгопят
На этом листе мы снова встречаемся с загадочным царем Шавуром — Шавур Малка (см. обзор 119 листа трактата Бава Мециа, а также листов 8 и 74 трактата Бава Батра).
Однако, перед тем как говорить о нем, прочтем необходимые нам фрагменты из очередной Мишны, которая определяет порядок наследования, который в еврейской традиции, как мы успели убедиться, не так прост, как могло бы показаться.
Итак, в Мишне читаем:
(Если у человека нет сына, но есть дочь — она наследует. И получается, что “иерархия” на получение наследства такова). Сын имеет преимущество перед дочерью (получает все наследство и должен содержать сестру до ее замужества). Все потомки сына (внуки, внучки и их дети...) имеют преимущества перед дочерью (имущество отца, в случае преждевременной, раньше отца, смерти сына, переходит не к дочери, но — к детям сына).
Дочь имеет преимущество перед братьями (умершего)... Общее правило: если кто-то имеет преимущество, то все его потомки (как говорилось выше, тоже) имеют преимущество.
Отец (умершего) имеет преимущество перед всеми (кроме прямых потомков умершего, т.е. — преимущество перед братьями, сестрами и другими родственниками умершего).
Талмуд задается очевидным вопросом: к кому переходит имущество, если умирает человек, у которого нет потомков, нет братьев и сестер, нет в живых отца?
И отвечает: поиски родственников, точнее — потомков родственников, продолжаются по “восходящей” — вплоть до, скажем, Реувена, сына праотца Яакова.
То есть, если нет в живых отца и его потомков, находят потомков деда (двоюродных братьев или сестер умершего), если нет потомков деда, ищут потомков прадеда, и так — до потомков главы колена Израиля (в примере Талмуда — это Реувен), что, конечно же, возможно лишь теоретически, ибо еще раньше найдутся потомки.
Почему бы не сказать — “по восходящей, вплоть до Яакова”? — спрашивает Талмуд. Ведь все евреи — от Яакова.
У нас есть надежная передача традиции, и нет ни одного колена Израиля, которое полностью прекратило бы свое существование, — отвечает Абайе (величайший Учитель Талмуда; 4‑й век).
То есть и сегодня в нашем народе можно найти потомков любого колена: Реувена, Иссахара, Биньямина... Коэны и левиты среди нас происходят от колена Леви, и есть евреи, которые знают, что их род восходит к царю Давиду из колена Иегуды. Вопрос всегда возникает, когда речь идет о потомках представителей других колен Израиля.
Далее Талмуд анализирует весьма сложную проблему: если у умершего осталась дочь и внучка (дочь сына, умершего раньше отца), могут ли они разделить наследство между собой или все имущество перейдет к внучке (и она должна содержать свою тетю, пока та не замужем)?
И вообще: почему права дочери покинувшего этот мир и его внучки от сына не равны?
Но обратимся к приведенному в Мишне общему правилу. Поскольку сын имеет преимущество перед дочерью, то и его наследники (в данном случае — его дочь) имеют преимущества перед дочерью умершего.
Талмуд приводит рассказ о том, как раби Йоханан бен Закай (самый великий Учитель своего поколения — первого поколения Учителей Мишны; 1‑й век) пришел к руководителю секты садукеев (на иврите — цдуким; слово образовано от имени основателя этой секты — Цадока), чтобы убедить их отказаться от раскольнической идеологии. Цдуким бросили тень на сам процесс передачи традиции Устной Торы и, тем самым, поставили под угрозу существование еврейского народа.
В частности, начался спор о наследственных правах дочери и внучки. И в подтверждение позиции Устной Торы раби Йоханан бен Закай процитировал две фразы: “Вот сыновья Сэира, жившего в земле той — Лотан, и Шоваль, и Цивон, и Ана... А вот сыновья Цивона — Айя и Ана...” (Берешит, гл. 36, ст. 20 и 24).
Мы читаем, что некто среди живущих в земле той (владевших той землей) — Ана назван и братом Цивона и его сыном. Отсюда видно, что сын и внук Сэира имеют на наследование одинаковые права. Такие же права как у отца, имеет и внучка умершего, и, следовательно, в деле о наследстве у нее преимущества перед тетей.
Далее Талмуд разъясняет “странные” фразы из Торы. Как этот Ана мог оказаться и братом и сыном одновременно? Это произошло, — сообщает Талмуд, потому что Цивон вступил в интимную связь со своей матерью (женой Сэира). Тогда родившейся от этой связи Ана — сын Сэира (его жены), сын и брат Цивона.
Впрочем, — засомневался Талмуд, — может быть, что Ана, сын Сэира, брат Цивона, и Ана, сын Цивона — просто разные люди.
Талмуд приводит высказывание Рабы (великий Учитель Талмуда 3-го поколения): “...скажу я нечто, что даже царь Шавур (Шавур-малка) не говорил”. И еще Талмуд сообщает: ту же фразу произнес и рав Папа (великий Учитель 5-го поколения).
Это напоминает некую преамбулу. Но мы уже понимаем, что именно в ней заключена чрезвычайно важная информация (еще раз рекомендую заглянуть в обзоры листов, на которые мы ссылались в начале этого обзора). И это важное — только в двух словах второй фразы, произнесенной раби Йохананом бен Закаем. Приведем ее полностью: “А вот сыновья Цивона — Айа и Ана. Это тот Ана, который нашел мулов в пустыне, когда пас ослов Цивона, отца своего”.
Два великих слова, о которых мы говорим — “тот Ана”. Не какой-нибудь, а конкретный — именно “тот”, упомянутый в первой фразе как брат Цивона.
Но что же такого особенного в этих словах, что “сам царь Шавур” их не произнес?
Напомним, что царь Шавур — символ, модель многоэтажности духовных миров, над которой была духовная сущность — Ифра Ѓурмиз (см. лист 8). И в этой сущности заключен потенциал постижения Творца и слияния с Ним.
Факт, что царь Шавур не сообщил суть истории с Аной, означает, что она касается очень высоких духовных уровней, выше идеи многоэтажности миров. И действительно, великий Ари (раби Ицхак Лурия Ашкенази; город Цфат в Эрец Исраэль, 16 век), с которым говорил сам пророк Элиягу, на многих страницах своих трудов анализирует это место в Торе. Этот фрагмент посвящен Сэиру. Его земли Творец отдал Эсаву (брату Яакова), Эсаву, который стал духовным праотцем Рима и всей западной цивилизации.
Великий Ари сообщает, что постижение Сути Всевышнего от Сотворения мира шло по двум каналам (направлениям), называемым на иврите — кдуша и клипот. Одно реализовалось в Яакове и его потомках, другое — в Эсаве. Намек на это просматривался в разборе имен Ѓурмиз и Ѓормин (см. на сайте, соответственно — обзоры листов 8 и 74).
Из Торы мы узнаем, что Ана пас ослов. Осел на иврите — хамор. Это слово — производное от другого: хомер (материя). И получается, что он “пас” (то есть — исследовал) материю. И в рамках своих исследований, так как сам был рожден от связи Цивона с его матерью, не имел абсолютно никаких границ (“все относительно”). “И нашел мулов”, — сообщает Тора. Талмуд уточняет: не нашел, а создал, скрестив осла с кобылой. И эта его “находка” породила неясность, сомнения, затемнения в понимании мира.
Книга Зоѓар (глава Ваишлах) проводит параллель между поведением Аны и поведением Каина (сыном Адама) еще в шестой день Творения. Тора говорит о его “неосторожных играх” (на земном языке это означает — “интимного характера”) с духовными субстанциями, что и стало причиной возникновения неясностей...
Однако вернемся к фразе “...сам царь Шавур этого не говорил” и подведем итог.
Мы узнаем о существовании столь тонких духовных понятий, что человеческому разуму (в этом мире) они недоступны. Даже если мы попытаемся умозрительно расчленить Духовный мир на этажи, что помогает в решении Великой проблемы — свобода выбора и предопределение (см. лист 119 трактата Бава Мециа).
Но тогда возникает вопрос: почему именно на этом листе и в этом месте, где обсуждаются, казалось бы, сугубо юридические проблемы, Талмуд переходит к обсуждению устройства Высших миров? Дело в том, что “иерархия” наследования отражает и некую иерархию духовных миров.
Эта тема необыкновенно сложна. И здесь мы скажем только, что в ней содержится намек на созданную при Сотворении мира энергию ощущения и восприятия. В космическом смысле моделью этого (на иврите — бины) была жена Яакова Лея. Намек и на энергию реализации и завершения (на иврите — малхут), моделью чего была вторая жена Яакова — Рахель. Но это уже выводит нас за рамки наших обозрений...
Элиягу Эссас
Талмуд продолжает рассматривать законы о наследовании имущества.
До разрушения Первого Храма еврейский народ, как мы знаем, был разделен на 12 колен. И каждое (кроме колена Леви) в Эрец Исраэль имело собственный земельный надел.
В свою очередь, принадлежавшая тому или иному колену территория, делилась между главами семейств данного колена. Этот семейный участок, как и реликвии, и передавался по наследству — из поколения в поколение.
Заметим, что колено Леви, на первый взгляд, совершенно лишенное (во всяком случае, в те времена) финансового базиса — земли, было связующим звеном между ам исраэль (народом Израиля) и Всевышним. Именно левиты были коленом духовных учителей всего народа.
Следует сказать, что имя каждого колена было выгравировано на драгоценных камнях, которые были вставлены в хошен мишпат (нагрудник главного коэна — первосвященника). Раз в году первосвященник входил в Кодеш Кодашим (Святая Святых) и молился за весь народ.
Уточним, что свойства камней на нагруднике первосвященника соответствовали качествам сыновей Яакова — родоначальников колен.
Известно, что разные камни обладают разными не только физическими, но и духовными свойствами. О таких свойствах и их соответствии коленам Израиля пишет комментатор Торы Рабейну Бехайе (13‑й век, Испания):
Изумруд, камень колена Леви, символизирует обостренный ум. Топаз, соответствующий колену Шимона, олицетворяет сбалансированный, разумный подход к решению проблем. Рубин (колено Реувена) повышает вероятность зачатия ребенка и способствует нормальному течению беременности. Алмаз (колено Звулуна) повышает деловые качества. Сапфир (колено Иссахара) увеличивает способность видеть суть явлений и помогает излечиваться от болезней, которые отвлекают от изучения Торы. Карбункул (колено Иегуды) повышает вероятность успеха в военных делах, способствует победе над врагами. Хрусталь (колено Гада) укрепляет сердце, снимает страх перед войной. Агат (колено Нафтали) помогает “крепко сидеть в седле” или, как мы теперь говорим — “стоять на земле обеими ногами”. Яхонт (колено Дана) оберегает от опасности, повышает восприятие радости. Яшма (колено Биньямина) укрепляет внутреннюю силу человека. Оникс (колено Йосефа) символизирует человеческую привлекательность. Хризолит (колена Ашера) на физическом уровне — способствует пищеварению, на духовном — стимулирует цепкость мысли, помогает лучше усваивать знания.
Однако вернемся к законам о наследовании.
В одном из них записано, что внучка (дочь сына) умершего получит семейный надел, если, конечно, у нее нет брата. Внучка, но — не ее тетя (дочь покойного). Объяснение этого закона связано с устройством духовным миров (см. обзор листа 115).
Великий комментатор Талмуда Раши (Рабейну Шломо Ицхаки; 11‑й век) дает уточнение: таким образом земля от одного колена не переходит к другому.
Очень важно оставить после себя сына, — подчеркивает Гемара, — который унаследует семейный надел. И приводит высказывание раби Пинхаса бар Хамы, анализирующего слова из Танаха.
Раби Пинхас бар Хама обращает наше внимание на то, что в рассказе о смерти царя Давида Танах использует слово шахав, о смерти военачальника Йоава — мет (Танах, книга Мелахим 1, гл. 2, ст. 10). На русский язык оба слова переводятся одинаково: “умер”. Но почему тогда делается такое различие?
Раби Пинхас бар Хама объясняет: потому что царь Давид ушел из жизни, оставив после себя наследника — сына, про которого написано — цадик (праведный); Йоав наследника не оставил.
Далее раби Пинхас бар Хама задается вопросом: в случае, если у покинувшего наш мир не было ни детей, ни отца, кто получит наследство — его брат или дедушка?
С одной стороны, самый близкий его родственник, получается, — брат. С другой — дедушка для внука, как отец. А мы знаем, если бы отец был жив, когда сын умер, наследство сына досталось бы ему.
Отец умершего — первый в этой очереди наследования, — отвечает на вопрос Рава (величайший Учитель Талмуда, четвертое поколение; 4‑й век).
Именно этим правилом заканчивается наша Мишна (см. обзор листа 115).
Ариэль Долгопят
Талмуд в русле темы наследования имущества продолжает разговор о передаче человеческих качеств.
Здесь обсуждается текст из книги Торы Бамидбар (гл. 26, ст. 33; гл. 27), который повествует о том, что у человека по имени Цлофхад бен Хефэр, не было сыновей, и потомство его составляли только дочери.
После смерти Цлофхада предстали его дочери перед Моше Рабейну и всей общиной Израиля. И попросили, чтобы наряду с братьями отца и им определили надел на Земле Израиля.
Сам Всевышний дал ответ, удовлетворив просьбу девушек.
Тут возникает закономерный вопрос: за какие заслуги дочери Цлофхада получили особую милость? Более того, этот случай стал прецедентом, на основе которого был выведен соответствующий закон о наследовании земли в Эрец Исраэль.
Этот вопрос рассматривается на нашем листе Талмуда, и Талмуд делает вывод: девушки получили земельный надел, потому что обладали особыми достоинствами.
Кроме прочих достоинств, наши Учителя отмечают их любовь к Земле Израиля. Но откуда это известно? Ведь желание получить земельный участок о любви не свидетельствует.
Однако в Торе написано, что дочери Цлофхада, как и их отец, принадлежали колену Менаше, сына Йосефа. А про Йосефа известно, что он любил Эрец Исраэль особой любовью. И когда умирал, завещал, чтобы евреи, выходя из Египта, взяли с собой его останки и перезахоронили в Земле Израиля.
Комментаторы Танаха раби Нафтали Цви Иегуда Берлин (автор книги Эмек Давар, 19‑й век) и раби Моше Софер (автор книги Хатам Софер, 19‑й век) уточняют, что дочери Цлофхада просили надел именно в Земле Израиля, не участок территории, принадлежавшей колену Менаше (находившийся кстати, на территории современной Иордании). А раби Авраам Шмуэль Биньямин Софер подчеркивает: эти девушки продемонстрировали истинную веру в то, что Эрец Исраэль принадлежит евреям. Причем, в один из самых трудных моментов еврейской истории, когда многие мужчины были готовы отказаться от захвата этих земель.
Подчеркивается также беспримерная скромность того поколения женщин и, в частности — дочерей Цлофхада. И это тоже явилось одной из причин установления закона, согласно которому, при отсутствии сыновей земельное наследство в Эрец Исраэль должно доставаться дочерям умершего.
Напомню: в обзоре листа 115 (см. на сайте) говорилось о том, что в случае, если сын какого-то человека умер и оставил после себя дочь, но наследство переходит к ней, а не к братьям этого человека.
В Мишне нашего листа читаем:
Дочери Цлофхада получили три части в уделе — часть отца, который был среди тех, кто вышел из Египта, часть Хефэра (отца Цлофхада) — эту часть они поделили с братьями отца, а поскольку Цлофхад был первенцем, то он, а соответственно, и его дочери, получал двойную долю (наследства).
Мишна как будто бы достаточно четко излагает порядок наследования. Однако нетрудно заметить, что решение проблем в подобных случаях не так однозначно, как может показаться на первый взгляд.
Взять хотя бы такой факт: из Египта вышло одно поколение, а в Эрец Исраэль через 40 лет вошло другое. Естественно было бы предположить, что землю между собой должны разделить между семьями этого, другого, поколения.
Однако, как мы видим, Мишна рассматривает принадлежность к поколению тех, кто выходил из Египта. И это обусловлено Торой. Ибо сказано: “...по именам колен их отцов получат удел (то есть тех, которые были названы при выходе из Египта)” (Бамидбар, гл. 26, ст. 55).
Талмуд обращает внимание, что чуть раньше говорится о том, что земля будет поделена “по именам отцов” тех, кто войдет в Эрец Исраэль, то есть, имеется в виду поколение (поколение — это примерно 20 лет), предшествовавшее тому, которое вступило в Землю Израиля (Бамидбар, глава 26, ст. 53).
И получается, что две фразы Торы вступают друг с другом как будто бы в противоречие. Но нам по предыдущим обзорам уже известно, что этого не может быть, и видимость разночтения указывает лишь на то, что смысл этих фраз не лежит на поверхности. Как же их понимать? По какому же поколению следовало все-таки разделить землю?..
По этому поводу наши Учителя времен Мишны (2‑й век) разворачивают дискуссию.
Наделы распределялись, учитывая семьи тех, кто вышел из Египта, — говорит раби Иошия. Численность народа Израиля рассчитывалась по количеству людей в возрасте 20-ти лет и старше, а младшие получат свою долю в уделе старших.
Расчеты по разделу земли ведутся, исходя из численности тех, кто завоевывал Землю Израиля, — утверждает раби Йонатан. Ибо наследование Земли Израиля отличается от всех правил наследования другого имущества. Обычно живые наследуют имущество умерших. Здесь же, наоборот, мертвые наследуют живых.
Может ли быть такое?
Ситуацию разъясняет редактор Мишны — раби Иегуда а-Наси. Он приводит пример, который дает возможность понять, что происходило в действительности.
Допустим, из Египта вышли два брата. За 40 лет пребывания в пустыне у одного из них родилось пятеро детей, а другой произвел на свет лишь одного ребенка. При разделе земли пятеро сыновей первого брата получают пять долей земли, сын второго, соответственно — одну долю. Однако после этого совершается ахзара (в переводе на русский язык — “возврат”) к их родителям. Доли детей обоих братьев суммируются (5 плюс 1 = 6) и делятся пополам (поскольку братьев было двое). И в результате выходит, что пятеро сыновей первого брата получают три доли, и три доли получает сын второго брата.
Раздел земли велся с учетом обоих поколений: поколения, вышедшего из Египта, и того, которое завоевывало Эрец Исраэль, — говорит раби Шимон бен Элазар. То есть, если человеку при выходе из Египта было больше 20-ти лет, и в пустыне он произвел на свет пятерых сыновей, которые вошли в Эрец Исраэль, им, этим сыновьям, полагается получить шесть долей земли (5 плюс 1 = 6).
В финальной части нашего листа Талмуд сообщает, что Иегошуа и Калев — только они из 12-ти разведчиков сумели сохранить верность Всевышнему — получили земельные наделы, которые изначально полагались другим 10-ти, предавшим интересы своего народа и Землю Израиля.
Община Кораха — примкнувшие к нему 250 человек, которые восстали против законов Торы, вообще не получили своего удела. Наследные участки обрели лишь их дети — за заслуги своих дедов.
На нашем листе Талмуд анализирует позиции Учителей, высказавших свою точку зрения по поводу раздела Земли Израиля. Связанные с этим проблемы рассматривались в Мишне, которая дана на предыдущем листе (см. обзор листа 117).
Как и на предыдущем листе, здесь обсуждается в основном вопрос, кто учитывался при распределении территорий Эрец Исраэль: те, кто в возрасте от 20-ти и старше вышел из Египта и умер, или — поколение их потомков, которые вошли в Эрец Исраэль?
Рав Папа (Учитель Талмуда пятого поколения; конец 4-го века) ссылается на фразу из Торы, где сказано, что большой семье полагается получить большой надел, малочисленной — маленький (Бамидбар, гл. 26, ст. 54). И делает вывод, что она, эта фраза, подразумевает, что раздел земли происходит в соответствии с численностью евреев, вышедших из Египта. Если, к примеру, из Египта выходила семья, в которой было десять взрослых сыновей, а в Израиль вошли пятеро, то эти пятеро получат десять частей. В обратной же ситуации, если из Египта вышли пятеро сыновей, а в Эрец Исраэль вошли десять (пятеро родились в пустыне), то братья получат надел в пять частей.
Наши Учителя отмечают, что в конце упомянутого выше фрагмента из Торы говорится: земля распределяется по числу взрослых мужчин.
Какое право имели дочери Цлофхада претендовать на собственный земельный надел, — спрашивает рав Папа у Абайе (четвертое поколение Учителей Талмуда), если землю распределяют по числу тех, кто осваивал Эрец Исраэль?
И действительно. Если считать, что в расчет при разделе территории принимались вошедшие в Эрец Исраэль, надо признать, что у дочерей Цлофхада не было повода просить землю в собственное владение. Ведь в результате они не окажутся неимущими, ибо земельные участки получат их будущие мужья.
Другое дело, если территории делятся по числу людей, которые выходили из Египта. В этом случае просьба дочерей Цлофхада дать им землю понятна: они беспокоились об утрате имени их отца, наследницами которого являлись. Ведь сыновей у Цлофхада не было.
Дочери Цлофхада, — отвечает Абайе, — могли рассчитывать на получение своей земли и в первом случае как наследницы деда, отца Цлофхада — Хефэра (см. обзор листа 117).
Далее Талмуд приводит фрагмент из Танаха, который повествует о колене Йосефа (книга Иегошуа, гл. 17, ст. 14). В пустыне колена Йосефа стало самым многочисленным из колен Израиля. И подошли мужчины колена Йосефа к Иегошуа, чтобы выразить свое возмущение по поводу того, что им определили недостаточный для них земельный надел.
Если земля распределялась по числу вышедших из Египта, их возмущение вполне объяснимо. Ведь они покидали Египет большой семьей. Но если — по количеству тех, кому предстояло заселять Эрец Исраэль, в их претензиях не было смысла. Ведь каждый из них должен был получить надел, равный наделам мужчин из других колен Израиля.
Не за себя они ратовали, — объясняет Абайе, — но за сирот своего колена, которые к тому времени не достигли 20-ти лет, и некому было получить земельные наделы, чтобы и они в будущем имели свою землю.
В Танахе упомянуты лишь два случая, когда представители колен выражали неудовлетворенность по поводу раздела земли, — констатирует Абайе. И делает вывод: значит, других подобных инцидентов не было.
Но разве не могло произойти такого, что Танах не зафиксировал другие случаи, ибо в каких-то ситуациях руководители поколений не нашли проблеме подобающего решения?
Но ведь и в этой ситуации Иегошуа не сумел помочь сыновьям колена Йосефа. Не было у него права добавить им наделы за счет владений других колен. Единственное, что он мог себе позволить — дать им совет. Поднимитесь в леса, — сказал им Иегошуа, — скройтесь там от злых (завистливых) взглядов (Танах, книга Иегошуа, гл. 17, ст. 15).
Здесь, кстати, Танах дает нам пример, напоминающий, что кичиться не только своими способностями и имуществом, но даже количеством детей, опасно. Иегошуа предложил коленам Йосефа (их было два) расширить свои владения за счет лесистой местности. Чтобы это не бросалось в глаза представителям других колен.
Не послушались Иегошуа сыновья колен Йосефа, и все же требовали увеличения надела, будучи уверенными, что дурной глаз не имеет над ними власти, ибо на них — благословение праотца Яакова, данное Йосефу. Абайе говорит об этом так: “Возвысился Йосеф над сглазом”.
Конечно, очень трудно оценить влияние аин а-ра (дурной глаз). Об этом мы говорили в обозрении листа 107 трактата Бава Мециа. Оба колена Йосефа играли выдающуюся роль в нашей истории. Однако от них пришли и большие беды. В частности, раскол народа и государства после смерти царя Шломо (9‑й век до н. э.). Не явилось это следствием аин а-ра? Вопрос этот — сложны, и, может быть, аин а-ра повлияло на их судьбу косвенно...
Итак, мы убедились, что Иегошуа не нашел решение проблем сыновей колен Йосефа. И, следовательно, прав Абайе, говоря, что других, кроме описанных, случаев, когда кому-то из детей Израиля изначально не достался надел в Эрец Исраэль, не было.
В Мишне, приведенной на листе 117, говорилось, что дочерям Цлофхада, у которого не было сыновей, достаются три наследственных доли земли, в том числе двойная, полагающаяся их отцу как первенцу (см. обозрение листа 117).
Именно это и вызывает некое недоумение Талмуда. Ведь первенец получает две доли лишь от такого имущества, которое реально принадлежало тому, кто оставляет наследство. Здесь же — совершенно иная ситуация: человек оставляет наследство как будто бы теоретически. При жизни даже не предполагалось, что он получит такой-то участок земли и только после его смерти землю положено передать его наследникам. Разве и в этом случае первенцу должна доставаться двойная доля?..
Почему же тогда Мишна говорит, что дочерям Цлофхада, так как отец их — первенец, полагается двойной надел в Эрец Исраэль, которая даже не была еще заселена евреями?
Речь идет о двойной доле движимого имущества, которым владел Цлофхад, — уточняет рав Иегуда (Учитель Талмуда третьего поколения).
Однако Рава (великий Учитель Талмуда четвертого поколения; 4‑й век) усматривает в проблеме иную грань Истины, ссылаясь на текст Танаха, где говорится, что колену Менаше (сына Йосефа) досталось десять наделов; шесть из них — сыновьям Менаше, четыре, как говорил рав Иегуда, — дочерям Цлофхада, которые принадлежали колену Менаше (Танах, книга Иегошуа, гл. 17, ст. 5). Три — по Мишне, приведенной на листе 117 и еще одна — унаследованная от не имевшего детей умершего брата Цлофхада. И получается, что двойная доля отходит первенцу не только от движимого имущества, но и от недвижимого, то есть — земли.
Рава делает более глобальный вывод: все это означает, что Земля Израиля даже в те времена, когда еврейский народ еще не вошел в Эрец Исраэль, ему уже принадлежала.
Талмуд выдвигает вопрос: почему Моше Рабейну не смог сам решить проблему дочерей Цлофхада и обратился к Творцу? Ведь еще за 40 лет до описываемых событий, еще до дарования Торы на горе Синай, как сказано на листе 40 Талмуда трактата Санѓедрин, когда еврейский стан расположился в местности, называемой Мара, Всевышний дал евреям “закон и суд” (Тора, Шемот, гл. 15, ст. 25). С тех самых времен известно, что при отсутствии сына наследство получает дочь.
Моше Рабейну знал об этом, — отвечает Талмуд. — Но не было ему известно, полагается ли дочерям первенца двойная доля наследства. Всевышний решил проблему дочерей Цлофхада, и Моше Рабейну записал закон, который и стал называться “законом дочерей Цлофхада”.
Отсюда наши Учителя делают вывод: народ получает законы через достойных людей (в данном случае это — дочери Цлофхада).
Но если Моше сомневался, следует ли отдать дочерям Цлофхада двойную долю наследства, означает ли это, что у него, в отличие от Равы, не было уверенности по поводу Эрец Исраэль?
Дело тут в другом, — отвечает Талмуд. — Моше не знал, как понимать слова Торы — “И дом ее (Землю Израиля) вам (еврейскому народу) в наследие — я, Всевышний”. Кто и от кого должен получать наследство?..
В конце концов, Талмуд делает окончательный вывод: поколение пустыни унаследовало Землю Израиля от отцов, чтобы передать ее своим детям, ибо сами, отказавшись войти в страну, не смогли ею воспользоваться, и все мужчины старше 20-ти лет умерли в пустыне.
“Приведешь его (т.е. другое поколение) и поселишь его на горе Твоего (Всевышнего удела)”, сказано о поколении пустыни в Торе (Шемот, гл. 15, ст. 17).
Ханох Лернер
В продолжение темы, затронутой на предыдущем листе, Талмуд приводит высказывание рава Хисды (великий Учитель Талмуда третьего поколения, Вавилон).
“Если девушка вышла замуж до 20-ти лет, — говорит рав Хисда, — ее организм способен производить потомство до 60-ти лет. Если вышла замуж в 20 — до 40 лет. Если вышла замуж после 40 лет, детей у нее не будет, если не свершится чудо”.
Талмуд рассказывает о таких чудесах. И приводит пример: Йохевет, жена Амрама, родила Мирьям, от которой пошел род царя Давида, Аарона, который стал первосвященником и Моше Рабейну. И третьего ребенка, Моше, она произвела на свет, когда ей было 130 лет. Об этом свидетельствуют простые арифметические подсчеты. Йохевед родилась, когда семья Яакова пришла в Египет. Египетское рабство продолжалось 210 лет. Моше вывел народ из Египта, когда ему было 80 лет. Следовательно, он родился, когда его матери было 130.
Далее Талмуд переходит к другой теме: кому прежде следует оказывать уважение — старшему по возрасту или мудрому, даже если он младше?
Учителя приходят к выводу: прежде всего почет нужно оказывать мудрому, но если человеку очень много лет, ему уступает и мудрец.
Талмуд напоминает, что по еврейскому закону хахам мумхе (знаток законов, который умеет правильно применять их на практике) имеет право отменить ѓекдеш (здесь: обещание принести в Храм животное). Даже в таких случаях, когда животному сделали шхиту (особый, предусмотренной Торой, способ, которым пользуются евреи, когда режут животное) вне Азара (определенная часть Храма, где резали животных для приношения).
Эта ситуация требует разъяснения.
Дело в том, что по законам Торы, принося животное в Храм, нельзя резать его вне Азара. Этот запрет настолько строг, что за его нарушение полагается карет (отсечение души от Источника жизни). Однако есть возможность избежать наказания. Если человек все же нарушил этот запрет, он должен попросить, чтобы ему как бы “задним числом” отменили ѓекдеш. Тогда получится, что в неположенном месте зарезали обычное животное, на которое этот запрет не распространяется.
Процедура отмены ѓекдеша, кто бы ее ни совершал — бейт дин (суд) или хахам мумхе — заканчивается словами: “мутар лах” (в переводе на русский язык — “разрешено тебе”, то есть — “ты свободен от обещания”). Однако, прежде чем вынести решение, суд рассматривает все стороны дела.
Талмуд задается вопросом: считается ли обетом ошибочный ѓекдеш?
К примеру, из загона выходят коровы, и хозяин стада говорит: “Последняя, черная посвящена будет Храму”. Но последней из загона вышла белая корова.
По этому поводу наши Учителя высказывают разные точки зрения. Представители школы Шамая говорят: ошибочный ѓекдеш — все равно обет. Так, скажем, в приведенном примере белая корова будет посвящена Храму.
“Ошибка все портит”, — говорят представители школы Ѓиллеля. То есть белая корова не станет приношением в Храм.
Ѓалаха (еврейский практический закон) принимает точку зрения Ѓиллеля.
Чтобы бейт дин (суд) мог объявить о наступлении нового месяца (на иврите — рош ходеш), раньше требовалось, чтобы в суд пришли два еврея и засвидетельствовали новолуние.
В наше время такого суда не существует. Однако наши Учителя высчитали начала месяцев на много лет вперед. Еврейский календарь уникален, прежде всего, тем, что он выстроен в соответствии и с фазами движения луны и с учетом движения солнца. Основные принципы еврейского календаря были открыты Всевышним Аврааму — праотцу еврейского народа.
Итак, наступление нового месяца устанавливал суд. А точная дата была нужна для того, чтобы правильно вычислить даты праздников.
Но ведь шаббат — тоже праздник, — говорят наши Учителя. — И, может быть, суд должен объявлять и о наступлении новой недели?
И обращаются к Торе, где сказано: “И благословил Всевышний седьмой день (субботу), и освятил его...” (Берешит, гл. 2, ст. 3).
Седьмой день “освящен”, то есть — определен, установлен — с момента создания мира. Даты праздников необходимо устанавливать каждый год. Ибо о них не сказано, что дни, на которые они выпадают, тоже “освящены”.
Начало месяца (рош ходеш) и праздники выделены Торой как дни радости и веселья.
Не было у евреев более радостных дней, чем 15-е Ава и Йом Кипур, — говорит Рабан Шимон бен Гамлиэль (глава Санѓедрина, 2‑й век).
Талмуд объясняет: в то время существовал обычай — девушки одевались в белые одежды, которые одалживали у подруг, и никто не надевал свои. Это делалось для того, чтобы девушки из бедных семей не чувствовали себя обездоленными, чтобы им не было обидно, что другие наряжаются в красивые платья, а у них нет нарядной одежды.
Обычай настолько распространился, что даже дочь царя надевала чужой наряд.
Йом Кипур — день и в самом деле радостный. Ведь прощение и искупление ошибок — вещи возвышающие и радостные. Кроме того, в этот день 3313 лет назад народ Израиля получил вторые Скрижали Завета, с которыми Моше Рабейну спустился с горы Синай.
Рав Дими, бар Йосеф, от имени рава Нахмана (Учитель Талмуда третьего поколения; 4‑й век) говорит, что 15-го Ава перестали умирать люди, согрешившие в Хет Ѓамераглим (ошибка разведчиков, когда десять из двенадцати разведчиков, отправленных Моше, вернулись и сообщили, что земля, в которой они были, не годится для жизни — см. обзор недельной главы Шлах, первый и второй годовые циклы). За этот проступок был наказан весь народ Израиля: Всевышний не позволил войти в Землю Израиля людям с 20-ти до 60-ти лет. И 40 лет, пока евреи пребывали в пустыне, ежегодно умирало более полутора тысячи человек. И вот на 40‑й год Всевышний даровал евреям прощение. Никто в этот год не умер. А выяснилось это 15-го Ава.
Рав Матна добавляет: в день 15-го Ава новое римское правительство разрешило похоронить евреев, которые погибли в Бейтаре. Во время восстания Бар Кохбы Бейтар был осажден войсками Рима. Город был хорошо укреплен и имел несколько подземных туннелей, проходивших под его стенами. Но нашлись предатели — римляне узнали о туннелях. Миновав городские стены, они перешли в наступление и оказались на улицах города. Мидраш Эйха (составлен Учителями Талмуда в 4-м веке) рассказывает, что римские власти запретили хоронить погибших защитников. Из их мертвых тел соорудили ограду для царского виноградника. И произошло чудо: ни одно из тел не подверглось разложению.
Предать земле тело умершего — очень важная заповедь Торы. Даже первосвященник (главный коэн), которому запрещено касаться мертвых, обязан похоронить усопшего, если кроме него, некому это сделать...
Ариэль Долгопят
Талмуд переходит к разбору деталей разделения Эрец Исраэль между двенадцатью коленами.
Казалось бы, в Торе определено четко — “По жребию разделят (Эрец Исраэль), кому больше, кому меньше” (Бамидбар, гл. 25, ст. 26).
Но при внимательном прочтении фразу возникают вопросы. Во-первых, как должна проходить “жеребьевка”? Во-вторых, что означают слова — “кому больше, кому меньше”?
Обсуждением этих вопросов и занимается Талмуд на нашем листе.
Прежде всего, рассматривается сам принцип распределения земли. Как это происходило?
Скажем, всю Эрец Исраэль делили на 12 равных по площади частей, а потом каждую часть распределяли по количеству семей в колене. То есть часть, предназначенная одному колену, разделялась, например на 40 тысяч участков, другому — на 70 тысяч... Или, может быть, земля изначально делилась на общее количество еврейских семей? Скажем, всю Эрец Исраэль поделили на 600 тысяч участков, а потом каждому колену отводилась площадь пропорционально числу семей.
На первый взгляд, этот спор носит отвлеченный и даже — сугубо схоластический характер. Ее нюансы были важны тем, кто тогда претендовал на участок в Эрец Исраэль. Но какое значение имеет процедура раздела земли, например, для нас?
Однако попытаемся понять, почему в Торе, а затем — в следующей книге Танаха, книге Иегошуа говорится об этой заповеди и деталях ее выполнения.
Наверное, потому, скажем мы, что на самом деле в этой заповеди речь идет не о сельском хозяйстве и не о градостроительстве, но об устройстве мира, принципы которого должна отражать организация жизни в Эрец Исраэль.
Ведь, если каждое колено (Реувена, Шимона, Иегуды и т.д.) имеет свою задачу, свой потенциал, то при распределении следует учитывать именно это, а не количество семей в колене.
Но, может, еще важнее, принять в расчет духовный потенциал индивидуума? То есть каждому дать равные возможности на “старте”. В чем это будет выражаться: в площади участка или в его потенциале — другой вопрос.
И нас уже не удивит, что абсолютно ясного ответа на эти вопросы Устная Тора нам не дает. В Талмуде об этом сказано весьма туманно. И получается как будто бы, что делили “по коленам”...
Именно по этому поводу между гигантами еврейской мысли — в том числе, Раши (великий комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11‑й век), Раавад (раби Авраам бен Давид — тончайший аналитик ѓалахи; Франция, 12‑й век), Рамбан (раби Моше бен Нахман — великий комментатор Торы и Талмуда; Испания, 12 век), Абарбанель (рав Ицхак Абарбанель — комментатор Танаха и предводитель еврейского народа в период изгнания из Испании; 15‑й век) — разгорается спор.
Почему же не было единого мнения?
Выдвинем предположение: речь идет о динамичном, меняющемся равновесии между правами и обязанностями (потенциалом) человека и — правом и обязанностью общества. Это равновесие не может быть заданным и устойчивым, ибо зависит от очень важной вещи: состояния всего еврейского народа в конкретный момент — по отношению к космической траектории мировой истории.
В доказательство приведем представленной на нашем листе рассуждение Талмуда о том, как Эрец Исраэль будет разделена в “конце времен”, когда снова соберется весь народ, все 12 колен, и во главе встанет назначенный Всевышним правитель (царь) — Мелех а-Машиах.
Мы узнаем, что страну между людьми поделят в “абсолютном смысле” поровну. То есть, если раньше кто-то владел участком с распаханным полем (где росла пшеница), кто-то — лесом, один гористой территорией, другой — равнинной, в “конце времен”, как сообщает Талмуд, наделы всех людей будут обладать одинаковыми свойствами.
Почему?..
Ответ на этот вопрос нам должен быть уже ясен: потому что в “конце времен” не будет необходимости “снабжать кого-то потенциалом”. Наоборот, в тот период утратит “свою актуальность” задача материалистического преображения действительности.
Тогда нам понятно и другое высказывание Талмуда: разделом Эрец Исраэль в “конце времен” займутся даже не выдающиеся люди, но — непосредственно сам Творец.
Продолжая тему о потенциале человека, в частности, о духовном потенциале 12-ти сыновей Яакова, Талмуд обсуждает проблему двойной доли, которую должен получить первенец — старший сын (на иврите — бехор).
Кто был бехором у Яакова?
Как будто бы его первенец — Реувен. Эрец Исраэль поделили между 12-ю коленами. При этом, колено Леви удела не получило (чтобы расселиться по всей земле, ибо по профессии левиты были преподавателями Торы). Откуда же тогда взялись в Эрец Исраэль 12 наделов, если колено Леви среди них не числилось?
Колено Йосефа поделили на два: колено Эфраима и колено Менаше. Поэтому и получилось, что количество наделов не изменилось. Их по-прежнему было двенадцать.
Мы видим, что двойную долю получил в результате не Реувен, а Йосеф. Почему?
Реувен был старшем сыном Яакова от Леи. Но в космическом смысле “основной женой” Яакова была Рахель. В этом и состояла главная причина, почему двойную долю получил первенец, которого родила Рахель.
Но из двух сестер старшей была Лея, — выдвигает возражение Талмуд. Как же так вышло, что именно Рахель стала матерью бехора?
Талмуд дает разъяснение: Рахель ради сестры пожертвовала своими интересами. Ведь Лаван хотел обманом привести Лею в шатер Яакова (Лея и Рахель были “двойняшками”, и Яаков вряд ли узнал бы о подмене).
Рахель могла предотвратить этот обман. Но тогда Лея была бы опозорена, ибо согласилась прийти к Яакову.
И вот ради Леи Рахель промолчала, не раскрыла правду Яакову. При этом рисковала всем — вплоть до разрыва отношений с Яаковом, возможности создать с ним семью. Более того, в космическом смысле Рахель рисковала своим предназначением — она могла бы не стать одной из праматерей еврейского народа. Однако она сделала это сознательно, считая, что самое важное в этот момент — оградить от позора сестру.
Поэтому, — заключает Талмуд, — Рахель заслуженно стала матерью духовного первенца Яакова.
Далее мы узнаем о внутренней духовной сути Йосефа-первенца. Его роль — уничтожить “корень зла” в среде других народов. Братья-близнецы — Яаков и Эсав — были не просто “детьми Ицхака”. Они воплотили в себе архетипы (модели) — еврейского народа в целом (Яаков) и нееврейского мира (Эсав).
Внутри Эсава — Амалек стал архетипом (моделью) богоборчества, активной деятельности против Творца.
В Торе, а потом — в Танахе описываются противостояния еврейского народа и потомков Амалека. И в каждом из таких противостояний фигурировал один из прямых потомков Йосефа.
Талмуд уточняет: непосредственно битвами с Амалеком могли руководить потомки разных колен, но в любой битве среди участников всегда можно было найти потомка Йосефа. Такого не скажешь больше ни об одном из колен.
В этом и состояла суть “старшинства” Йосефа — в способности противостоять и побеждать зло в мире.
Такое, казалось бы, четкое постановление Торы о том, что первенец (бехор) получает двойную долю в наследстве, на самом деле таит в себе неясности.
Прочтем посвященную этому фразу из Торы: “Но первенцем должен он (отец) признать его... чтобы дать ему двойную часть из всего, что у него есть...” (Дварим, гл. 21, ст. 17).
Как видим, Тора подчеркивает, что отец должен “дать ему...”. Не сказано — “оставить”.
И еще: “дать” он может только из того, что “у него есть”. А ведь человек часто “не держит при себе” свое имущество. Оно может быть у него, если можно так выразиться, — в потенциале. Скажем, он что-то одолжил другому человеку, и долг вернут ему только через год...
Обсуждением нюансов этих проблем и занимается Талмуд на нашем и нескольких последующих листах.
Здесь, на листе 124, Талмуд разбирает значение слова “дать (ему)”. И Раби (раби Иегуда а-Наси, редактор Мишны; начало 3-го века) говорит, что двойная доля — вообще не доля в наследстве, что речь идет о подарке. Точнее, первенцу полагается “стандартная” доля, равная долям других братьев, вторую же часть получает в подарок.
Как нередко бывает в Талмуде, это обсуждение, на первый взгляд, кажется схоластическим, оторванным от реальной жизни. Если первенец по закону получает двойную часть имущества, какая, в сущности, разница, как будет квалифицирована каждая часть?
Однако разница есть. И немалая.
Если, к примеру, вторая доля — подарок, первенец вправе от нее отказаться. И это порой ему выгодно. Скажем, налог на дареное имущество выше стоимости самого имущества. Так бывает, когда цены на землю падают...
Но если обе доли — наследственные, отказываться нельзя. Первенец должен взять все, что ему полагается, уплатить налог и только потом может продать или даже отдать полученное.
Точно также различаются ситуации, когда речь идет о потенциальном имуществе, о том, что присоединится к унаследованному владению в будущем, но пока реально “в руках” наследников этого нет. К примеру, глава семьи сформулировал свое завещание так: “все, что придет на мое имя впредь, оставляю тому-то и тому-то”.
Но если вторая доля — подарок, первенец не получит две доли от “будущего имущества”, так как закон Торы не позволяет дарить то, чего на данный момент у дарителя нет.
Далее Талмуд переходит к очень необычной теме — рассматривает решения судьи в случае, когда ѓалаха точных установок не дает. Вопрос, как определяется вторая доля имущества, положенного первенцу, как раз такой случай. Ибо Талмуд окончательного ответа на него не дает.
Теперь предположим, что в каком-то городе судья вынесет постановление, основанное на одном из двух мнений. В другом городе решение судьи будет иметь иную основу. Так не должно быть. Но, тем не менее, в нашем случае — с правами первенца, окончательного решения не существует. Однако, если мы внимательно прочтем обозрения 122 и 123 листов, станет очевидным, что за проблемами как будто бы “технического” свойства кроются серьезные мировоззренческие вопросы. И потому Талмуд делает довольно неожиданный вывод: оба решения будут считаться верными. Несмотря на то, что они исходят из двух совершенно разных аксиом.
Приведем пример.
Фактически первенцем Яакова был Реувен. Но первенство свое он потерял. Оно перешло к двум его братьям. В каком-то смысле первенцем Яакова стал Йосеф (см. обозрение листа 123), в другом смысле — Иегуда (его потомки будут царями в Израиле). И первенство Йосефа и первенство Иегуды — законны. Каждое — по-своему. Более того, каждое из них раскрывает свою грань Истины, свою грань Устройства духовных миров.
Элиягу Эссас
Мы уже говорили о том, что по закону Торы первенец получает две части наследства. На нашем листе Талмуд обсуждает детали этого закона.
Допустим, у человека было три сына. Уйдя в мир иной, он оставил сыновьям 400 золотых. Из них 200 получает первенец. Его братьям достается по 100 золотых.
Талмуд разбирает случай, когда наследство (или его часть) представлено долговым документом. То есть при жизни отец дал в долг деньги, и, умерев, оставил после себя долговую расписку.
И тут возникает некая проблема. Закон о праве первенца на двойную долю наследства, распространяется лишь на имущество, которым владел его отец на момент смерти.
Талмуд задается вопросом: как в связи с этим рассматривать долговой документ? Можно ли в данном случае приравнять расписку к реальным деньгам или она в данный момент — ничего не значащая бумажка, по которой наследники когда-нибудь смогут получить сумму долга?
Это принципиальный вопрос, ибо от того, каков будет ответ, зависит, получит первенец двойную долю или сумму, равную той, которая полагается двум другим братьям.
Если долговая расписка приравнивается к реальным деньгам, получается, что отец на момент смерти владел этими деньгами. И, значит, первенец с полным правом может претендовать на двойную долю.
Первенец получит две части от суммы долга, указанной в расписке, так как долговой документ приравнивается к деньгам, — говорит раби Иегуда а-Наси (составитель Мишны).
Расписка — всего лишь письмо, дающее право получить с должника деньги, — возражает рав Иегуда (Учитель Талмуда второго поколения; Вавилон, 3‑й век) от имени Шмуэля. — А, следовательно, полученная в результате сумма будет поделена между братьями поровну.
Ѓалаха (практический закон) принимает точку зрения рава Иегуды.
Далее Талмуд переходит к обсуждению второй ситуации, когда, одолжив деньги, отец взял в залог участок земли. По закону, если должник в назначенный срок деньги не возвращает, заложенная земля переходит во владение кредитора. Как этот закон соотносится с правами наследников? А здесь нас интересует, получит ли первенец в этой ситуации двойную долю наследства.
Казалось бы, земля реальнее документа. Тем более, что отец пользовался ею и, собирая с посевов на ней урожай, вычитал его стоимость из суммы долга. Допустим, еще до смерти отца подошел окончательный срок платежа, должник не расплатился, и земля перешла во владение кредитора. Тогда старший брат после смерти отца, естественно, имеет право на двойную долю участка.
Но, предположим, что отец покинул этот мир до наступления окончательного срока возвращения долга. Тогда мы не можем считать, что он являлся полноправным владельцем заложенного земельного участка. Да, он обрабатывал землю и собирал с нее урожай. Но в любой момент мог появиться должник и, уплатив одолженную сумму до срока, указанного в расписке, забрать свой земельный надел. А, поскольку отец полноправным владельцем земли не являлся, оставленная в залог земля после его смерти должна быть поделена между его сыновьями поровну.
Под таким углом зрения и рассматривает ситуацию рав Нахман (коллега рава Иегуды).
Однако Раба (величайший Учитель Талмуда третьего поколения) видит ситуацию иначе. Кредитор в любом случае считается владельцем земли, — говорит он. — Отсюда вытекает, что первенцу после смерти отца (кредитора) полагается отдать двойную долю участка. То есть участок делится на четыре части, две из которых отдают первенцу.
Талмуд переходит к третьей ситуации.
Отец, уйдя в мир иной, оставил в наследство сыновьям прибыль от ссуды, которую он дал под проценты (нееврею, ибо только с неевреями разрешалось вступать в подобные финансовые отношения).
На первый взгляд, ситуация кажется простой. Проценты со ссуды трудно считать “имуществом” отца. Допустим, “круглая” сумма образовалась уже после смерти отца. И вполне логично предположить, что “набежавший процент” поделят между осиротевшими братьями поровну.
Однако не сбросишь со счетов и другую сторону вопроса. Когда отец давал ссуду, процент, который он должен был получить до ее возврата, был вычислен заранее. И получается, что ситуация аналогична той, которая возникает между кредитором и должником, если деньги даются в долг без процента. То есть и в этом случае первенец получает двойную долю наследства.
Талмуд продолжает тему двойной доли наследства, которая в определенных случаях полагается первенцу.
На нашем листе для обсуждения выдвигается ситуация с виноградником.
Допустим, отец владел виноградником. Отец умер, и двое младших братьев проделали дорогостоящую работу — собрали виноград со всего участка. Возникает вопрос: должен ли первенец (их старший брат, которому досталась половина виноградника) заплатить им за то, что они сняли урожай с его части виноградника?
Должен, — говорят наши Учителя. Ведь старший брат, первенец, получает две части владений отца (на момент смерти). В данном случае наследство составляет и несобранный виноград. Работа по его сбору к наследству не прилагается. Следовательно, ее надо оплатить, даже если старший брат не просил младших братьев снять виноград с его участка.
Однако есть здесь и некий нюанс. Если, к примеру, первенец сказал, что готов сам заняться сбором урожая и в услугах младших братьев не нуждается, а они, несмотря на это, сняли с его участка виноград, старший брат не обязан оплачивать их труд.
Заметим, что законы, о которых мы говорим, распространяются лишь на те случаи, кого сама сущность вещей не меняется. Как в ситуации с виноградником, например. Виноград рос, а когда его сняли, он все равно остался виноградом.
Другое дело, если из него сделали вино. Здесь применим уже другой закон.
Допустим, братья сняли виноград со всего принадлежавшего их отцу участка и изготовили из него вино. По закону, высчитывается стоимость винограда, вызревшего на участке старшего брата. Младшим братьям придется выплатить старшему эту сумму, а вино останется им.
Это постановление выводится из законов о воровстве и киньяне (приобретении).
Допустим, человек украл автомобиль. Его поймали, он признался, что совершил кражу, и машину вернули владельцу. Это — в случае, если машина в нормальном состоянии. Ну, а если вор разбил ее? Тогда ему придется вернуть стоимость машины (по цене, которую имел этот автомобиль до кражи). В данном случае авария, в которую попал угонщик, становится киньяном — действием, “фиксирующим” акт “приобретения” этого автомобиля.
Но как эта ситуация связана со сбором винограда?
В разбираемом нами случае младшие братья, собрав урожай и изготовив из винограда вино, тоже сделали “приобретение”. Здесь киньяном служит акт производства вина.
Талмуд переходит к обсуждению следующей ситуации.
Положим, первенец сказал: “Отказываюсь от права первенца, делим отцовское владение поровну”. Как это понимать?
Это заявление первенца надо относить только к тому имуществу, которое братья делят в данный момент, — говорит рав Папа (Учитель Талмуда пятого поколения), ссылаясь на точку зрения Равы (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4‑й век). — При разделе остальных отцовских владений его право на двойную долю сохраняется.
Взяв за основу предпринятое по этому поводу исследование Равы, его ученик рав Папи (коллега рава Папы) делает противоположный вывод: отказ первенца от своих преимуществ распространяется на все имущество, доставшееся братьям в наследство. То есть все отцовские владения делятся между братьями поровну.
Ѓалаха (закон) устанавливается, согласно высказыванию рава Папи.
Далее на нашем листе приводится Мишна:
Если человек сказал: “мой первенец не получает двойную долю (в наследстве)” или: “такой-то из моих сыновей не получит наследство”, как будто не сказал ничего (суд эти слова не признает). Ибо он выдвинул условия, противоречащие тому, что написано в Торе.
Если человек делит свое имущество (не упомянув, что речь идет о наследстве), и одному из сыновей дает больше, а другому — меньше, или первенцу не дает больше, чем другим, его решение действительно (и признается в суде). Но, если в момент дележа он сказал: “в качестве наследства”, как будто не сказал ничего (такой раздел имущества аннулируется).
Если в документе о разделе имущества он написал слова — “в подарок”, в начале документа, в середине либо в конце, документ действителен (даже если в нем содержатся слова “наследство” и т. п.).
Нюансы этой Мишны обсуждаются на следующих листах.
Ариэль Долгопят
Кто автор Мишны, приведенной на 126-м листе? — спрашивает Талмуд. И отвечает: во всяком случае, не раби Иегуда (Учитель Мишны, ученик великого раби Акивы; 2‑й век). И мы убедимся в этом, рассматривая отрывок из Талмуда, процитированный на нашем листе (трактат Кидушин, лист 19).
В этом фрагменте читаем: “(Даже если) некто говорит девушке — ты будешь мне посвящена при условии, что у меня не будет по отношению к тебе никаких обязательств, которые Тора накладывает на супруга, девушка считается помолвленной, а условие аннулируется. Такова точка зрения раби Меира (коллеги раби Иегуды)”, мотивированная тем, что человек не вправе диктовать условия, противоречащие законам Торы.
И далее: “Условия, регулирующие материальные отношения между супругами, остаются в силе, — говорит раби Иегуда”.
Отсюда и делается вывод, что раби Иегуда, скорее всего, не мог сформулировать Мишну, которая отказывала бы отцу в праве давать указания по распределению наследства после его смерти, если они противоречат законам Торы.
Однако Талмуд находит между этими двумя положениями существенные различия, ставящие сей вывод под сомнение.
Одно из различий заключается в том, что первенец, которому отец отказывает в полагающейся ему по закону двойной доле наследства, в сердце своем, безусловно, не способен примириться с решением отца. Но когда речь идет о помолвке, тут девушка, выслушав условия жениха, сознательно на них соглашается и, значит, в сердце принимает их. Поэтому раби Иегуда, подтверждающий право жениха ставить условия невесте, вполне может отказать в этом праве отцу, как, собственно, и написано в Мишне.
Поскольку в Мишне речь идет о наследстве сына-первенца, Талмуд поднимает ряд вопросов, связанных с рождением ребенка. В частности, рассматривает юридическое положение младенца, пол которого при рождении определить невозможно, и только через некоторое время выясняется, что на свет появился мальчик. Такого ребенка на иврите называют тумтум (пол скрыт).
Если туттум — первенец, — говорит рав Аши (великий амора — Учитель Талмуда, редактор Талмуда; 5‑й век), — двойную долю в наследстве он не получает. Ибо в Торе сказано: “будет сын — первенец” (Дварим, гл. 21, ст. 15), откуда ясно что, что первенцем в этом смысле может считаться лишь мальчик с самого момента рождения.
Тумтум не уменьшает двойную долю первенца, — дополняет Амеймар (коллега рава Аши). — Ибо в Торе сказано: “И родит ему сыновей” (там же). Что означает, что тумтум не считается сыном от рождения, что важно для определения первенца и, соответственно, полагающейся первенцу двойной наследственной доли.
Учитывая саму возможность рождения ребенка, пол которого первое время неизвестен, Гемара выясняет, какие вообще существуют законы на случай, если при решении вопроса — кто из детей является первенцем, возникают затруднения.
Рассматривается, к примеру, ситуация, когда в семье рождаются близнецы. Что делать, если после их рождения родители их “перепутали” и не могли точно сказать, кто из них появился на свет первым?
Оба они, — говорит Талмуд, — выступают в роли “единого первенца”.
Что делать, если, скажем, известно, кто из близнецов — первенец, но отец утверждает, что это не так?
Тогда, как в первом случае, обоих следует рассматривать как “единого первенца”, — отвечает Шмуэль (великий амора, Учитель Талмуда первого поколения, 3‑й век).
И это решение не противоречит ни тому, что говорит раби Иегуда, ни тому, что говорят другие наши Учителя, высказывая различные точки зрения по поводу фразы в Торе: “...первенцу полагается двойная доля, даже если он родился от жены, которую муж ненавидит, ибо знает его” (Дварим, гл. 21, ст. 17).
Для чего здесь написано — “знает”? Это слово в приведенном фрагменте вообще как будто бы лишнее. Но нам известно, что “лишних” слов в Торе нет и быть не может. И раби Иегуда дает ему такое объяснение: оно указывает, что даже в случае, когда считается, что этот, конкретный ребенок — первенец, а отец утверждает — “другой”, в расчет принимается мнение отца.
При этом, если есть два свидетеля, показывающих, что первенец — не тот ребенок, о котором говорит отец, мнение отца юридической силы не имеет. Против такого правила не возражает и раби Иегуда.
Многие наши Учителя не принимают позицию раби Иегуды. На их взгляд, даже если нет доказательств, первенцем следует считать того ребенка, которого еще до момента, когда это приобрело принципиальное значение, все называли первенцем.
Но ведь у отца есть право, — возражает Талмуд, — выделить двойную долю имущества своему любимцу еще при жизни, оформив ее как подарок. Зачем же ему обманывать?
Ну, а если речь идет об имуществе, которым на данный момент отец детей не владеет и лишь надеется, что приобретет его в будущем? Ведь в этой ситуации он не может подарить, то, чем не владеет...
В результате детальных обсуждений, ѓалаха (закон) принимает точку зрения раби Иегуды.
Талмуд обсуждает проблемы, поднятые раби Абой (один из самых крупнейших учителей Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век) и адресованные раву Йосефу бар Хаме.
Часть из них прямо связаны с Мишной, детали которой мы рассматривали в обзорах предыдущих листов. Представим их в том порядке, в котором они расположены на нашем листе.
1. Некто сказал своему товарищу: “Ты украл моего раба”, а товарищ — в ответ: “Ты же сам мне его продал (или подарил)”; если хочешь, поклянись, что не продавал (не дарил) и после этого можешь забрать его назад.
Закон здесь таков: если истец поклянется, раб переходит к нему; тот, кто потребовал клятву, не может отказаться от своего требования и просить пересмотра дела.
В чем смысл этого закона?
Дело в том, что если бы обвиненный в воровстве человек не сказал — “поклянись”, другой человек, который лишился раба, не смог бы получить его назад. По двум причинам. Во-первых, тот, кого он обвинил в воровстве, по закону Торы свободен от клятвы. Во-вторых, с помощью клятвы не возможно забрать предмет, на который кто-то претендует. Клятва дает лишь ответчику шанс сохранить за собой спорное имущество.
Однако закон неожиданно сообщает нам: если ответчик просил истца дать клятву и тот поклялся, раб перейдет к истцу.
Отметим, что этот закон напоминает тот, что приведен на листе 27 в трактате Санѓедрин. Там обсуждалась такая ситуация: ответчик предлагает, чтобы судьями при разборе дела были его отец (отец истца) или трое несведущих в Торе людей. То есть кандидатуры для роли судей явно не годятся. Одна — потому что состоит с одной из сторон в близком родстве, другая — потому что не знает законы Торы. Однако ситуация разрешается весьма неожиданным образом: если предложение ответчика принято, а затем назначенные “судьи” выносят приговор не в его пользу, он уже не имеет права обжаловать их решение.
2. Если должник умер и оставил своим детям в наследство рабов, этими рабами можно возместить долг, поскольку в Торе сказано: “...они будут вам уделом (как и недвижимое имущество)” (Ваикра, гл. 25, ст.). Ведь если долг не возвращают, кредитор взыскивает его с недвижимости. То же и с рабами, — полагает раби Аба. — Кредитор вправе вернуть одолженные деньги, конфисковав рабов у осиротевших детей должника.
Однако рав Нахман (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; 4‑й век) раскрывает иную грань Истины, приравнивая рабов к земельному владению только в тех случаях, о которых прямо говорится в Торе. К примеру, в законе, запрещающем давать клятву, подтверждающую, кому в действительности принадлежит раб. В других ситуациях законы о недвижимости на рабов не распространяются.
3. Свидетель третьей степени родства может дать показания в пользу родственника “второго уровня близости”. Скажем, внук имеет право свидетельствовать в суде по делу двоюродного дяди (сына брата своего деда).
Рава (великий Учитель Талмуда; 4‑й век) добавляет: показания можно давать и по делу родственника первого уровня. Скажем, внук вправе свидетельствовать по делу брата своего деда.
Внук может дать показания и в случае, если в суде разбирают спор его деда, — говорит Мар бар рав Аши (сын рава Аши, редактор Талмуда). Однако его точка зрения в расчет не принимается, ибо сказано в Торе: “не умрут отцы за детей, а дети — за отцов”. Этот фрагмент, как отмечается в трактате Санѓедрин, имеет в виду и запрет на дачу свидетельских показаний близкими родственниками, а внук, будучи “сыном сына”, считается сыном. Поэтому его показания юридической силы в данном случае не имеют.
4. Некто мог точно засвидетельствовать, где пролегают границы поля его товарища, а перед судом — ослеп. Даже если он способен подробно описать эти границы словами, его свидетельство судом не принимается.
Приводится случай. На человека рассчитывали в суде как на свидетеля по определенному делу. Но перед судом он женился на дочери, скажем, ответчика. И тем самым утратил право давать показания. Также и в других подобных ситуациях: потенциальный свидетель перед судом потерял слух и дар речи, пережил психологическую травму, которая свела его с ума... — права свидетельствовать в суде он лишается.
Но, если, к примеру, его состояние оказалось кратковременным, и он вскоре выздоровел (скажем, к нему вернулось зрение) он вновь может давать показания в суде по тому же делу.
5. Если муж перед смертью сказал, что завещает жене (дополнительно к тому, что ей полагается по ктубе — брачному договору) часть своего имущества, равную тем частям, которые унаследуют его сыновья, его слова имеют юридическую силу, и жене должны выделить завещанную мужем долю имущества.
Однако, — поясняет Рава, — речь здесь идет только о том имуществе, которое реально принадлежало мужу в момент, когда он произносил эти слова. Все, что дополнительно приобретет семья к моменту раздела наследства, будет распределено только между сыновьями.
Вносит Рава и еще одно уточнение: доля вдовы исчисляется исходя из общего количества сыновей, которые будут присутствовать при разделе наследства (сколько сыновей присутствовало в момент, когда отец завещал матери эту долю, не имеет значения).
Талмуд заканчивает обсуждение перечня проблем, поднятых раби Абой и адресованных им раву Йосефу бар Хаме (начало см. в обзоре листа 128). Наш лист знакомит нас с последней из них, шестой проблемой.
В суде представлен документ, из содержания которого следует, что один человек одолжил у другого определенную сумму денег. При этом кредитор утверждает, что долг не оплачен, а должник говорит, что половину долга он уже выплатил.
Если бы суть дела этим и ограничилась, то по закону Торы суд мог вынести простое решение: должника обязали бы вернуть ту сумму, которую, по его собственному признанию, отдать он не успел, а на оставшуюся (которую он, по его словам, вернул) с него взяли бы клятву, подтверждающую правдивость его слов.
Но в описываемом случае ситуация усложняется тем, что в суд приходят свидетели и объявляют, что должник выплатил все деньги.
Как быть?
Раби Аба говорит (так и по ѓалахе), что в данном контексте показания свидетелей не могут повлиять на судебное решение, ибо никакие “очевидцы” не будут более убедительными, чем сам ответчик, который, как получается по их словам, высказался не в свою пользу.
Талмуд сравнивает ситуацию с той, что описывается в начале первой главы трактата Бава Мециа. Речь там шла о том, что суду представили документ, в котором указывалось, что некий человек одолжил другому динары. О том, сколь велика одолженная сумма, в расписке не говорилось.
Кредитор сказал — 5 динаров, должник — 3 динара.
Поскольку имело место признание части долга, — делает вывод раби Шимон бен Элазар (Учитель Мишны последнего поколения, 2‑й век), — должнику придется дать клятву, что речь в документе шла о 3‑х динарах.
Но раби Акива (величайший Учитель Мишны, начало 2-го века) рассуждает иначе. В документе написано — “динары” (во множественном числе), — говорит он. — А это означает, что под этим словом подразумевается 2 динара (минимальное количество от множества). Должник признал, что получил от кредитора 3 динара, и эта разница, третий динар, подобна находке. Он будто нашел этот третий динар и возвращает хозяину. И клятву в этом случае он давать не должен.
Но в ситуации, приведенной в начале нашего обзора, и раби Акива согласился бы, что с должника следует взять клятву. Ибо вполне возможно, что должнику было известно, что в суд придут свидетели. Не знал он только, что они скажут. А потому решил подстраховаться и согласиться, что остается в долгу у кредитора, но — не на всю сумму.
Даже раби Шимон бен Элазар, который говорил, что в случае с динарами необходима клятва, тут, в деле со свидетелями, клятвы не потребует, — возражает Мар бар рав Аши. — Ведь они, по сути, подтвердили слова должника относительно уплаченной части долга.
Талмуд отмечает, что в решении всех проблем, приведенных на листах 128 и 129 ѓалаха (практический закон) следует точке зрения раби Абы. Исключение составляет лишь второй случай (см. обзор листа 128), когда ѓалаха согласуется с позицией рава Нахмана.
Далее Гемара переходит к обсуждению последней части Мишны, где говорится: если человек добавил к наследной части (или уменьшил ее) одному из сыновей, а при этом подчеркнул, что эта “прибавка” (или уменьшение) остаются наследством, его слова юридической силы не имеют. Ибо он “посягает” на требования Торы, которая предписывает выделить сыновьям равные доли наследства (кроме первенца, которому, как мы говорили, полагается двойная доля). Но если этот человек в своем завещании назвал прибавку “подарком”, его воля признается законной — любой человек вправе сделать, кому хочет, подарок.
Гемара подчеркивает, что завещание действительно, даже если составлено, например, таким образом: “Такому-то сыну дарю эту часть, такому-то сыну завещаю другую часть” или “это — дарю ему, а это — ему же завещаю”. И потому лишь, что в нем есть слово “дар”.
Но вот, допустим, в завещании написано: “Этому сыну дарю..., а другому сыну завещаю (что-то другое)”.
По поводу такого документа Учителя высказывают разные точки зрения.
Рав Шешет (Учитель Талмуда третьего поколения; Вавилон, 3‑й век) говоря, что и это завещание имеет юридическую силу, в доказательство приводит фрагмент из Талмуда, в котором сказано: если человек перед смертью повелел выдавать сыну еженедельно определенную сумму, а потом оказалось, что этих денег на жизнь не хватает, сумму увеличивают из наследства; но если он при этом добавил — “только” (эту сумму), ее не меняют. И если умирающий уточнил, что после смерти этого сына еженедельное пособие унаследует другой сын, сумма тоже остается неизменной.
Ханох Лернер
В предыдущих обзорах мы говорили о правах первенца на двойную долю наследства. В связи с этим приводился закон, лишающий юридической силы заявление оставляющего наследство человека, если он хочет уменьшить долю старшего сына, ибо это противоречит указаниям Торы (см. обзор листа 126).
Мишна на нашем листе выводит общее правило: если условия, выдвинутые человеком, противоречат законам Торы, эти условия аннулируются.
Это правило относится ко всему своду законов о наследстве.
К примеру, человек решает оставить нажитое имущество своему брату. При том, что у него, у этого человека, есть сын и дочь. Или по каким-то причинам он планирует передать свои владения в наследство дочери, а сына собирается оставить ни с чем.
Однако Тора установила четкий порядок: наследником ушедшего в иной мир может быть только сын, а если сына нет — дочь; и лишь в той ситуации, когда умерший не оставил ни сына ни дочери, его имущество перейдет к его брату.
Из этого, как и в случае с двойной долей наследства первенца, следует, что воля умершего — оставить наследство не детям, а брату, юридической силы не имеет.
Однако, если человек оставил свое имущество родственнику, который по законам Торы имеет на него право (или на часть от него), — говорит рав Йоханан бен Берока (тана — Учитель Мишны — третьего поколения; 2‑й век), — текст завещания имеет силу и принимается судом.
Что имеет в виду рав Йоханан бен Берока?
Допустим, было три брата. Их отец умер, и перед ними встала проблема получения наследства.
Первенец, даже против воли отца, не теряет свое право на двойную долю, то есть в данном случае — на половину отцовских владений. Теперь остается поделить между двумя младшими братьями другую половину отцовского имущества. Однако в своем завещании отец отдал предпочтение одному из своих младших сыновей, именно ему “отписав” все, чем владеет. Так вот, по словам рава Йоханана бен Берока, этот “счастливчик” и получит вторую половину наследства. Третий же брат остается с пустыми руками.
Подытоживая все, о чем мы сейчас говорили, ѓалаха, учитывая высказывание рава Йоханана бен Бероки, выводит закон: тот, у кого есть право на какую-то часть наследства, может получить его полностью; тот, у кого по законам Торы нет права на наследство, не получит его даже в том случае, если у него есть документ, в котором умерший заявляет, что завещает ему все, чем владеет.
Учитывая сложность законов, их обусловленность многими обстоятельствами, Талмуд обсуждает проблемы их практического применения.
Когда-то или иное высказывание становится для человека законом? — спрашивает Талмуд.
В Берайте (свод законов, не вошедших в Мишну, составленную раби Иегудой а-Наси) говорится:
Если человек в процессе обсуждения той или иной проблемы услышал из уст своего учителя какое-либо правило, он не должен принимать его и действовать в соответствии с ним, даже если речь идет о решении раввина, вынесенном по конкретному поводу. До тех пор, пока учитель (раввин) не скажет ему: “Поступай так-то!”.
Дело тут в том, что, анализируя некий закон или вынося определенное суждение, раввин приводит ѓалаху (практический закон) на основе сопоставления множества обстоятельств и деталей. И некоторые существенные нюансы могут быть неизвестны слушающему.
Более того, даже если человек в конкретной ситуации поступил так, как сказал ему раввин, не следует брать такое поведение за правило и применять тот же закон к другому случаю, лишь потому, что человеку кажется, что данный случай напоминает тот, о котором речь шла ранее. Ибо здесь он может совершить ошибку, не обратить внимание на некие детали, способные принципиально изменить суть ѓалахического решения.
Талмуд продолжает разговор о разделе наследственного имущества. Речь на нашем листе идет о наследственных правах вдовы и детей умершего.
Однако, прежде чем перейти к конкретным правилам, сделаем небольшое отступление и объясним суть некоторых терминов.
Несколько слов — о ктубе. Это — документ, который составляется при заключении брака. В ктубе (брачном договоре) указывается сумма, которую муж обязан выплатить своей жене в случае развода. Эти деньги она также должна получить, овдовев.
Ктуба передается жене, в ее владение. Это — ее собственность, и она имеет право даже продать документ, передав третьему лицу право на получение суммы оговоренной в брачном соглашении.
На нашем листе Учителя обсуждают правила наследования суммы, указанной в ктубе и выносят постановление: это — финансовый документ, и сумму, указанную в нем, могут унаследовать дети.
К примеру, человек женился дважды. У первой жены родились два сына, у второй — тоже два сына. И вот умирает одна из жен. Ее дети на этом этапе деньги по ктубе не получают. Когда умирает отец детей, в первую очередь, до общего раздела имущества, из его состояния вычитается сумма указанная в ктубе и передается детям, лишившимся и матери и отца.
Те же правила, — говорят наши Учителя, — действуют, когда речь идет о приданом — имуществе, которое женщина, выйдя замуж, взяла с собой в дом мужа (на иврите — недуния). Ее муж имеет право распоряжаться этим имуществом. Но если он умирает, это имущество полагается отдать детям его первой, умершей раньше жены.
Оставшиеся без отца дочери, выносят постановление Учителя, — живут на деньги, которые выделяются им из наследства, полученного сыновьями. До замужества. Потом обязанность содержать их ложится на их мужей.
Далее Талмуд обсуждает ситуацию, когда муж по завещанию передает все свое имущество жене.
Если в документе не сказано, что он дарит ей все, чем владеет, — говорит рав Иегуда (Учитель Талмуда второго поколения) от имени Шмуэля (великого Учителя Талмуда первого поколения), — завещание рассматривается в суде как апотропа (опекунство). То есть имущество умершего человека не переходит в полное владение его вдовы, но она берет на себя ответственность за это имущество.
Дело тут в том, что, не зная, что имел в виду человек, составляя завещание, руководствуются соображениями простой логики: если у человека есть дети (до 13 лет), отец не мог оставить детей без наследства, а, следовательно, он имел в виду опекунство.
Другая ситуация, если у покинувшего этот мир не было детей (ни сына ни дочери). Тогда по его завещанию имущество будет рассматриваться как подарок жене.
Подчеркнем, таковы правила, если в завещании написано — “все имущество — жене”. Если же сказано: “...часть имущества”, это всегда расценивается как подарок. Ибо в данном случае понятно, что дети не останутся обездоленными.
Талмуд углубляется в анализ проблем, связанных с распределением имущества, оставленного человеком, ушедшим в мир иной.
В обзоре предыдущего листа мы говорили, что его дети, если их мать ушла из жизни раньше отца, еще до раздела основной части отцовских владений, должны получить деньги, полагающиеся их матери по ктубе (по брачному договору — см. обзор листа 131). Если жена умершего жива, эти деньги получает она.
Теперь Талмуд рассматривает ситуацию, когда, кроме выплаты по ктубе, из наследства нужно вычесть и сумму невозвращенного владельцем имущества долга. И задается вопросом: в какой последовательности делаются различные выплаты?
Сначала оплачивается ктуба, — говорит Талмуд, — потом — долги, потом раздаются подарки.
С какой целью Талмуд устанавливает жесткие приоритеты в выплатах? Это делается для того, чтобы избежать всякого рода недоразумений.
К примеру, человек занял у кого-то деньги и умер, не успев вернуть долг. Вдова получает денежную сумму, указанную в брачном договоре, и кредитор не может потребовать, чтобы из этих денег ему вернули долг.
А вот другой пример. Допустим, человек одолжил у кого-то деньги и, не вернув долг, подарил все свое имущество другому человеку. Приходит кредитор требовать свои деньги назад, а должнику расплатиться нечем... Что делать в такой ситуации?
Тут вступает в силу закон: сначала отдается долг, а уж потом — даются подарки. Следовательно, сумма долга взыскивается с подаренного имущества. Здесь, кстати, действует и другой закон: нельзя дарить то, что тебе не принадлежит. Тут мы имеем дело как раз с таким случаем. Человек вправе распорядиться одолженными деньгами, но частью его имущества они не становятся. Значит, подарив все, что у него было, человек вместе с собственным владением отдал в подарок и чужое.
Принципиально иначе обстоит дело с ктубой. Допустим, человек, не расплатившись с долгами, развелся с женой и отдал ей деньги по ктубе. Здесь вступает в силу закон о “приоритетах”: сначала оплачивают ктубу, потом отдают долг. И никто не имеет права потребовать у разведенной женщины деньги, одолженные ее мужем.
Отметим, что это правило касается только ктубы и не относится к другим долговым обязательствам.
Далее Талмуд вносит уточнения. Допустим, в какой-то момент совместной жизни жена простила мужу ктубу, то есть на будущее отказалась от положенной ей по брачному договору денежной компенсации. Это означает, что при разводе муж ничего ей не должен.
Однако здесь есть и некие тонкости. К примеру, в момент, когда женщина отказывается от компенсации по ктубе, имеется в виду, что муж не будет платить ей с того имущества, которым на данный момент владеет. Но, если, положим, после отказа жены от выплаты по ктубе он купил еще одно поле, при разводе ему придется расплачиваться с женой плодами этой вновь приобретенной земли.
Если муж подарил жене все свое состояние, — говорит раби Элиэзер (тана — Учитель Мишны второго поколения, 1‑й век), — этот подарок не связан с выплатой по ктубе. При разводе ему все равно придется заплатить причитающуюся ей по ктубе сумму. Однако, если к этой женщине придет кредитор мужа и потребует, чтобы жена, получив в подарок состояние мужа, вернула одолженную им сумму кредитору, она будет вынуждена эту сумму вернуть. Ибо, как мы уже говорили, по “шкале приоритетов” долг — выше подарка.
Но и тут имеются свои нюансы. Если, скажем, в момент, когда муж дарит жене свое имущество, жена прощает ему долг по ктубе, кредитор мужа уже не сможет предъявить ей денежные претензии. Ибо считается, что полученное в подарок владение в данном случае может рассматриваться как замена компенсации по брачному договору. И тогда по той же “шкале приоритетов” выносится определение: “ктуба” — выше долга.
Однако то, о чем мы сейчас говорили, действительно лишь в том случае, если подарок составляет все имущество мужа, полностью. Подарив жене часть владений, муж не может освободиться от обязательств, записанных в ктубе. То есть при разводе он выплатит означенную сумму из оставшегося в его владении имущества.
Отметим, что эти законы — в силе, если имущество не подвергалось разделу.
Но вот, например, в семье — две дочери и других детей нет. Муж делит свое состояние на три части: две части отписывает дочерям, третью — жене. Сам при этом остается с пустыми руками.
Жена не возражает. Соглашаясь с ним и принимая треть владений, она прощает ему обязательства по ктубе.
Проходит какое-то время. Не выйдя замуж и не оставив наследников, умирает одна из дочерей. Ее доля отцовского состояния возвращается отцу.
Должен ли отец в таком случае при разводе с женой выплачивать ей оговоренную в брачном соглашении сумму? — спрашивает Талмуд.
Не должен, — говорит рав Папа (Учитель Талмуда пятого поколения, Вавилон, 5‑й век). — Ведь жена “простила” ему эти обязательства.
Должен, — говорит рав Каѓана (коллега рава Папы). — Вернувшуюся к нему от умершей дочери часть состояния следует рассматривать как приобретение нового земельного участка, на который “прощение” обязательств по ктубе не распространяется.
Ѓалаха (практический закон) принимает точку зрения рава Каѓаны.
Ариэль Долгопят
В предыдущих обзорах мы не раз упоминали о том, что Тора оговаривает право каждого из сыновей на отцовское наследство, что правило делить имущество умершего отца между дочерьми, если сыновей нет, тоже — из Торы, что Тора повелевает отдавать имущество человека, который ушел в мир иной, другим родственникам, если у него не было детей (более подробные указания см. в обзоре листа 108).
Мы говорили и о том, что каждый человек имеет право раздарить свое имущество посторонним людям.
На нашем листе Талмуд задается вопросом: как относиться к людям, которые, вопреки законам Торы, воспользовались этим правом и ничего не оставили сыновьям?
В Мишне нашего листа читаем:
Если человек расписал свое наследие другим, ничего не оставив детям, что сделал — то сделал, но такой поступок вызывает горечь в сердцах Учителей.
Рабан Шимон бен Гамлиэль (великий Учитель, глава Санѓедрина — Высшего Суда, 2‑й век) говорит: если дети были недостойными (людьми), благословенна память родителя, так поступившего.
В этой Мишне не совсем ясна позиция рабана Шимона бен Гамлиэля: он спорит с другими Учителями или же уточняет общую точку зрения — недостойный сын заслуживает лишения наследства?
С этого вопроса и начинает Гемара свое исследование.
Рассказывается история. У человека по имени Йосеф бен Йозер был недостойный сын. Видя это этот человек посвятил все свое громадное состояние — элита (черпак виночерпия) золотых динаров — Храму.
Прошло время, сын женился. Когда у него родилась дочь, он купил для праздничного стола большую рыбу, в чреве которой они с женой обнаружили крупную жемчужину. Жена его оказалась женщиной дальновидной. Она посоветовала мужу отнести жемчужину не в царский дворец, где за нее дали бы низкую цену, но — в Храм, где ее могли оценить по достоинству.
В Храме сказали, что жемчужина стоит 13 элит. Однако, поскольку в этот момент в Храме было только 7 элит золотых динаров, сын Йосефа взял эти 7 элит, остальные 6 элит пожертвовал Храму...
Далее Талмуд дает два варианта оценки этого поступка.
Вариант первый. Отец внес на нужды Храма одну элиту, а сын — целых шесть. То есть сын поступил благородно. И, следовательно, его отец в свое время, отказав сыну в наследстве, поступил правильно, ибо способствовал исправлению сына.
Вариант второй. Отец внес на нужды Храма одну элиту. Сын забрал семь элит, опустошив тем самым Храмовую сокровищницу. Такой поворот событий свидетельствует о том, что изначально поступок отца — все наследство он передал Храму — был неправильным...
Какой из вариантов — верен?
Талмуд не приходит к определенному решению и рассматривает две другие истории.
В первой истории приведем только вывод. Сказал Шмуэль (великий амора первого поколения; 3‑й век): не присутствуй там, где передают наследство от одного сына — другому, даже если состояние забирают у недостойного сына и отдают его достойному; тем более не будь там, где передают наследство от сына — дочери.
Вторая же история такова. Один человек, чьи сыновья оказались людьми недостойными, передал все свое наследство Учителю — Йонатану бен Узиэлю (великий тана, 1‑й век). Как поступил Йонатан бен Узиэль? Одну треть имущества он продал, другую — посвятил Храму, третью — вернул детям этого человека.
Узнав об этом к Узиэлю пришел сам Шамай (он и Ѓиллель в эпоху до раби Акивы — самые крупные Учителя). Пришел, чтобы высказать порицание за то, что Узиэль вернул часть наследства детям, тем самым, нарушив волю умершего.
Если ты можешь вернуть то, что я продал и то, что посвятил Храму, можешь вернуть и то, что подарено детям умершего, — ответил Йонатан бен Узиэль Шамаю.
То есть короткой фразой он объяснил Шамаю: продав часть имущества и отдав другую его часть Храму, он продемонстрировал, что это имущество теперь принадлежит ему. Но, если это так, то и третья часть имущества тоже принадлежит ему, Узиэлю, и, значит, он вправе распоряжаться им, как ему хочется. Вот он и сделал подарок детям покойного — от своего имени. Возвратом наследства это уже не считается.
Приводит Талмуд и такой случай.
В Бет Хороне (небольшой город в Израиле) жил человек, который дал обет — никогда не принимать помощь от своего сына и вообще не принимать от него ничего. И вот у его сына тоже рождается сын. Сын человека из Бет Хорона очень хотел, чтобы его отец присутствовал на трапезе по поводу обрезания внука. И он придумал, как это сделать.
Он сказал соседу:
— Заказанный зал и всю трапезу я дарю тебе. А если все это принадлежит тебе, мой отец вполне сможет прийти на твою трапезу.
— Твой подарок я передам в Храм, — ответил сосед, выслушав это предложение.
— Нет, ты что-то не понял, — пустился в объяснения сын человека из Бет Хорона. — Я дарю тебе все это только за тем, чтобы мой отец смог присутствовать на обрезании внука...
— Значит, твой подарок на самом деле — не подарок, если я не могу распоряжаться им по своему усмотрению, — сказал сосед.
Из этой истории наши Учителя делают вывод: если подарок нельзя посвятить — это уже не подарок.
Обсуждение этих историй показывает, что Рабан Шимон бен Гамлиэль оспаривает позицию других Учителей в принципе, и к частностям проблемы увиденная им грань Истины не относится.
Ѓалаха (практический закон) установлена, согласно позиции Учителей, то есть осуждает отца, не оставившего детям наследство.
Приведя на предыдущем листе историю, которая произошла с Учителем Йонатаном бен Узиэлем (тана, Учитель Мишны, 1‑й век) — см. обзор листа 133 — Талмуд на нашем листе описывает, что это был за человек.
В частности, рассказывается, что у великого Ѓиллеля было 80 учеников. 30 из них были достойны Шехины (Присутствия Всевышнего), подобного тому, что снизошла на Моше рабейну. Однако поколение, которому они принадлежали, не достигло достаточно высокого уровня, поэтому такого с ними не произошло.
Комментатор Талмуда Магарша (16‑й век) поясняет, что Ѓиллель обладая скромностью, сравнимой со скромностью Моше рабейну, был достоин Шехины и передал это качество 30-ти ученикам. Другие же 30 его учеников могли остановить солнце — подобно тому, как сделал это ученик Моше рабейну — Иегошуа бин Нун. А ведь эти 30 учеников считались самыми слабыми учениками Ѓиллеля. 20 остальных его учеников занимали среднее положение между сильными и слабыми.
Самым великим из 80-ти учеников был Йонатан бен Узиэль, а самым “слабым” — Рабан Йоханан бен Закай. Сказано о нем, что он глубоко постиг весь Танах, Устную Тору, Ѓалаху (практический закон), агадот (истории, в которых скрыты высшие законы мироздания), законы и тайны, скрытые написании слов и букв в Торе, тонкости постановлений мудрецов разных поколений, принципы анализа законов по правилам Устной Торы, расчеты движения солнца и луны (определяя даты еврейского календаря), гематрии (числовые значения) слов и букв еврейского алфавита, что позволило ему исследовать Тору математическими методами. Знал он притчи и поучения, проник в тайны разговоров шедим (шед — духовная субстанция, которую другие народы принимают за “демонов”), что позволило ему “писать камеи” (талисманы для врачевания). Знал он, как царь Шломо (Соломон — Танах, книга Мелахим, часть 1, гл. 4), тайны общения с деревьями, понимал язык малахим (малах — духовная субстанция, которую другие народы называют “ангелами”), что позволяло ему оказывать на них некое влияние. Известны были ему тайны маасе меркава — принципы устройства духовных миров, описанных пророком Иехезкелем (Танах, первая глава книги Иехезкеля). В совершенстве владел он, подобно Учителям Абайе и Раве, которые жили через 300 лет после него, тонкостями анализа самых сложных мест в Торе, с легкостью разрешая противоречия, которые обнаруживались при поверхностном прочтении.
И за все это удостоился рабан Йоханан бен Закай получить то, о чем сказано: “Выделяет (Всевышний) любящих Его (в этой части фразы на иврите есть слово, гематрия которого 310, что означает — 310 миров), и наполняет эти миры духовными сокровищницами” (книга Мишлей, гл. 8).
Если о самом “слабом” из учеников говорится такое, — продолжает Талмуд, — что же можно сказать о самом великом — Йонатане бен Узиэле!
Магарша объясняет, что каждому из учеников Ѓиллеля Всевышний даровал индивидуальную максимальную способность воспринять Истину.
Этот отрывок Талмуд заканчивает фразой: когда Йонатан бен Узиэль был погружен в изучение Торы, сгорала птица, пролетающая над ним.
Раши (комментатор Талмуда; Франция, 11 век) и Учителя эпохи Тосафот (Франция, Германия, 12-13 вв.) в трактате Сукка (лист 26) обсуждают причины этого явления. Раши объясняет, что птица загоралась от излучений, которые исходили от высших малахим, собиравшихся вокруг Йонатана бен Узиэля, чтобы через его мудрость познать откровения Торы. Учителя Тосафот говорили, что в этот момент Всевышний как бы вновь, только в микро масштабе, даровал Тору — как на горе Синай. Ведь известно, что Тора дарована из духовного Огня.
К словам каждого еврея, — говорит Талмуд, — следует относиться с доверием. Но при условии, что речь идет о еврее, который живет в соответствии с законами и Торы и у него в деле, по которому он свидетельствует, нет личной заинтересованности.
Тем не менее, бывают случаи, когда показания человека признаются, даже если эти условия не соблюдены.
В Мишне читаем:
Если некто говорит: “этот человек — мой сын”, его свидетельство принимается. Если некто (например, Реувен) говорит о другом человеке (например, о Леви): “это — мой брат”, ему не обязаны верить. Если братья (Реувен, Шимон, Иегуда и другие) наследуют имущество, Реувен свою долю делит с Леви. Если Леви умер, его имущество отдается Реувену (если у Леви нет прямых наследников), но не передается другим братьям. Если же Леви получил наследство от члена семьи, к которой его братья отношения не имеют (скажем, от жены), после его смерти братья наследуют его имущество (если у него нет прямых потомков).
Гемара объясняет: отцу, назвавшего кого-то сыном, в вопросах о наследстве верят безоговорочно, потому что отец при желании, даже не доказав прямое родство, может передать все свое имущество в виде подарка. Точно также, безоговорочно верят человеку, сказавшему “это — мой сын”, если разбирается дело об освобождении жены от левирантного брака. По еврейской традиции, если умер женатый мужчина и не оставил детей, на его вдове женится брат умершего. Такой брак и называется левирантным. Однако, если человек при жизни официально признал, что у него есть сын, его жена, если овдовеет, не обязана выходить замуж за брата покойного.
Талмуд выясняет, что заслуживает полного доверия и тот, кто говорит, что дал гет (разводное письмо) жене, не указывая точной даты. Тогда она считается разведенной с момента подачи заявления в суд. Но если он назвал дату (допустим, сказал: “развелся два года назад”), его слова не вызывают доверия, ибо может оказаться, что в период до подачи заявления она изменила своему мужу, а теперь он хочет спасти ее от наказания.
Наши Учителя не приходят к единому мнению, задаваясь вопросом: считать ли жену этого человека разведенной с момента заявления мужа, несмотря на то, что его информации о прошлом мы не доверяем? То есть одно и то же заявление может иметь силу, если рассматривается в одном аспекте, и — не иметь, если рассматривается в другом.
В данном случае речь идет об относительности показаний по принципу, который Талмуд называет “разграничение” показаний, когда, беря в расчет один аспект, им можно верить, другой — верить нельзя.
На первый взгляд, здесь история с показаниями о разводе сходна со случаем, который приводит Рава (величайший Учитель Талмуда; 4‑й век). Муж, придя в суд, говорит (и его слова подтверждаются одним нейтральным свидетелем): “Моя жена изменила мне с таким-то”. По отношению к тому, с кем она изменяла, оба свидетельства принимаются. Но что касается жены, показания мужа — не действительны, ибо он связан с ней родственными узами.
Однако Талмуд это сходство отвергает. В ситуации, пересказанной Равой, показания даются против двоих. В нашем же случае речь идет только о женщине.
Ѓалаха (практический закон) принимает позицию Абайе (коллега Равы) — не считать действительными показания, в которых муж свидетельствует “задним числом” или на будущее.
Далее Гемара разбирает фразу Мишны, в которой говорится о том, что человеку не верят, если он заявляет: “это — мой брат”. Ведь если другие братья подтверждают его слова, они как будто бы тоже должны поделиться с этим братом наследством. Но если они отрицают это, то почему они сами могут претендовать на наследование его имущества?
Речь тут, идет о такой ситуации, — делает вывод Гемара, — когда остальные братья утверждают, что им неизвестно, является ли этот человек их братом. А коли так, они и не делятся с ним наследственными владениями. Существует правило: тот, кто претендует на наследство, должен доказать, что он — брат, а у этого человека нет доказательств.
Наследство после его смерти они получают как братья того еврея, который свидетельствовал: “этот человек — мой брат”.
Рассматривая ту же фразу из Мишны с позиции принципа “разграничения” показаний, Учителя сравнивают сказанное в ней с другой ситуацией. Один человек говорит другому: “Мои деньги — в твоих руках”. А другой отвечает: “Не знаю...”. И получается, что также как братья, которые не делились своим имуществом, тот, кто сказал: “не знаю”, не должен платить.
Но Абайе находит между двумя ситуациями существенную разницу: во фразе Мишны сам человек, прямое родство которого с наследниками — под сомнением, ничего не утверждает. О том, что он тоже сын того же отца, свидетельствует один из братьев.
Как расценивает ситуацию ѓалаха (практический закон)?
Ѓалаха вносит уточнение: если человек сказал — “не знаю”, он не платит, но должен поклясться, что ему действительно неизвестны данные обстоятельства; если он отказывается от клятвы, ему придется заплатить.
Ханох Лернер
Кому принадлежит имущество человека?
Нелепо, казалось бы, задавать такой вопрос. Кому же еще, если не самому человеку? Однако в определенных случаях ситуация усложняется.
Скажем, некто собирается жениться вторично и имеет детей от первого брака. Он хотел бы еще при жизни внести ясность в проблему, что получат эти его дети в наследство. Ведь позже могут появиться и другие потомки, и тогда будет непросто определить, кто и что наследует.
Но отдавать им свое имущество (или его часть) сейчас он не хочет.
Тора предусматривает справедливый выход из этого положения.
Мишна сообщает:
Если кто-то хочет отписать свое имущество сыновьям (при жизни, в ситуации, которая рассказана выше) должен написать в документе: “от сегодняшнего дня и после смерти” (то есть здесь оговаривается двухступенчатая передача имущества: владение передается немедленно — “сейчас”, а право пользоваться имуществом наследники получают — “после смерти”). Так определил раби Иегуда (Учитель Мишны четвертого поколения; 2‑й век).
Раби Йоси (коллега раби Иегуды) определил: не должен писать (“от сегодняшнего дня”).
Если кто-то написал (такой документ о наследовании) сыну (имеется в виду, вообще — детям), он (отец) не может продать имущество, ибо уже отписал его сыну, и сын не может продать, ибо оно остается в пользовании отца.
Однако, если отец (все же) продал, имущество считается проданным (покупатель может пользоваться им), до дня смерти отца (после чего покупатель обязан вернуть купленное сыну).
Если сын (все же) продал имущество (отца при его жизни) — покупатель не имеет права пользоваться им до смерти отца.
Логику в словах раби Йоси Талмуд объясняет так. Поскольку на документе стоит дата его составления, очевидно, что имеется в виду, что имущество передается с этого дня.
Казалось бы, все ясно — не надо писать “от сегодняшнего дня”. Однако могут быть, тем не менее, случаи, когда такая запись не помешала бы. Допустим, передача владения (при покупке, например) осуществляется с помощью посредников — посланцев продавца. Тогда ситуация, с какого момента имущество переходит в пользование покупателя, не совсем ясна: с момента подписания документа или с того дня, когда документ передан.
Талмуд исследует нюансы и возможные варианты и приходит к выводу — установить ѓалаху в соответствии с определением раби Йоси.
Казалось бы, в остальном тексте Мишны все сказано достаточно четко. Но Талмуд и здесь находит незаметную, на первый взгляд, тонкость.
Речь идет о заключительной части Мишны, где говорится о сыне, который продал имущество отца еще при его (отца) жизни, и покупатель вступает во владение этим имуществом только после смерти отца.
А если сын умрет раньше отца? — спрашивает Талмуд. Ведь в таком случае его состояние после смерти отца должно перейти к наследникам сына — как бы в обход покупателя.
И тут раскрываются две грани Истины.
Раби Йоханан (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век) говорит: покупатель в этом случае не приобретает имущество.
Реш Лакиш (ученик, а потом и коллега раби Йоханана) говорит: приобретает.
По логике раби Йоханана, тот, кто по праву распоряжается плодами имущества (процентом с капитала, урожаем с земли и т.п.), тот, по сути, владеет и имуществом.
При жизни отца он, отец, а не сын, распоряжался имуществом. И поскольку сын умер еще при жизни отца, владение состоянием, отписанным сыну, возвращается к отцу. И покупатель остается ни с чем.
По логике Реш Лакиша, фактическое пользование плодами имущества не эквивалентно полному владению им. Следовательно, если оно продано сыном, продано оно окончательно.
Какой же вывод сделан в ѓалахе? Об этом мы узнаем, анализируя следующий лист трактата.
Предыдущий обзор мы начинали с вопроса: кому принадлежит имущество человека? И убедились, что ситуация здесь сложнее, чем может показаться, на первый взгляд.
В завершающей части обзора мы познакомились с таким феноменом, как “расщепление” прав, когда один человек на законном основании владеет имуществом (скажем, земельным участком), а другой — имеет бессрочное право (к примеру, на всю свою жизнь) пользоваться плодами этого участка. Кому же в данном случае, до кончины второго человека, принадлежит имущество?
Раби Йоханан (крупнейший амора, Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 2‑й век) увидел в этом такую грань Истины: абсолютное право на плоды с имущества эквивалентно владению имуществом.
Иную грань Истины открыл Реш Лакиш (ученик, а потом и коллега раби Йоханана). Право на плоды не подразумевает владение имуществом, — сказал он.
Зачем мы вообще занимаемся выявлением различий между гранями Истины, которые увидели раби Йоханан и Реш Лакиш? — спрашивает Талмуд. — Чтобы потом вывести практический закон — ѓалаху?.. Так ведь точно такой же спор уже шел между ними, и ѓалаха была определена...
Речь идет о законе, связанном с принесением бикурим.
Напомним, что в книге Дварим (гл. 26) приводится заповедь Торы, в которой сказано, что после сбора урожая (или даже во время сбора) человек должен принести в Храм корзину с первыми плодами этого урожая (первые плоды на иврите — бикурим).
Эта заповедь помогает человеку не забывать о том, Кто дает ему возможность собрать урожай и Кто управляет всем в мире. Это напоминание содержится и в самом тексте, который человек должен произнести, принося бикурим в Храм: “И вот, теперь я принес первинки плодов земли, которую Ты дал мне” (гл. 26, ст. 10).
В предыдущей дискуссии раби Йоханан и Реш Лакиш анализируют такую проблему: если владелец участка сдал свой надел в аренду, должен ли арендатор приносить бикурим в Храм и что при этом следует произносить? Ведь слова — “которую (землю) Ты дал мне...”, тут как будто бы неуместны. Ибо арендатор не является владельцем земли.
Раби Йоханан определил, что арендатор должен приносить бикурим в Храм и должен прочесть при этом означенный текст. В основе его логики утверждение, что владелец плодов выступает в роли владельца земельного участка.
Реш Лакиш, не отрицая необходимость принесения бикурим, ибо в любом случае следует выразить благодарность Всевышнему, говорит, что читать специальный текст арендатор не должен, ибо текст этот предназначается Торой для полноценного владельца земли, а арендатор таковым не является.
Ѓалаха определена по Реш Лакишу.
Талмуд задается вопросом: почему же нельзя применить к случаю “отложенного наследования имущества” (см. обзор листа 136) выводы, сделанные из дискуссии о бикурим?
И отвечает: в случае “отложенного наследования” присутствует дополнительный фактор, которого нет в ситуации с бикурим, где действующие лица — владелец земли и арендатор. И этот фактор — любовь отца к сыну и особое отношение к плодам своей земли, даже если она и отписана сыну.
Ѓалаха выбирает грань Истины, вскрытую Реш Лакишем.
Этот выбор обуславливает очень важную мировоззренческую позицию: недостаточно жить на земле, обрабатывать ее и получать плоды, что стать ее настоящим хозяином. Должна быть еще и сущностная связь с землей, сущностное владение ею.
Истинный Хозяин всей Земли — Творец мира. И Он передал Эрец Исраэль еврейскому народу, о чем неоднократно сказано в Торе и у Пророков (в Танахе).
Поэтому, сколько бы ни говорили арабы — мой дед, мол, пас овец на этом холме — суть вопроса о владении Эрец Исраэль им не изменить. Эта земля на все времена отдана еврейскому народу.
И недаром именно в этой, восьмой главе трактата Бава Батра разбираются проблемы раздела Эрец Исраэль между двенадцатью коленами сыновей Израиля (см., например, обзор листа 122).
Анализируемые нами листы завершают обзор восьмой главы.
На листах 138 и 139 говорится о принципах раздела имущества между сыновьями и дочерями, между старшими и младшими. Здесь также определяются права вдовы, когда у нее от умершего мужа остались взрослые дети.
Опуская подробности, скажем лишь об основном принципе решения всех этих проблем. Он основан на соблюдении интересов всех наследников, а положения его ориентированы на то, чтобы наследственное имущество, по возможности, сохраняло свою цельность, чтобы управление им можно было организовать таким образом, чтобы несовершеннолетние дети, повзрослев, смогли бы “встать на ноги” и создать семьи, чтобы у вдовы был надежный источник “пенсии по старости”, чтобы взрослые дети не растрачивали бы имущество отца, а преумножали его, заботясь тем самым о достойном наследстве для собственного потомства...
Элиягу Эссас
Если в семье есть сыновья, по закону Торы, наследственное имущество делится между ними.
Однако наши Учителя установили, что в ктубе (брачном договоре) — документе, регулирующем юридическую ответственность вступающих в брак сторон, специально оговаривается пункт, обязывающий использовать часть наследства отца на содержание дочерей — вплоть до достижения ими совершеннолетия.
Приведенная на нашем листе Мишна говорит о распределении наследства между сыновьями и дочерьми покойного.
В Мишне читаем:
Если наследство умершего, оставившего сыновей и дочерей, велико, сыновья — наследуют, а дочери обеспечиваются всем необходимым; но если наследство невелико, оно идет на содержание дочерей, а сыновья обеспечивают себя сами.
Адмон (Учитель Торы в Иерусалиме, 1‑й век) сказал: из-за того, что я — мужчина я должен все потерять?
Сказал Рабан Гамлиэль (глава Санѓедрина того времени): в позиции Адмона видится мне Истина.
Талмуд задается вопросом, что означает — “если наследство велико”?
И приходит к выводу: большим считается наследство, которого хватает на пропитание дочерей и сыновей — до их совершеннолетия.
Соответствующий закон о разделении наследства приводится в трактате Ктубот, здесь же, в трактате Бава Батра, дается Мишна — дабы подчеркнуть, что в случае, если наследство достаточно велико, дочери не могут потребовать, чтобы братья выделили им часть наследства, оставленного отцом. В законе же описывается иная грань Истины: все наследство делится между сыновьями, а они дают деньги на содержание сестер, пока те не выйдут замуж.
Если же наследство незначительно, сначала отделяют часть от него — на содержание дочерей. Остальное делят между сыновьями.
Итак, мы видим, что независимо от того, какова общая сумма наследства, дочери в любом случае получат деньги на содержание. Разница большого и маленького наследства лишь в том, в чьих руках оказываются эти деньги.
Как быть, если на момент смерти отца наследство было незначительным (или большим), а в результате повышения (понижения) цен стало большим (или маленьким), то есть — общая сумма изменилась в лучшую или худшую сторону? — спрашивает Гемара.
Если изначально наследство считалось большим, — уточняет Талмуд, — а потом попало в категорию незначительных, то, поскольку сыновья уже получили право на все наследство, оно и останется в их руках.
Но как будет в обратной ситуации: перейдет оно к сыновьям или нет?
На этот вопрос отвечает закон, выведенный раби Йохананом (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век): если наследство было незначительным, а сыновья, никого не спросив, продали принадлежавшую отцу собственность, то, что сделали — сделали, распорядились собственностью как своей — деньги у них не отберешь; так тем более, в нашем случае наследство переходит к сыновьям.
Гемара выясняет, влияют ли размеры наследства на условия получения суммы на пропитание, причитающейся вдове по ктубе.
По закону, в момент, когда эта вдова вторично выйдет замуж, выплаты с наследства автоматически прекращаются. А если так, надо ли соизмерять эти отчисления с категорией наследства, определяющей мало оно или велико.
Не надо, — устанавливает ѓалаха (практический закон).
Далее Талмуд разбирает такую ситуацию. Допустим, отец оставил довольно большое наследство, но сумма невыплаченного им долга оказалась немногим меньше стоимости всего имущества. Через определенное время кредитор должен будет взыскать долг.
Если учитывать долг при оценке наследства, оно войдет в категорию незначительных. И, следовательно, все деньги уйдут лишь на пропитание дочерей. Если при оценке долг не учитывать, до предъявления претензий кредитором, наследство будет поделено между сыновьями.
Вывод ѓалахи: при оценке наследства долг не учитывается.
Анализируя заключительную часть Мишны, Талмуд обдумывает позицию Адмона.
Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4‑й век) разъясняет слова Адмона таким образом: “Может ли такое быть, чтобы сын, который получает все, если наследство большое, ущемлен в правах по сравнению с дочерью, если наследство незначительное?!”.
Ѓалаха, тем не менее, установлена по первой части Мишны.
Как вы помните, Мишна предыдущего листа рассматривала наследственные права сыновей и дочерей умершего (см. обзор листа 140). Мишна нашего листа занимается правами на наследство ребенка, половые признаки у которого при рождении не проявлены, то есть он — не мальчик и не девочка. Такого ребенка на иврите называют тумтум.
Читаем текст Мишны:
Если человек, умерев, оставил сыновей, дочерей и тумтума, то, если наследство (достаточно) крупное (см. обзор листа 140), сыновья причисляют тумтума к дочерям (то есть доли в наследстве тумтум не получает и вынужден довольствоваться, как сестры, средствами на пропитание, ибо не может доказать, что относится к сыновьям); если наследство (оценивается как) незначительное и его хватает лишь на содержание дочерей, они причисляют тумтума к сыновьям (и он вынужден сам заботиться о своем пропитании, ибо у него нет доказательств, что его можно считать девочкой).
(В случае, когда перед смертью) человек отдает распоряжение: “Если жена (которая в этот момент беременна) родит мальчика, хочу, чтобы ему выделили 100 динаров (денежных единиц)” родившийся мальчик получит 100 динаров; “если родится девочка (продолжает умирающий), передайте ей 200 динаров”, родившаяся девочка получит 200 динаров; если родятся близнецы: мальчик и девочка, (несмотря на то, что умирающий говорил об одном ребенке), мальчик получит 100 динаров, девочка — 200; если же родится тумтум, он ничего не получит.
Отметим, что по закону права на наследство имеют только уже рожденные дети. Однако, если умирающий изъявляет волю выделить определенную часть состояния будущему ребенку, который находится в чреве матери, по установленному Учителями правилу, его слова имеют юридическую силу, и умирающий со спокойным сердцем уходит в иной мир.
Талмуд выясняет, что данная Мишна совпадает с подходом Рабана Шимона бен Гамлиэля (главы Верховного Суда — Санѓедрина; 2‑й век), который считал тумтума особым творением. И, следовательно, отец, отдавая последние распоряжения о наследстве, явно не имел его в виду.
Однако ѓалаха (закон) сформулирована иначе и берет за основу грань Истины, увиденную другими Учителями, которые говорят, что тумтум, являясь ребенком с невыясненным полом, получает меньшую из двух, назначенных отцом сумм. В данном случае — 100 динаров.
Однако, — продолжает Мишна, — если отец сказал, кого бы ни родила жена, он (ребенок) получит (столько-то), и родился тумтум, он и получает (всю означенную сумму).
Если в семье был только один ребенок — тумтум, все наследство достается ему.
Почему Мишна в качестве примера берет сумму 100 динаров — для мальчика и 200 — для девочки? — спрашивает Талмуд. — Ведь сказал раби Йоханан (великий Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век), сославшись на слова раби Шимона бар Йохая (Учитель Мишны, автор книги Зоѓар; 2‑й век): тот, кто покидает этот мир, не оставляя сына, не угоден Всевышнему. А в Торе сказано: “И переведите удел его дочери” (Бамидбар, гл. 27, ст. 7).
И дает на этот вопрос несколько вариантов ответа.
Объясняется, например, что у сына и без того — преимущественное право на получение наследства, а дочери положены лишь средства на содержание. Выдвигается предположение, что речь в Мишне идет о дочери, которая — первый ребенок у родителей; такая девочка, — говорит рав Хисда (амора, Учитель Талмуда в Вавилоне; 3‑й век) — добрый знак для ее младших братьев, ибо она будет воспитывать их и защищать от сглаза...
По словам рава Хисды получается, что девочка предпочтительней мальчика, — удивляется комментатор Талмуда Рамбам (внук великого Раши). — У самого рава Хисды, видимо, рождались только дочери.
У рава Хисды были и сыновья, и об этом говорится в разных фрагментах Талмуда, — возражают Учителя времен Тосафот (коллеги Рашбама). — О преимуществах дочерей он высказался, наверное, потому, что у них были великие мужья, Учителя в Вавилоне (4‑й век) — Рава, Мар Уква бар Хама и Рами бар Хама.
Талмуд в одном из фрагментов приводит цитату из Торы, — напоминают наши Учителя, — в которой сказано: “Всевышний благословил Авраама во всем” (Берешит, гл. 24, ст. 1). И трактуют ее по-разному.
— (При этом) у Авраама не было дочерей, — говорит раби Меир (великий Учитель Мишны, 2‑й век).
— У него была дочь по имени Баколь (в переводе с иврита — “во всем”), — говорит раби Иегуда (коллега раби Меира).
Но почему же тогда Авраам не женил на ней Ицхака? — спрашивают Учителя времен Тосафот. — ведь в Талмуде, в трактате Санѓедрин, сказано, что нееврей (а мы стали евреями только с момента дарования Торы на горе Синай, через 400 лет после рождения Ицхака) может жениться на своей сестре по отцу.
И сами же отвечают: возможно, она не подходила Ицхаку по возрасту или потому, что была рождена Агарью (матерью Ишмаэля, родоначальника арабов), и поэтому Авраам не хотел женить Ицхака на ней.
Из текста Мишны предыдущего листа (см. обзор листа 141), где говорится о том, что слова умирающего главы семьи по поводу не родившегося ребенка (жена его в положении) — “если родится мальчик, получит такую-то сумму, если девочка — такую-то...” — имеют юридическую силу, Талмуд делает вывод, что это — не только слова, что они, по решению Учителей, подкреплены, вероятно, каким-то действием.
Однако рав Гуна (Учитель Талмуда; Вавилон, 3‑й век) занимает весьма категоричную позицию. Даже в том случае, если слова умирающего чем-то подкреплены, — говорит он, — родившийся после его смерти ребенок не получит завещанную отцом сумму, ибо у отца, согласно закону, обязательств перед не родившимся плодом нет.
Гемара оказывается перед необходимостью выяснить, кто из Учителей выдвигал решения, аналогичные записанному в Мишне, противоречащие позиции рава Гуны. Только тогда можно будет сделать окончательный вывод, каким образом реализуются слова Мишны на практике, то есть — сформулировать закон — ѓалаху.
По аналогии рассматривается “похожая” ситуация. С точки зрения раби Меира (великий Учитель Мишны, 2‑й век) можно приобрести вещь, которая еще не появилась на свет, на вполне законных основаниях. Однако здесь есть маленький нюанс: вещь в принципе уже существует, но не имеет на момент приобретения соответствующего вида.
Анализируется другая ситуация. Допустим, юноша говорит девушке-нееврейке: “посвящаю тебя в жены, и посвящение мое войдет в силу, когда ты пройдешь гиюр (пройдешь процедуру перехода в еврейство)”. Девушка стоит перед юношей, реально существует, и, следуя точке зрения раби Меира, как только она проходит гиюр, она автоматически становится его женой.
Но в нашем случае ребенка еще нет. Поэтому Талмуд разбирает третью, аналогичную нашей, ситуацию. Раби Йоси (коллега раби Меира) говорит, что еврейке, которая вышла замуж за еврея-коэна и беременна от него, запрещено кормить мужниных рабов-неевреев трумой (пищей, которая дарована евреями — коэнам и разрешенной к употреблению лишь коэну, его семье и его рабам-неевреям), если ее муж еще до ее родов умер. И запрет этот снимается, когда она родит. То есть с позиции раби Йоси в чреве матери, жены коэна — не коэн.
Логика раби Йоси такова: плод в чреве матери унаследовал от отца его рабов, но до своего появления на свет он — не коэн, а, следовательно, и его рабы — не коэнские, и кормить их трумой нельзя.
Из этой ситуации Талмуд делает вывод, что плод в чреве матери приобретает право на наследование, но прав на подарок (говоря — “отписываю своему не рожденному сыну...” отец делает ему подарок) у него нет.
Но, может, наша Мишна согласуется с точкой зрения раби Йоханана бен Берока (тана — Учитель Мишны третьего поколения; 2‑й век), который сказал, что отец может изменить установленный Торой порядок наследования, если эти изменения касаются тех, кто имеет право на наследство (см. обзор листа 130)?
В нашем случае плод имеет право наследование. Так он, вероятно, может, как говорится в Мишне, получить и подарок.
Однако Талмуд подчеркивает, что грань Истины раби Берока подразумевает права рожденных детей и поэтому к нашему случаю не относится.
В поисках более глубокого смысла приведенной на 141-м листе Мишны, Талмуд выдвигает гипотезу, что в ней речь идет о том, что отец собирается одарить человека, который первым сообщит ему весть о рождении ребенка.
А может, и вовсе, Мишна описывает ситуацию, когда ребенок уже родился, просто отец об этом еще не знал?
Проанализировав с таких позиций слова Мишны, Талмуд отклоняет и эти предположения.
В итоге перед нами редкий случай, когда Талмуд, изучая Мишну, не в состоянии найти аналоги в высказываниях Учителей эпохи танаим, которые жили в период записи Мишны.
Однако Талмуд не прекращает исследования. Его дальнейшие результаты мы обсудим в обзоре следующего, 143-го листа.
На нашем листе Талмуд продолжает свое исследование (начало см. на сайте, в обзоре листа 142), связанное с Мишной, помещенной на листе 140 (см. обзор листа 140).
Напомню лишь суть проблемы: Талмуд интересует, кто из Учителей выдвигал решения, аналогичные записанному в Мишне, чтобы сделать окончательный вывод и сформулировать закон — ѓалаху, определяющий наследственные права плода, находящегося в чреве матери.
Итак, три великих Учителя Талмуда (Вавилон, 3‑й век) высказали разные точки зрения.
Ребенок, формирующийся в чреве матери, даже после рождения не имеет права на наследственное имущество, даже если, согласно воле умирающего, ему завещалась определенная часть, — говорит рав Гуна. — Ведь, допустим, если отец все же выжил, он в будущем мог бы отказаться от своих слов.
Родившись, ребенок приобретает обещанное ему (когда он был в материнском чреве) имущество, — говорит рав Нахман.
Он еще будучи в чреве приобретает... — говорит рав Шешет. И в доказательство приводит описанную в Талмуде ситуацию.
Люди разобрали имущество умершего гера (человека, который перешел в еврейство; родных, как все в округе думали, у него не было). Но потом они узнали, что у него есть сын. Или узнали, например, что он был женат, и жена беременна его ребенком.
Талмуд дает способ разрешения этой ситуации: разобранное имущество люди должны вернуть.
Но вот они вернули все, что взяли, и узнают, что сын покойного гера тоже умер (жена потеряла плод). Снова пришли какие-то люди и вторично разобрали имущество.
Талмуд заключает: тот, кто взял что-то из имущества во второй раз — приобрел, в первый — не приобрел.
Из этого следует, — говорит рав Шешет, — что в момент, когда люди в первый раз забрали имущество, этот акт был незаконным, оно принадлежало плоду в чреве матери.
На наследственную долю плод действительно имеет право, но на подарок — нет, — уточняет Абайе (великий Учитель Талмуда, Вавилон, 4‑й век).
Рава (коллега Абайе) и вовсе объясняет приведенную в Талмуде историю иначе. Люди, взявшие в первый раз вещи гера, не приобрели, потому что не были уверены, что у него действительно нет наследников (не потому, что плод имеет право на имущество отца).
Сказано, — напоминает Талмуд, — что однодневный младенец наследует... Именно однодневный младенец, а не плод.
Речь идет о случае, когда у человека было две жены, — поясняет рав Шешет. И вот во время родов умирает одна из жен. Родившийся ребенок становится ее наследником. И если умрет и этот ребенок, наследство от матери через него перейдет к его братьям по отцу (детям другой жены). В ситуации с плодом, понятно, такое невозможно.
Однодневный младенец, — уточняет рав Йосеф (коллега рава Нахмана), — в отличие от плода, способен уменьшить двойную долю первенца, ибо первенцу досталась бы большая часть, если бы не родился этот ребенок, который, вскоре умерев, оставил братьям свою часть наследства, которую положено разделить между братьями поровну. В наследстве умершего брата первенцу отца не достается двойная доля.
И еще сказал рав Йосеф: сын, родившийся после смерти отца, не уменьшает долю первенца. И оба эти закона прямо следуют из Торы, где написано: “И родила ему...” (Дварим, гл. 21, ст. 15). То есть родила еще при жизни отца. Там же (ст. 17) говорится, что первенец, рожденный после смерти отца, что бывает, когда свет появляется двойня или тройня, не получает двойную наследственную долю, ибо здесь речь идет о первенце, о котором, как говорит Тора, “знает отец”. Но если отец умер до того, как родились близнецы, откуда он мог знать, сколько детей будет и кто из них родится первым.
Далее Талмуд переходит к иной теме.
Излагается новая ситуация. Некто сказал жене: “Все дети, которых ты родишь в будущем, получат все наследство”. В этот момент подошел к нему один из старших сыновей и спросил: “А что будет со мной?”. “Ты тоже получишь долю, равную долям будущих братьев”, — ответил отец.
Никто из Учителей не возразил против точки зрения, что слова отца в положении будущих сыновей ничего не меняют, поскольку в момент произнесения этих слов их на свете еще не было. Возникает вопрос другого рода: получит ли тот самый старший сын дополнительную долю по сравнению с долями от имущества других братьев?
Тут позиции Учителей разделяются.
Талмуд приводит пример. Некто сказал: “Дарю свое наследство такому-то и... ослу”. Поскольку осел не может приобретать, получит ли наследство человек, упомянутый вместе с ослом?
Человек в этом случае получит половину наследства, — говорит рав Нахман.
Этот человек ничего не получит, — говорит рав Ѓамнуна (Учитель Талмуда в Вавилоне, 3‑й век).
Он получит наследство полностью, — говорит рав Шешет. И в доказательство приводит слова раби Йоси (Учитель Мишны, 2‑й век): тот, кто отделяет труму (приношение для коэнов; согласно Торе, равное примерно 2-м процентам от урожая) от кабачков должен добавить дополнительную часть, восполняющую горькую кабачковую кожицу, ибо трумой считается только сладкая часть кабачков. Также и в случае с ослом: он не получает ничего, и все достается человеку.
На это возражают Учителя: поскольку закон о труме записан в Торе, речь идет о том, что отделять следует лучшую часть; и тот, кто отделил лучшее из недоброкачественной продукции, поступил плохо.
Рав Шешет берет другой пример из Талмуда. Один человек решил подарить подарки пяти девушкам — в знак того, что они посвящены ему. От имени остальных его дар приняла одна из них. В числе пяти девушек две были сестрами (Тора запрещает жениться на сестрах). Как видим, как будто бы вся ситуация была полностью неправильной. Ведь он, возможно, имел в виду всех пятерых. Однако по закону, несмотря на это, трое (ведь они, взяв подарок дали согласие) должны были стать женами одного человека. На этот закон и ссылается рав Шешет.
Однако Талмуд объясняет, что человек, посвящая себе девушек, прямо сказал, что в жены может взять только подходящих ему.
Подводя итоги, Талмуд определяет ѓалаху для случая с ослом в соответствии с позицией рава Нахмана.
Талмуд, разобрав еще несколько ситуаций, делает попытку вывести закон, устанавливающий, как распределяется наследство между “походящими” (по законам Торы) и “неподходящими” кандидатурами на получение наследства.
Окончательный вывод делает Рамбам: “Если владелец имущества сказал — владения мои унаследует такой-то и плод в чреве моей жены, половина наследства достается упомянутому человеку”.
Ханох Лернер
Законы о передаче наследства и правилах пользования унаследованным имуществом имеют глубокий мировоззренческий смысл. Ведь сама Тора, весь наш образ жизни называется морешет кеѓилат Яаков — наследие общины Яакова.
Рассмотрим некоторые нюансы проблем, возникающих при использовании наследства.
В Мишне сказано:
Если человек умер и оставил четырех взрослых и несовершеннолетних сыновей, а взрослые (вложив свои усилия и труд) увеличили стоимость наследства, эта дополнительная стоимость принадлежит всем сыновьям. Но если они сказали в суде: посмотрите, что отец оставил (нам), мы будем трудиться и пользоваться плодами труда, прирост (имущества) принадлежит (только) им.
Точно также Мишна говорит: если вдова приложила усилия и увеличила стоимость оставленного ей и другим наследникам имущества, эта “прибавка” принадлежит всем. Но если она сказала в суде: вот что оставлено мне (как бы выделила свою долю), то и прибавка к этой доле принадлежит только ей.
В принципе все это можно понять. Ведь, если имущество — общее, то и судьба этого имущества влияет на благосостояние всех наследников, вместе взятых. Ибо все наследники имеют право пользоваться тем, что имеют, “из общего котла”.
Однако не все тут так просто.
Следующая Мишна, помимо прочего, сообщает:
Если один из братьев заболел — расходы на лечение он должен оплачивать из своего (не из общего) имущества.
Откуда, казалось бы, берется подобная черствость?
Талмуд вносит разъяснение: только в случае, когда человек заболел, потому что пренебрегал здоровьем, он сам оплачивает свое лечение. Если же болезнь настигла его внезапно, лечение оплачивается из общего имущества.
Что значит — “пренебрегать здоровьем”?
Рамбам (величайший комментатор Мишны и кодификатор всех еврейских законов; Испания — Египет, 12‑й век) пишет, что это — постоянное употребление неподходящей (и нездоровой) пищи.
Следующая Мишна как будто бы уводит разговор в сторону — обсуждает тему подарков к свадьбе. Однако, вникая в суть того, о чем она говорит, мы понимаем, что речь идет о браке, о создании семьи. А это — великое, космического характера, объединение людей. Вот почему такая Мишна появляется именно в этом месте Талмуда — там, где рассматриваются проблемы пользования общим наследством.
Во времена Мишны и Талмуда друзья жениха дарили ему довольно дорогие свадебные подарки. Принято было, чтобы и он, к их свадьбам, дарил им примерно такие же, по ценности, подарки.
Если братья имеют общее имущество, то “возвращенные” подарки не становятся частью доли имущества того брата, который когда-то сам дарил подарок жениху, но — “общим имуществом”.
Мишна говорит:
...Возвращаются в общее имущество... Но если послал один из братьев только продукты (к примеру, кувшин с вином или оливковым маслом), жених потом не должен (такой подарок) возвращать, ибо это — не “вклад” в жизнь после свадьбы, а — хесед (доброе дело).
Талмуд дает к этой Мишне некое дополнение, которое следует расценивать с позиции, что свадьба и брак несут в себе космическую суть. Только так можно понять, насколько слова Талмуда — удивительны.
У свадебных подарков, — говорит Талмуд, — пять отличительных особенностей:
1) если жених в дальнейшем не подарит аналогичный по стоимости подарок тому, кто преподнес значимый подарок ему, стоимость дара можно взыскать через суд;
2) “вернуть” подарок надо к свадьбе (не раньше);
3) запрет на процент отменяется (строжайший запрет Торы взимать проценты), и “вернуть” можно подарок большей стоимости;
4) седьмой год (шмита) не отменяет необходимость “возврата” (как отменяет возврат долгов);
5) старший брат (если подарки вернулись в “общий котел”) двойную долю не получает.
То есть, мы видим, что возврат подарков может “отменить” некоторые законы Торы. Ставим слово отменить в кавычки, потому что в Торе есть общий принцип: уста, запретившие что-то, могут это же (в других случаях) и разрешить.
И все же в данном случае список отмены запретов внушителен. Здесь теряют силу такие важные законы Торы как запрет на взимание процентов, получение старшим братом двойной доли, закон, связанный с седьмым годом...
Объединение жениха и невесты — модель единения Неба и Земли, модель, которая дает нам возможность осознать, что все в мире — едино, и существует лишь один Он — Всевышний.
В продолжение темы космического объединения очередная Мишна объясняет, что элементы объединения должны проявиться даже до свадьбы.
Мы можем постичь смысл слов Мишны только в том случае, если правильно понимаем, что такое создание семьи.
В Мишне читаем:
Если жених посылает (до свадьбы) подарки в дом (будущего) тестя, даже если он послал подарки на сумму 10 тысяч динаров (примерно 200 тысяч долларов), но участвовал в предсвадебной трапезе и съел (угощение) на сумму в один динар (20 долларов), он не может потребовать подарки назад (если свадьба расстроилась).
Но если он ни разу не участвовал в предсвадебной трапезе (в доме тестя), он может потребовать возврата (стоимости подарков).
Мы уже догадываемся, что процесс объединения требует действия, демонстрирующего “объединение”. И если его не было — “ничего не было”.
Теперь Мишна и Талмуд возвращаются к главной теме всех этих листов нашего трактата — к проблемам наследования имущества.
Мы уже говорили в обзорах предыдущих листов: если человек — при смерти (или думает, что умирает), его распоряжения об имуществе считается окончательными и не требуют процедуры оформления.
Но что будет, если он в результате выздоравливает? Остаются ли его распоряжения в силе? Ведь процедуры оформления дарственной (составление документа или символическая передача монеты и т.п.) не было.
И еще. Как понять истинные мотивы человека: считал ли он, что наступают последние часы его жизни или только делал вид, что умирает, зная, что по закону, если он находился в таком состоянии, его распоряжения нельзя отменить?
Мишна дает ключ к разгадке мыслей человека:
Если человек в предсмертном состоянии отдал имущество другому, но оставил (при этом) себе небольшой участок земли, его распоряжение остается в силе (даже если он вернется к жизни), но если не оставил себе ничего (и выздоровел), его распоряжение отменяется.
Талмуд дает Мишне разъяснение: если человек оставил себе что-то, значит, он не считал себя безнадежно больным, и его воля — обычное распоряжение человека.
И еще одно уточнение: если человек сам открыто говорит, что не знает, насколько серьезно заболевание, но опасается, что может умереть, его распоряжение имеет такую же силу, как если бы он был уверен, что жизни его наступает конец.
Талмуд выясняет, где именно в Торе говорится о распоряжении безнадежного больного. (ведь в этом случае отменяются законы Торы об оформлении передачи имущества).
Анализируются фразы, найденные в книге Бамидбар (гл. 27, ст. 8-9).
Талмуд отмечает, что в них слова “и передадите (имущество)”, а также — “и отдадите (имущество)” как будто бы лишние, и без них смысл фраз ясен. Но “лишних” слов в Торе не бывает, и потому, мы уже знаем, что именно в них скрыта иная возможность передачи имущества. В нашем случае речь идет как раз о распоряжении безнадежно больного.
Впрочем, Рава (величайший Учитель Талмуда в Вавилоне; 4‑й век) говорит: распоряжению безнадежно больного нужно было придать юридическую силу уже по одной только, но важнейшей причине: чтобы он мог спокойно прожить последние часы и минуты жизни, и не ускорилась его кончина.
Сохранение мгновений жизни человека отодвигает все запреты Торы.
Ситуация с безнадежно больным человеком, который в последние минуты жизни выражает свою волю о разделении имущества, позволяет Талмуду углубиться в область подсознательного.
Приведем пример.
Человек, ощущающий, что живет последние часы или минуты, говорит: “Все мое имущество завещаю Реувену”
Через какое-то время (быть может, через минуту) говорит: “Часть отдайте Шимону”.
Что это означает: он передумал и отменил первое распоряжение или только уточнил это, первое, распоряжение?..
Речь здесь идет не о теоретическом споре. Ибо от ответа на вопрос зависит, какими будут практические последствия.
Если считать, что больной отменил первое распоряжение, это предполагает, что в момент, когда он давал его, он не был в критическом предсмертном состоянии. И тогда оно, распоряжение это — не безусловно. В результате, если больной умрет, будет признано, что второе распоряжение было высказано в последние минуты жизни, и Шимон получит свою часть имущества. Реувену же ничего не достанется.
Если второе распоряжение лишь уточняет первое, ситуация, казалось бы, ясна. Однако и тут все не так просто, как может показаться. И для вывода практической ѓалахи Талмуду приходится углубляться в нюансы данного случая, рассматривать, как больной высказал свою волю. Возникает вопрос: какова была реакция слушателей, успели они или нет совершить киньян — формальные действия, подтверждающие его волю, что необходимо для получения подарка.
Если Реувен успел сделать киньян, он получит свою долю, независимо от того, умер больной или остался в живых (ведь киньян — знак приобретения). Если же Шимон не успел совершить киньян, то получит свою долю только в том случае, если больной умрет. Если же умирающий выживет, Шимон ничего не получит. То есть Реувен и Шимон окажутся в разном положении, хотя оба они были включены в одно распоряжение.
Оберегая покой последних минут жизни человека, Талмуд выносит постановление: безнадежный больной может оставить имущество любому человеку, организациям, просто — беднякам его города, и никто не вправе отменить его волю (если он умер).
Более того, он может выразить свою волю любыми словами, не используя юридических терминов. Достаточно сказать: “пусть возьмет” или — “тому-то пусть останется”, или — “такой-то унаследует” и т.п.
Однако, если сказал: “пусть такой-то воспользуется”, ситуация неясна. Что он имел в виду: хотел, чтобы такой-то временно пользовался частью его имущества, или, стал ее владельцем?
Закон в Шульхан Арухе устанавливает: если упомянутый человек возьмет то, о чем говорил безнадежно больной (“пусть такой-то воспользуется”), это у него останется, но если это взял другой наследник, это оставят другому наследнику. Ибо Талмуд определяет эту непонятную ситуацию как тейку (определенного решения проблемы нет).
В обозрении листов 146-147 мы говорили: если безнадежно больной оставит себе участок земли (или другое имущество), его распоряжение не расценивается как последняя воля, высказанная в последние минуты жизни, ибо понятно, что он хотел иметь хоть что-то на случай, если поправится.
На нашем листе Талмуд определяет минимальный размер такого имущества (которое больной оставляет себе на всякий случай). Речь идет о том, чтобы он, если поправится, имел возможность с доходов от этого имущества (земельного участка) вести привычный образ жизни, который он вел до болезни.
Это определение Талмуда вызвало оживленную дискуссию, которая растянулась на тысячу лет (плоть до эпохи Шульхан Аруха — 16‑й век).
Предметом спора стал, в частности, вопрос, на какой срок ему должно хватить оставленного имущества: на всю жизнь (а это имущество большого размера) или только на год?..
Элиягу Эссас
На нашем листе Талмуд завершает анализ фразы Мишны, в которой речь шла о последней воле умирающего, передающего кому-либо всю свою собственность.
В предыдущих обзорах (см. на сайте, например, обзоры листов 137-139) говорилось, в частности, что в случае, если он поправится, имущество останется за ним, иначе жить ему будет не на что. И, стало быть, его воля должна реализовываться лишь, когда он действительно находится в предсмертном состоянии и в результате умирает.
Прежде сделать окончательный вывод и сформулировать по этому поводу ѓалаху (практический закон), Талмуд рассматривает ряд историй.
Мать рава Зутры бар Товии, перед тем, как выйти замуж за рава Зевида, переписала все наследное имущество на сына, чтобы оно, если она умрет, досталось именно ему, не кому-то другому.
Однако, выйдя замуж, она вскоре развелась. Пошла она к раву Биби, сыну Абайе (величайшего Учителя Талмуда; 4‑й век). Чтобы узнать, имеет ли она право вернуть назад свое имущество. И получила отрицательный ответ. Рав Биби объяснил: она отписала сыну имущество, собираясь выйти замуж, и вступила в брак. Что теперь она может требовать?
Узнал о таком решении рав Ѓуна, сын рава Иоши и сказал: “Рав Биби вышел из дома с пороком и слова его — порочны”.
Рав Ѓуна имел в виду, что Абайе происходил из дома Судьи и главного коэна Эли (жил за 1500 лет до Абайе), который, будучи человеком праведным, детей своих, тем не менее, надлежащим образом не воспитывал. А за это его потомство было проклято — никто из мужчин этого рода не доживал до седых волос (обратим внимание, насколько точны знания нашей традиции о предыдущих поколениях, о генеалогии Учителей).
Здесь, видимо, вступал в действие механизм одного из основных принципов: мера за меру. Эли, не занимаясь воспитанием детей, допускал их духовную гибель, которая влекла за собой преждевременную гибель физическую.
В трактате Талмуда Рош а-Шана (лист 18) написано, что только углубленное изучение Торы спасало мужчин из рода Эли от раннего ухода из этого мира, ибо Тора — Дерево Жизни. В пример приводится отец рава Биби — Абайе, который не только серьезно изучал Тору, но и много помогал людям. И за все это удостоился дожить до шестидесяти лет.
Но вернемся к нашей проблеме.
За сыном может остаться наследство лишь в том случае, — продолжает рав Ѓуна, — если мать в момент передачи своего имущества не объяснила причины. Но в данном случае причина ясна: она спасала собственность от передачи в дальнейшем в чужие руки. И, следовательно, сын обязан вернуть все, что получил.
Рамбам (составитель одного из основных кодексов еврейских законов — Мишнэ Тора; Испания — Египет, 12‑й век) уточняет: у матери есть право вернуть собственность, даже если она продана.
Талмуд пересказывает следующую историю.
Мать Рами бар Хамы вечером отписала свое имущество ему, а наутро изменила свою волю и переписала собственность на его брата — рава Укву бар Хаму.
Рами бар Хама пошел к раву Шешету (великий Учитель Талмуда, конец 3-го века). И тот сказал, что наследство должны отдать ему.
Рав Уква бар Хама пошел к раву Нахману (коллега рава Шешета), и тот сказал, что наследство достанется раву Укве.
Рав Нахман объяснил раву Шешету, что правило, выведенное Шмуэлем (величайший Учитель Талмуда первого поколения; 3‑й век), таково: тот, кто перед смертью распорядился наследством, а потом передумал, имеет на это право; и неважно в данном случае, оставил он имущество себе или передал кому-то другому.
Третья история — о матери рава Амрама Хасида, которая перед смертью распорядилась, чтобы все ее имущество отдали раву Амраму Хасиду. Когда она умерла, другие ее сыновья отправились к раву Нахману, чтобы опротестовать решение матери. На том основании, что формально акт приобретения (киньян; см. обзор листов 148-150) совершен не был.
Однако рав Нахман сказал, что слова человека на смертном одре имеют такую же юридическую силу, как оформленный и подписанный документ (подробнее см. там же).
Далее излагается еще одна история.
Сестра рава Тови бар рав Матны, отписала ему все наследство. Потом пришел к ней другой ее брат — Ахадвой. И расстроился: мол, все теперь станут говорить, что только рав Тови — мудрец Торы, недаром именно ему сестра завещала свое состояние. Пожалела сестра второго брата и переписала имущество на Ахадвоя.
После ее смерти предстали оба брата перед равом Нахманом. И он сказал им о решении такого вопроса Шмуэлем (приводится во второй истории).
А вот, что произошло с равом Дими, сыном Йосефа, и его сестрой.
Всякий раз, когда сестра заболевала, она переписывала все, чем владела, на брата. Потом выздоравливала и возвращала имущество себе.
Как-то, в очередной раз, когда она опять заболела и попросила переписать имущество на брата, рав Дими отказался. Тогда она сказала: “Оформи все так, чтобы я не смогла вернуть свое состояние назад”. Он, в соответствии с Мишной (см. обзор листов 146-147), почти все ее имение переписал на себя, оставив сестре лишь небольшой участок земли.
Сестра выздоровела и пришла к раву Нахману, чтобы потребовать назад свое имущество. Рав Нахман вызвал рава Дими. Но тот прийти не захотел, ибо считал, что поступил так, как того требовал закон, описанный в Мишне. Рав Нахман через людей передал ему, что если он, рав Дими, не явится, то будет исключен из общины.
И вот, наконец, рав Дими предстал перед равом Нахманом. И рав Нахман ему объяснил: фраза в Мишне, предполагающая, что передача имущества считается окончательной, если человек, думая, что умирает, оставил себе часть владений, к спору рава Дими с сестрой не относится.
В Мишне сказано о такой ситуации, когда человек, оставляя себе часть владений, рассчитывает, что в случае выздоровления будет существовать за счет этой части наследства.
Здесь же получилось иначе. Сестра рава Дими собиралась отписать брату все, чем владела. Так и было бы, если бы она умерла. Поэтому тот факт, что он оставил за ней участок земли, не дает ему право окончательно завладеть ее имуществом.
В предыдущем обзоре мы рассматривали ситуации (см. обзор листа 151), которые связаны со сферой применения закона, выведенного Шмуэлем:
Если перед смертью человек на словах завещал все свое имущество наследникам, его собственность переходит к ним; но если человек выздоравливает, его имущество остается в его распоряжении, ибо его слова были произнесены под воздействием ощущения, что наступил его смертный час.
Однако, если его предсмертная воля предусматривала передачу лишь части имущества, ситуация усложняется. Это, как мы говорили (см. обзор листов 146-147), свидетельствует о том, что он на самом деле не собирался уходить в мир иной.
И тут возникает вопрос: достаточно ли ему в этом случае высказать свою волю лишь на словах или необходимо подтвердить ее киньяном (см. обзор листов 148-150)?
В обсуждении этого вопроса приняли участие крупнейшие Учителя эпохи Талмуда — жившие в 4-м веке Рава и рав Нахман. Они пришли к выводу, что киньян в этом случае требуется, но, если человек выжил, даже киньян не отменяет его право вернуть себе при желании все имущество. Ведь понятно, что предпринятые им действия были продиктованы угрозой смерти.
Этот вывод — в основе соответствующей ѓалахи (практического закона).
Известно и другое. Допустим, совершая киньян, человек сказал, что подтверждающее его слова действие должно вступить в силу после его смерти, такой киньян вообще не имеет юридического статуса. Ведь это действие предполагает акт передачи. Но человек не способен что-либо передать после своей смерти.
С другой стороны, если, скажем, не брать в расчет предсмертное состояние человека, любая передача имущества требует киньяна.
Возникает вопрос: если человек, оглашая свою предсмертную волю, совершил киньян, произошла переча имущества в другие руки или нет?
Безусловно, произошла, — говорит Рав (величайший Учитель начала эпохи Талмуда; 3‑й век). — Ибо киньян лишь подтверждает его намерение оставить имущество конкретному наследнику, даже если он поправится.
Разве можно с такой определенностью трактовать намерения и действия умирающего? — говорит Шмуэль (коллега Рава). — Вполне вероятно, что он считал, что киньян вступит в силу лишь после его смерти. И тогда этот акт передачи, если он останется в живых, окажется недействительным.
Существует и другой вариант. Положим, человек распорядился совершить киньян (скажем, велел документально зафиксировать его распоряжение) и умер, не дождавшись, когда это сделают. Как быть?
Упомянутый наследник не приобретает имущество, — говорит Рав. — Возможно, усопший считал, что только документ может в этом вопросе иметь окончательную юридическую силу. Документ же, составленный после его смерти, вообще — вне закона.
Если покойный перед смертью уточнил: “Добавь к моим словам документальную запись”, он продемонстрировал, — говорит Шмуэль, — что документом хочет лишь подкрепить свои слова, и, значит, и без документа произошла передача имущества.
В этих вопросах ѓалаха принимает точку зрения Шмуэля. Человек имеет право изменить свою предсмертную волю. И если, к примеру, он велел отдать свое владение конкретному наследнику, а потом передумал (см. обзор листа 151), “отписав” состояние другому человеку, этот другой и получает наследство.
Но может ли он изменить свое решение, если оно зафиксировано документально?
Не может, — говорит Рав. — Ибо завещание — обычное документальное свидетельство, которое должно исполняться.
Умирающий — на особом положении, — говорит Шмуэль, — и законы здесь — особые.
Ѓалаха вновь принимает точку зрения Шмуэля.
Талмуд приводит и ситуацию, когда ѓалаха формулируется в соответствии с гранью Истины, выделенной Равом. Речь идет о документе, в текст которого включены слова: “при жизни и при смерти”. Здесь, — отмечает Рав, — очевидно, что волю о наследстве объявляет умирающий. И добавление — “при жизни” — выражение надежды на то, что Всевышний, быть может, еще продлит его жизнь.
Шмуэль тут высказывает возражение. Перед нами в данном случае — обычный документ, говорит он. — А слова “при смерти” — лишь формальное подтверждение незыблемости воли автора завещания.
Талмуд рассказывает. Пришла к Раве женщина и попросила пересмотреть документ, в котором были слова — “при жизни”. Рава, естественно, отказался помочь ей в таком деле. Но она настаивала. В конце концов, рассердившись, женщина прокляла его, сказав: “Чтобы твой корабль потонул!”.
Чтобы проклятие реализовалось наиболее безопасным для него образом, Рава погрузил в воду свою одежду. Но это ему не помогло.
Рашбам (внук Раши, тоже комментатор Талмуда) объясняет: Талмуд приводит этот случай, чтобы продемонстрировать, что немалую силу имеют слова даже самого простого человека.
В предыдущем обзоре мы говорили об отношении к документу, в который внесена фраза: “при жизни и при смерти” (см. обзор листа 152). И отмечали: если рассматривать эти слова как волю умирающего, то и сам документ, точнее — исполнение записанных в нем распоряжений реализуется по особым законам; если же полагать, что они вписаны по желанию, скажем, здорового человека, то документ считается обычным и на него распространяются определенные существующие законы.
Если некий дар оформлялся документально, в дарственную, как правило, включали выражения, позволяющие с достаточной точностью определить, к какому типу следует сей документ причислить.
Мишна нашего листа обсуждает как раз такой случай, когда это неясно.
В Мишне читаем:
В документе, касающемся дара, не записано, что дар — предсмертная воля (умирающего). Тот, кто подарил (нечто кому-то из наследников) утверждает, что находился в момент (составления документа) на смертном одре. Наследники же говорят, что он тогда был здоров.
В этом случае, — говорит раби Меир, — человек, передавший (что-то) в дар (наследнику), должен привести доказательства, что в тот момент действительно был при смерти.
Другие Учителя говорят, что доказывать должен тот, кто претендует на записанное в дар наследство (следуя правилу, что доказательства представляет не тот, у кого в данный момент находится имущество, но тот, кто предъявляет на него претензию).
Все оговариваемые в Мишне условия имеют принципиальное значение. Если человек при составлении дарственного документа был в предсмертном состоянии, он, поправившись, как мы знаем, по-прежнему остается владельцем имущества; если же был в полном здравии, имущество по документу переходит к наследникам.
Гемара начинает свое исследование и анализирует случай, когда дарственный документ, в котором записано, что человек, по чьей воле документ этот был составлен, находился при смерти, но факт, что он умер, так и не поднявшись с постели, не зарегистрирован (в те времена было принято регистрировать факт смерти в дарственном документе).
По поводу этого случая Рава (величайший Учитель Талмуда, 4‑й век) говорит: “человек умер, и его могила — доказательство этого, а поскольку он мертв, причиной смерти, видимо, была та самая болезнь, и, следовательно, дарственная приобретает юридическую силу”.
Однако Абайе (коллега Равы) приводит по аналогии другую ситуацию. К примеру, затонул корабль. Можно предположить, что большинство пассажиров погибло. Но по ѓалахе факт гибели каждого из них ставится под сомнение, и связанные с этим вопросы рассматриваются индивидуально в каждом отдельном случае. Скажем, жене коэна, которая дочерью коэна не является, запрещено есть труму (приношения коэну), если ее муж был на этом корабле, ибо его, возможно, уже нет в живых. С другой стороны, дочери коэна, которая вышла замуж не за коэна, а детей у нее от него не было, не разрешают снова есть труму, как это было, когда она не была замужем, ибо муж ее, быть может, выжил.
Абайе делает вывод: даже в такой почти безнадежной ситуации, когда шансы выжить — слишком малы, закон учитывает, что спасение возможно. Тем более, в случае болезни. Достаточно часто люди выздоравливают, и ситуацию следует рассматривать именно с этих позиций. То есть человек, вероятно, действительно болел, но потом выздоровел, а умер позднее, от другой болезни. А, значит, мы можем предположить, что, выздоровев, он вернул себе свое имущество. Стало быть, наследник, утверждающий, что все было не так, должен привести доказательства.
Для Абайе, по сути, сам факт, жив человек или мертв, в разбираемом случае принципиального значения не имеет.
Рав Ула, сын рава Ошеа, говорит, что подобные разногласия в подходе к проблеме имели еще Учителя Мишны раби Натан и раби Яаков (2‑й век). Раби Яаков высказывает точку зрения, согласно которой человек, по указанию которого составляли дарственный документ, не обязан доказывать, что в то время был тяжело болен и думал, что умирает. Он придерживается той же грани Истины, что и Абайе — состояние, в котором находится этот человек, когда наследники предъявляют права, ни о чем не свидетельствует. И на наследниках лежит обязанность доказывать свои права на его имущество (дать свидетельства того, что в момент составления документа их “благодетель” не был тяжело болен).
Раби Натан высказывает противоположную точку зрения: именно та ситуация, в которой оказался человек, отписавший наследникам имущество, определяет окончательные выводы. Если он, представ перед судом, здоров, ему надлежит привести доказательства, что в момент составления документа он был тяжело болен. Если же заседание суда проходит без него, ибо он лежит на смертном одре, наследникам предстоит доказывать, что при составлении распоряжения об имуществе он был здоров.
В обзоре предыдущего листа обсуждался вопрос: кто, оспаривая имущество, должен доказывать свою правоту: человек, отписавший владения наследнику, утверждающий, что был при смерти и теперь, выздоровев, хочет вернуть право на них; или — наследник, претендующий на эти владения и мотивирующий свою претензию тем, что в момент составления дарственной человек этот был здоров?
Напомню, что изначально дискуссия развернулась между раби Меиром (ученик великого раби Акивы; 2‑й век) и другими Учителями (см. текст Мишны в обозрении листа 153).
Согласно позиции раби Меира, доказательства своей смертельной болезни на момент составления дарственной обязан представить владелец имущества, ибо перед судом он предстал здоровым. И если сумеет доказать, что был при смерти, он вправе требовать возвращения документа.
Другие Учителя усматривают в ситуации иную грань Истины: это наследнику предстоит доказывать, что одаривший его человек в момент составления дарственной был здоров, ибо имущество все еще находится в руках прежнего владельца.
Учителя разбирают проблему с разных сторон. И приходят, в частности к заключению, что, быть может, вообще не надо доказывать, в каком состоянии был человек в момент документального оформления его воли. Куда важнее выяснить, имеет ли дарственная законную силу.
Как это выясняется практически?
Прежде всего, наследники должны доказать, что дарственная — не фальшивка, что поставленные на ней подписи свидетелей — подлинные.
Для этого сравнивают подписи этих людей на поставленной под сомнение дарственной с их же подписями на других документах. Кроме того, можно пригласить свидетелей, способных удостоверить подлинность этих подписей или подтвердить, что именно эти люди находились в помещении в момент составления дарственной.
Противная сторона может оспаривать подлинность документа, усомнившись в том, что подписавшие документ свидетели действительно имели на это право — достигли соответствующего возраста, не были родственниками ни наследника, ни “автора” дарственной...
Поскольку документ не подтвержден, его как будто бы и не существует. И получается, что о факте передачи имущества в дар суд узнает из уст человека, по воле которого составлялась дарственная. Однако он говорит в суде, что в тот момент был при смерти, а потом выздоровел. И, следовательно, теперь он вправе оставить за собой подаренное имущество. Наследники же могут вступить в права владения, если им удастся доказать, что документ составлялся в момент, когда их “щедрый родственник” был в полном здравии.
Документы, как правило, не бывают фальшивыми, — говорит раби Меир. — Тем более, что в данном случае наличие дарственной подтверждает человек, по распоряжению которого она была написана. И значит, чтобы отменить ее, этому человеку придется доказать, что документ составили, когда он думал, что умирает.
Чтобы прояснить ситуацию, Учителя обращаются к фрагменту Талмуда, где описывается подобная дискуссия — между раби Йохананом (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль) и Шимоном, сыном Лакиша (коллега раби Йоханана).
Рассказывает раби Йоханан, что в Бней Браке некто продал полученное от отца наследство и вскоре умер. Родственники покойного решили опротестовать в суде законность сделки. На том основании, что тот, кто продал наследственное имущество, покинув этот мир, не достиг возраста, начиная с которого разрешено продавать наследство. Но для этого им надо было доказать, что усопший и в самом деле не достиг совершеннолетия.
Обратились к раби Акиве (величайший Учитель Мишны, 2‑й век) и спросили: можно ли вскрыть могилу, чтобы подтвердить возраст усопшего. Но раби Акива запретил, ибо это было бы нарушением закона об уважении к покойному. К тому же, — добавил раби Акива, — смерть меняет человека и точно установить его возраст уже невозможно...
Из этой истории, — говорит раби Йоханан, — следует, что для вынесения решения суду важно состояние не документа, а человека, чьи действия оспариваются.
Но наш случай принципиально отличается от того, что произошло в Бней Браке, — отмечает раби Шимон бен Лакиш. — В ситуации с дарственной имущество находится в руках человека, который владел им до оформления дарственной. В Бней Браке наследство было, как видно, в руках покупателя. Ведь раби Акива запретил вскрывать могилу, и с ним согласились. А согласиться без споров могли только родственники.
В том-то и дело, что покупатели, скорее всего, не успели еще завладеть имуществом, — заключает раби Йоханан. — Иначе раби Акиве не пришлось бы добавлять, что реальная проверка возраста умершего ничего не даст
Продолжение описания дискуссии — в обзоре следующего листа.
Талмуд, продолжая дискуссию, обсуждает случай в Бней Браке (см. обозрение листа 154). И задается вопросом: с какого возраста и при каких обстоятельствах разрешается продавать унаследованное имущество?
Рав Нахман (Учитель Талмуда второго-третьего поколения; 3‑й век) установил — с 18-ти, — говорит Рава (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; Вавилон, 4‑й век).
Нет, рав Нахман сказал — с 20-ти, — возражает рав Ѓуна (Учитель Талмуда второго поколения, 3‑й век).
Доказывая, что человек волен распорядиться наследством по своему усмотрению с 18-ти лет, рав Зира (Учитель Талмуда третьего поколения; 3‑й век) ссылается на ситуацию, сложившуюся в Бней Браке и описанную раби Йохананом (крупнейший амора, Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 2‑й век). Рав Зира отмечает, что раби Акива (величайший Учитель Мишны, 2‑й век) говорит о “признаках”, по которым можно или, как в данном случае, нельзя определить возраст. И приводит Мишну о левирантном браке (трактат Иевамот, лист 80), где сказано, что человек, который засвидетельствовал перед судом, что ему исполнилось 20 лет, а признаки возмужания (к примеру, борода, усы и проч.) у него отсутствуют, признается судом неспособным к деторождению и освобождается от обязанности жениться на вдове своего брата, не оставившего потомства. На основании этих двух предпосылок (слова раби Акивы и Мишна) рав Зира делает вывод: преждевременно умершему юноше было, скорее всего, 18 лет, и получается, что этот возраст позволяет продать полученное в наследство имущество.
Но ведь в трактате Иевамот речь идет совсем о другом, — возражают Учителя. — Там говорится о признаках бездетности и о том, что мужчина, не имеющий к 20-ти годам “вторичных” половых признаков, считается “малолетним” до 36-ти лет (до середины жизни) ибо написано в Танахе, книга Теилим (Псалмы): “Дни нашей жизни — 70 лет” (пс. 90).
Попутно, к разговору о признаках возраста мужчины, Талмуд приводит рекомендации раби Хии (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, первое поколение, начало 3-го века), который советует слишком худым юношам набрать вес, а полным — сбросить, ибо “весовые” аномалии могут быть причиной позднего полового созревания.
Далее Талмуд возвращается к проблеме возрастных ограничений на продажу унаследованного имущества.
Спросил у Равы Гидом, сын Менасия: можно ли считать законной сделку по продаже наследных владений, если они проданы 14-летней девочкой, которая при этом, несмотря на свой юный возраст, хорошо разбирается в таких делах?
Можно, — ответил Рава.
Талмуд излагает такую ситуацию. Юноша, не достигший возраста 20-ти лет, продал имущество, доставшееся ему в наследство от отца, а потом пожалел об этом. И посоветовали ему пойти к судье и прикинуться душевно больным. Он так и сделал. Пришел к судье и стал есть финики, а косточки бросал на землю. Увидев такое, судья тут же аннулировал сделку.
Покупатели, огорченные расторжением купчей, подсказали недальновидному юноше: пожалуйся, мол, судье, что оформление документа о расторжении сделки стоит столько же, сколько платят сойферу (переписчику) за Мегилат Эстер (Свиток Эстер).
Выслушал судья юношу и восстановил законность сделки, объяснив себе его поведение во время первого визита (с финиками) обычным неумением себя вести. Ибо, если человек понимает свою выгоду, этого достаточно, чтобы признать его действия (в данном случае — акт продажи) осознанными и разумными.
Если полученное наследство продал юноша, не достигший 20-летнего возраста, — сказал рав Ѓуна (Учитель Талмуда второго поколения, 3‑й век), — и не разбирающийся в делах торговли, сделка не действительна. Однако уже с 13-ти лет, с появлением признаков половой зрелости, юноша имеет право давать свидетельские показания по любому вопросу, кроме вопросов, касающихся продажи недвижимости.
Движимое имущество (но не наследство) может продать и ребенок старше 6-ти лет, и сделка признается действительной. Но свидетельствовать в суде до 13-ти лет он не может, ибо написано об этом в Торе: “И встанут двое мужчин” (Дварим, гл. 19, ст. 17).
Талмуд объясняет: возрастные ограничения на продажу унаследованного имущества накладываются из опасения, что не имеющий жизненного опыта юноша может продать все отцовское владение ради небольшой денежной суммы, которая ему для чего-то потребуется. А в результате останется ни с чем.
На подарки такие ограничения не распространяются.
Талмуд продолжает обсуждать дискуссию Учителей по поводу завещания, составленного со слов смертельно больного человека.
В Мишне нашего листа читаем:
Если человек, независимо от того, здоров он или болен, изложил свою волю о наследстве устно, недвижимое наследное имущество приобретается (наследником) либо посредством денег (т.е. наследник платит, пусть даже очень маленькую, денежную сумму, и акт приобретения наследного имущества считается совершенным), либо каким-либо действием, подтверждающим его право на владение (наследник, скажем, ставит замок на ворота двора или — ставит ограду вокруг земельного участка). Движимое имущество приобретается посредством притягивания (то есть унаследовавший, скажем, быка должен, например, потянуть его за собой). Так сказал раби Элазар (Учитель Мишны, 2‑й век).
Итак, получается, что с точки зрения раби Элазара законы, касающиеся воли смертельно больного, ничем не отличаются от установленных законов о наследстве. И неважно, выражена его воля письменно или устно.
Но тогда, если умирающий в результате выздоравливает, — разъясняет Рашбам (внук Раши, тоже — комментатор Талмуда), он не может забрать свою дарственную назад.
Сказали другие Учителя, — продолжает Мишна, — а как же тогда понимать историю с матерью Рохеля? Она, будучи больна, велела (на словах) передать (дочери) ожерелье стоимостью 1200 зуз (денежная единица; 1 зуз — примерно 20 долларов) и умерла. Волю ее выполнили. Значит, правы те, кто говорит, что человек на смертном одре вправе устно изъявить свою волю?
Ответил раби Элазар: сыновья способствовали преждевременной смерти матери (были “злодеями”, а она, вероятно, страдала от этого).
Поэтому и наказали их Учителя — передали ожерелье дочери и без акта, удостоверяющего приобретение имущества.
Далее, объясняя точку зрения раби Элазара и позицию других Учителей, Талмуд рассказывает две истории.
История первая.
Некий житель населенного пункта под названием Морони, находясь в Иерусалиме, собирался распределить свое движимое имущество между наследниками. Но велели ему купить участок земли и только потом, вместе с этим участком, поделить свое владение. Купил он скалу, непригодную для земледелия и потому — дешевую. И сказал: “Такому-то завещаю северную сторону скалы, а к ней — 100 овец и 100 баранов; такому-то — южную сторону скалы и к ней тоже — 100 овец и 100 баранов”. И вскоре умер.
Сказали раби Элазару, что этот человек в момент, когда сообщал свою волю по поводу раздела имущества, не был смертельно болен, поэтому ему и пришлось делить свое владение между наследниками таким образом.
История вторая.
Тут, по сути, анализируется рассказ о сыновьях Рохеля. Почему раби Элазар назвал их “злодеями”? Потому что они оставляли в своем винограднике колючки, которые идут на корм верблюдам, что явилось, с точки зрения раби Элазара, нарушением запрета Торы засевать один и тот же земельный участок разными видами сельскохозяйственных культур (Дварим, гл. 22).
Однако другие Учителя не считают колючки сельскохозяйственной культурой. — А значит, и не видят в этом нарушение запрета Торы. И тогда, по их мнению, сыновья Рохеля злодеями вовсе не являются.
Материнское ожерелье отдали дочери, ибо такова была предсмертная воля матери. И поведение братьев тут не при чем.
Сказал раби Леви (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 2-3 поколение, 3‑й век): если человек находится на смертном одре, его слова о наследстве имеют юридическую силу, даже если произнесены в Субботу, а ведь в шаббат, как известно, запрещено совершать любые акты передачи имущества.
Такое правило установили наши Учителя, чтобы человек мог оставить этот мир со спокойной душой.
Наш лист начинается с Мишны, которая является прямым продолжением той, что была помещена на листе 156 (см. обзор листа 156):
Раби Элиэзер (Учитель Мишны второго поколения, 1‑й век) сказал, что в шаббат воля лежащего на смертном одре (выраженная устно) имеет юридическую силу, поскольку в шаббат запрещено делать записи; но — не в будни (ибо в будни волю умирающего можно записать).
Раби Иегошуа (коллега раби Элиэзера) сказал, что в субботу его (умирающего) слова равносильны акту передачи имущества, а в будни — тем более (когда есть возможность оформить документ как следует).
Это правило Талмуд выводит по аналогии, обращаясь к фрагменту, в котором идет речь о мучном приношении. В Мишне трактата Менахот (12 гл.) говорится:
...если тесто не замешано, это не препятствует выполнению заповеди.
Там же, в трактате Менахот (12 гл.) это правило обсуждается. И делается, в частности, вывод, что тот, кто хочет принести в Храм мучное приношение, должен высыпать в специальную посудину не более 60 определенных мер муки. Ибо, если муки будет слишком много, она хорошо не смешается с оливковым маслом. Однако, если кто-либо принес в той же посуде меньше муки и не смешал ее с оливковым маслом, его приношение принимается, поскольку и в этой ситуации тесто нетрудно замесить.
Также и в нашем случае, — говорят Учителя. — Поскольку в будни можно записывать, отсутствие документально зафиксированной воли смертельно больного не препятствует акту передачи наследства.
Далее анализируются позиции раби Элиэзера и раби Иегошуа, которые по-разному видят проблему передачи в дар имущества — взрослому и ребенку.
“Удостаивают ребенка”, — говорит раби Элиэзер. — А поскольку акт передачи имущества ребенку юридической силы не имеет, это может сделать за него кто-то из взрослых. Но что касается совершеннолетних, то один юноша, достигший возраста совершеннолетия, не должен совершать акт приобретения имущества за другого, скажем, ровесника. Ведь тот может приобрести вещь для себя.
Если взрослый (достигший совершеннолетия — 13-ти лет) человек может приобретать имущество за ребенка, то сделать это за взрослого он может тем более.
Ѓалаха (практические закон) следует точке зрения раби Иегошуа.
Следующая Мишна на нашем листе обсуждает случай, когда нет ясности в вопросе, кому принадлежит наследство.
Талмуд излагает ситуацию.
Обвалился дом на человека и его отца, и оба погибли. Или — на человека и того, от кого этот человек должен был получить наследство (погибли под обломками, к примеру, братья, один из которых был бездетным). И был этот человек должен по ктубе (брачное свидетельство; в нем записываются обязательства мужа перед женой и указывается сумма, которую она должна получить в случае его смерти или развода) своей жене, а еще — кредитору. Но у этого человека не было средств, из которых жена и кредитор могли получить, что им причитается.
Наследники владельца имущества говорят: “сын умер первым, отец умер после него”. Если это соответствует действительности, ни жена сына, ни кредитор не смогут ничего взыскать с наследства отца.
Кредитор говорит: “Отец умер первым, а сын — после него”. И если он прав, то после смерти отца сын наследует часть отцовского имущества, а, в свою очередь, с оставленного им наследства его жена и кредитор смогут получить причитающиеся им суммы.
Разные точки зрения по этому поводу высказывают Учителя школы Шамая (выдающийся Учитель Мишны, 1‑й век) и школы Ѓилеля (коллега Шамая).
Учителя школы Шамая усматривают реальный выход из ситуации в том, чтобы поделить спорную сумму между наследниками и кредитором, а также — женой сына, поровну. Ибо с их точки зрения, документ о задолженности приравнивается к деньгам, которые вычитаются из общей стоимости наследства. И, стало быть, кредитор на законном основании как будто бы реально владеет частью наследства, то есть — приравнивается по своему положению к наследникам.
Учителя школы Ѓилеля дают другое решение: все наследство должно быть отдано в руки наследников отца. Ибо они — законные преемники отцовских владений. Кредитор же, не получив деньги с должника, стремится взыскать одолженную сумму с его наследников. Поэтому ему предстоит отыскать доказательства, что отец умер первым. Но до тех пор, пока он эти доказательства не представит, владения отца останутся у его наследников.
Ѓалаха основана на позиции Учителей школы Ѓилеля.
Ханох Лернер
Талмуд продолжает анализировать законы о передаче наследства. На нашем листе рассматривается ситуация, когда муж и жена погибают от несчастного случая. Здесь дается такой пример: обваливается крыша дома.
Сына (наследника) у них не было, и все, что принадлежало им, переходит во владение родственников. Но тут возникает вопрос: родственников со стороны мужа или — жены?
Близкие мужа утверждают, что женщина умерла раньше супруга, а, стало быть, ее муж унаследовал ее имущество. Теперь, когда несколькими секундами позже умер супруг, его родственники получают все состояние (включая то, что принадлежало только жене).
Однако родные жены оспаривают свое право на наследство, говоря, что муж умер раньше и наследником жены не был. Значит, все, что принадлежало мужу, положено передать его родственникам, то, чем владела жена — переходит к ее родственникам.
Кому в такой ситуации отдать предпочтение, чьим словам верить?
Принять чью-либо сторону тут невозможно. Ибо утверждение родственников мужа, равно как и родственников жены, не подкреплены доказательствами.
Школа Учителей Мишны, во главе которой стоял Шамай (величайший Учитель, 1‑й век) выдвигает решение: имущество жены поделить между ее и его родными пополам.
Имущество не меняет владельцев, — говорят Учителя Мишны школы Ѓиллеля (коллега Шамая).
Имеется в виду, что оно должно остаться в руках тех, кто им владел, пока не будет доказательств, что оно им не принадлежало.
Напомним, что имущество жены состоит из трех частей.
Первая часть положена ей по ктубе (брачному соглашению, в котором оговорена сумма, причитающаяся ей в случае развода или смерти мужа — см. обзор листа 131). Она выделяется из имущества мужа. Следовательно, согласно точке зрения представителей школы Ѓиллеля, остается за ним и в данном случае переходит к его родственникам.
Вторую часть составляют угодья, доставшиеся жене после смерти ее отца. Плоды с этого земельного участка принадлежат мужу, но земельный надел остается за женой и, стало быть, переходит во владение родственников жены (они могли бы получить эту землю в наследство от ее отца, если бы он умер после гибели своей дочери).
Третью часть составляет записанное в ктубе приданное. По закону, если оно пропало, муж должен возместить жене его стоимость. Но, если он использовал его на развитие бизнеса и приумножил — доход принадлежит ему.
Кому же следует отдать третью часть имущества женщины?
В решении этой проблемы наши Учителя усматривают различные грани Истины.
Родственникам мужа, — говорит раби Йоханан (крупнейший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век). — Ведь именно муж нес ответственность за него.
Родственникам жены, — высказывает свою точку зрения раби Элазар (коллега раби Йоханана). — Речь идет о землях, которыми владела ее семья, и они должны остаться за этой семьей.
У каждой из сторон есть свои основания для получения этой части имущества, — резюмирует раби Шимон бен Лакиш (ученик и коллега раби Йоханана). — Надо поделить эту часть между родными жены и мужа поровну.
Закон (ѓалаха) сформулирован в соответствии со словами рава Шимона бен Лакиша.
Обсуждает Талмуд и другой случай.
Умер отец семейства, оставив вдову с ребенком. Через некоторое время она снова вышла замуж. Позднее в результате несчастного случая она вместе с ребенком погибла.
Кто получит их имущество?
Все зависит от того, кто из них покинул этот мир первым. Если сначала — сын, а потом — мать, их имущество переходит к ее отцу (деду ребенка). Если сначала — мать, потом — ребенок, наследниками становятся ближайшие родственники со стороны отца погибшего мальчика. Ибо в момент, когда умерла мать, сын наследует ее имущество.
Однако вывод этот не бесспорен.
Многие наши Учителя усматривают в этом грань Истины, согласно которой имущество погибших следует поровну поделить между родственниками женщины и родственниками ее умершего раньше мужа.
Имущество не меняет владельцев, — напоминает раби Акива (величайший Учитель Мишны, 2‑й век). То есть остается в руках дедушки ребенка с материнской стороны.
Закон (ѓалаха) основан на точке зрения раби Акивы. И подкреплен словами Абайе: “Земля принадлежит определенному колену и не должна переходить к другому”.
Талмуд анализирует различные ситуации, часть которых связана с темой передачи наследства, другие — не связаны. Однако во всех прослеживается одно общее свойство: по логике вещей они как будто бы противоречат закону.
К примеру, приводится постановление: если сын (условно назовем его Йосеф) без разрешения продал имущество или часть имущества отца (условно дадим ему имя Яаков) и умер, а вскоре покинул этот мир и отец (так и не узнав, что его имущество продано), то сын сына (скажем, его звали Эфраим), то есть — внук, имеет право забрать имущество себе (отдав, естественно, покупателю заплаченные за это имущество деньги).
Это постановление лишено логики, — говорит Талмуд. — Ведь человек, который это имущество приобрел, может сказать: “Я купил это имущество у твоего отца. Какое отношение ты имеешь к нашей сделке?”.
Талмуд подчеркивает, что Йосеф, являясь наследником Яакова, своего отца, распорядился отцовским владением, которое ему на тот момент не принадлежало, и он, по сути, продал право на ту часть наследства, которую надеялся получить после смерти отца. Так как же теперь Эфраим может требовать назад имущество, если продано само право на него?
Учителя объясняют: сын получает наследное имущество отца, а если он (в нашем случае — Йосеф) уже умер, состояние деда (Яакова) после его смерти наследует внук (Эфраим). В сложившейся таким образом ситуации Эфраим — прямой наследник Яакова. Следовательно, сделка, заключенная Йосефом — не действительна, ибо владение его отца никогда ему не принадлежало.
А вот другое постановление: если человек подписался под каким-либо документом (засвидетельствовал его), а потом был уличен в воровстве, он не может подтвердить, что под документом стоит его подпись.
Дело в том, что вор не имеет права быть свидетелем в суде. Если он ворует, ему ничего не стоит и солгать — подделать, например, документ. Показать, что подпись поставлена этим человеком могут лишь люди, которые знают его почерк. И тогда она будет действительной, ибо сделана до того, как человек стал пасуль — непригодным к тому, чтобы вообще свидетельствовать о чем бы то ни было.
Как же так получается, — удивляется Талмуд. — Ему не верят, другим — верят... Разве не может оказаться, что этот документ — подделка? Ведь люди, знающие почерк поставившего под документом свою подпись подтверждают только сам факт, что подпись сделана им.
Этот вопрос может представлять интерес лишь в том случае, — говорят наши Учителя, — если документ с момента его оформления не был представлен в суде и хранился в таком месте, где его могли подделать. Но если документ находился в суде и такой возможности не было, свидетельство людей, подтверждающих, что подпись — настоящая, безоговорочно принимается...
На этом, по существу, заканчивается девятая глава нашего трактата. В следующем обзоре мы приступим к анализу десятой главы.
Итак, мы начинаем изучать десятую главу нашего трактата, которая, в продолжение предыдущей главы, рассматривает проблемы оформления документов.
Мишна этого листа обсуждает форму составления долгового обязательства, гета (разводного письма) и т.п.
Не будем цитировать Мишну, скажем лишь, что она предъявляет ко всем документам определенные требования, иначе их не могут принять в суде.
В частности любые, фигурирующие в суде бумаги, должны быть подписаны и засвидетельствованы. В частности, гет, в отличие от других документов, не имеет юридической силы, если не подписан, как минимум, тремя свидетелями, подтверждающими его подлинность (для других документов достаточно подписей двух свидетелей).
По форме составления Мишна подразделяет документы на два вида: пашут (обычный) и мекушар (в дословном переводе с иврита на русский язык — завязанный).
В обычном документе (пашут) сначала излагаются условия договора. А в конце стоит заключительная фраза: “Написанное выше подлинно”. И в самой нижней части листа идут подписи.
Все, что написано ниже заключительной фразы, — недействительно и судом не учитывается. Таковы юридические правила, введенные для того, чтобы исключить возможность разного рода приписок к содержанию документа.
Сложнее процедура составления документов мекушар. Каждая строка здесь как бы отделена от последующих. Написанная строка загибается, и на закрывающей ее части листа (с обратной стороны) ее подписывают три свидетеля. Потом пишут вторую строку и “оформляют” ее таким же образом... В результате получается некий прошитый насквозь плотный сверток. В подлинности такого документа никто не усомнится. Если параллельно какой-либо строке с обратной стороны подписи нет, слова эти считаются недействительными.
Именно к таким документам — мекушар — относили гет.
Конечно же, гет — не простой документ. Но трудно все же понять, зачем эти невероятные сложности.
Талмуд, словно предугадывая вопрос, рассказывает историю...
В городе, где жили коэны (служители Храма, прямые потомки Аарона-коэна, брата Моше Рабейну), было много разводов. Мы знаем, что коэны живут по особым законам. И им запрещается, например, жениться на разведенных женщинах. Если же запрет нарушен, дети от этого брака коэнами уже не считаются — в этой семье никогда больше не будет коэнов.
Ограничительные правила для коэнов столь строги, что им не разрешается вторично вступать в брак даже с собственной женой, которая успела получить от мужа (этого самого коэна) гет.
И тут наши Учителя обнаруживают глубокое знание человеческой психологии. Они прекрасно понимали, что супруги нередко разводятся “сгоряча”, необдуманно, под влиянием минутного порыва, а потом (иногда — всю оставшуюся жизнь) горько жалеют об этом. Вот и придумали сложную, длительную процедуру составления гета, чтобы дать разгневанному мужу возможность “остыть”, и в процессе, быть может, изменить решение.
Недаром и современный психологи говорят: “Если ты взвинчен, прежде чем что-то предпринять, сосчитай до десяти”...
Талмуд продолжает анализировать начатую на предыдущем листе тему — штар мекушар (прошитый документ). Напомним, что речь идет об особым образом оформленном документе, сложенном в виде “свертка”, прошитом и каждая строчка которого подписана с обратной стороны — не менее чем тремя свидетелями (см. обзор листа 160).
Существовал, как мы уже говорили и другой, более простой вид документа, который подписывали два свидетеля. И этого было достаточно.
Наши Учителя выработали определенный шаблон, конкретные правила, по которым составлялись все документы.
К примеру, в обычном документе любое добавление после фразы “написанное выше — подлинно”, считалось недействительным.
Документ также не мог фигурировать в суде, если какое-то слово в нем стерлось и не читалось отчетливо. Или буквы в слове по размеру были больше остальных...
Однако в документе мекушар действовали несколько иные правила. Скажем, заключительной фразы в нем не было. Она, собственно, и не требовалась — ее вполне заменяли многократные подписи трех свидетелей. Но если напротив какой-либо строки с обратной стороны подписей не обнаруживали, эта строка в договоре не учитывалась.
Может ли печать (личная печатка на кольце) приравниваться к подписи? — спрашивает Талмуд.
И отвечает: может. Но лишь в том случае, если изображение на печатке знакомо многим. То есть, посмотрев на отпечаток именного перстня (с рисунком или инициалами владельца) безошибочно можно было определить, кому принадлежит этот перстень.
У Рава (столь великий и известный Учитель Талмуда первого поколения, что звание “рав” стало его именем, и все знали, о ком идет речь; 3‑й век), например, была печатка (перстень) с выгравированным изображением рыбы. Как объясняют наши Учителя, все знали, что к субботнему столу Рав обязательно покупал крупную дорогую рыбу.
На перстне рава Ханины была изображена ветвь финиковой пальмы (для субботней трапезы он обычно покупал лучшие финики). Тот же знак, кстати сказать, выгравирован и на современной израильской монете достоинством в десять шекелей.
Но вернемся к документам типа мекушар (прошитым).
В дополнение к приведенным выше законам раби Ханина бен Гамлиэль сказал: если свидетель ошибся, и поставил в таком документе свою подпись на лицевой стороне, то есть — непосредственно под фразой, документ не теряет силу, так как, разрезав швы, его можно перевести в категорию обычных (пашут).
Будем при этом иметь в виду, что документ пашут нельзя сделать мекушар. И, прежде всего, потому, что в нем стоят подписи лишь двух свидетелей, документ мекушар должны подписывать трое.
Талмуд продолжает обсуждать проблему подлинности документов, стараясь предусмотреть и исключить все возможные варианты их фальсификации.
В обзоре предыдущего листа мы говорили, что принятый в судопроизводство документ должен содержать заключительную фразу, под которой стоят подписи свидетели (см. обзор листа 161). Все, что дописано ниже — недействительно.
С той же целью, дабы избежать подделок, Учителя ввели дополнительное правило, предусматривающее краткую запись условий договора — максимально сокращенный повтор текста документа, который должен помещаться в нижней части листа, под основным текстом. Под ним ставят свои подписи свидетели. Любое, сделанное ниже дополнение, недействительно.
В своде условий правильного составления документа жестко указывается и место подписей свидетелей. Они должны быть спущены не ниже, чем на одну строку от заключительной фразы договора.
Это правило позволяет избежать удаление фрагментов документа. Ведь если между подписями и текстом документа — больше места, чем положено, возникает возможность отрезать часть текста, а в пустое “пространство” вписать новые условия. И все как будто бы в порядке...
Будет ли документ действителен, если между текстом и подписями интервал в полторы строки, — спрашивает Талмуд.
С одной стороны, из правила — “не ниже одной строки” как будто бы вытекает, что в ином случае документ не будет считаться действительным, ибо здесь появляется вероятность фальсификации.
С другой стороны, в тексте этого правила сказано: “если оставлено две и больше...”. И, стало быть, если интервал между подписями и текстом меньше двух строк, документ не утратит юридическую силу.
Если последние слова заключительной фразы договора заканчиваются на середине строки, а затем одна строка (до подписей) пропущена (получаются те самые полторы строки), — говорят Учителя эпохи Тосафот (Франция, Германия, 12-13 вв.), — документ недействителен. Однако, если слова заключительной фразы заполняют всю строку, а свидетели, подписываясь, пропустили не одну, но — полторы строки, документ сохраняет юридическую силу.
На нашем листе Талмуд продолжает анализировать тему составления документов. На предыдущем листе речь шла о том, как избежать подделок, и, в частности, обсуждалось правило, предусматривающее, чтобы между текстом договора и подписью свидетелей было не более двух строк (см. обзор листа 162).
На самом деле отступ в эти две строки может стать тремя и более, — говорят наши Учителя. — Ведь между самими строками обязательно должен быть интервал, чтобы верхняя строка не сливалась с нижней.
И действительно. В каждой строке, кроме букв обычного размера, есть и заглавные, а элементы некоторых букв опускаются ниже строки.
Реально это — шесть строк, — высказывает свою точку зрения раби Ицхак бен Элиэзер. — Две непосредственно — для письма, и четыре займут пробелы.
Достаточно и пяти, — уточняет раби Хия бар Ами.
Рав Аваѓу доводит количество строк интервалов и вовсе — до трех.
Ѓалаха (практический закон) устанавливает: интервал между текстом документа и подписями должен быть в пять строк, то есть — следует точке зрения раби Хии бар Ами.
Далее Талмуд переходит к обсуждению проблем с печатью Бет Дина (еврейского суда), которая, согласно правилам, заверяет не только сам документ, но и поставленные под ним подписи свидетелей.
Талмуд объясняет, что печать суда ставится под подписями, и закон об интервале между текстом документа и подписями к ней не относится, ибо свободное пространство листа в этом случае заполняется пунктирными линиями, исключающими возможность фальсификации документа.
Если расстояние между подписями и печатью шириной в строку, — уточняет раби Йоханан (крупнейший амора, Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3‑й век), — документ считается недействительным.
Даже в этом случае возможность подделки все же остается, — констатирует Талмуд. — Можно ведь срезать весь текст до подписей, стереть пунктир между подписями и печатью суда и вписать какой-то новый текст, с новыми, никем не засвидетельствованными в действительности условиями... В принципе вполне реально подменить другими и свидетельские подписи. Благо печать бет дина под бумагой уже стоит. А это означает, что содержание документа, равно как и подписи, в проверке уже не нуждаются.
Дабы подобных уловок избежать, наши Учителя постановили: не утверждать и не брать в судебное производство документ, качество бумаги которого на месте содержания, подписей и печати — не однородно (скажем, в каких-то местах ее поверхность шероховата, а там, где стоит печать, бумага абсолютно гладкая). Юридическую силу такой документ может получить только после вторичной проверки, подтверждающей его подлинность.
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждение темы составления документов таким образом, чтобы максимально затруднить или вообще исключить их фальсификацию.
Сказал Рав (столь великий и известный Учитель Талмуда первого поколения, что звание “рав” стало его именем, и все знали, о ком идет речь; 3‑й век): документ, текст которого написан на шероховатом участке бумаги (когда может возникать впечатление, что все его строки были стерты, а поверх них вписан новый текст) и подписи тоже стоят на шероховатом участке бумаги, следует считать кошерным, то есть — имеющим юридическую силу. Такой документ можно принять в судопроизводство и воплотить в жизнь волю его владельца.
Далее Талмуд переходит к деталям оформления и указывает, в частности, что дата в обычном документе (пашут — см. обзор листа 160) ставилась в соответствии с годами правления очередного царя. Если, к примеру, царь правил третий год, так и писали — “год третий”.
Что же касается документа мекушар (об особенностях его составления см. обзор листа 160), в нем, обозначаю дату его оформления, к количеству лет правления царя прибавлялась цифра один. В знак почтения, выражаемого властелину государства и с намерением подчеркнуть, что в данном случае мы имеем дело с особым документом.
Вспомним, что подобным образом, сворачивая и многократно подписывая с обратной стороны, буквально каждую строку, оформляли, например, гет (бракоразводное письмо) коэны. И датировали такой гет, допустим — “год четвертый”, если царь правил страной третий год.
В результате получалось, что составленные в одно время документы разного типа — пашут и мекушар (простой и прошитый) — имели даты как будто бы с разницей в целый год.
Сказал раби Ханина бен Гамлиэль: если по ошибке в документе мекушар свидетели подписались не на обратной стороне, а на лицевой, где размещен текст договора, документ считается действительным. Ведь его с легкостью можно превратить в документ пашут, разрезав прошивавшие его стежки. Однако после этого датировка такого документа окажется неправильной. Как будто бы он составлен заранее, на год вперед.
Теперь предположим, что документ, который изначально был мекушар, а в процессе составления превратился в пашут — долговое обязательство. Должник, скажем, деньги кредитору заплатил. Однако кредитор, выждав год, сможет вторично потребовать возвращения долга, говоря: “первый свой долг ты, не спорю, уже заплатил, а это — второй твой долг, который тоже требует оплаты”.
Но как же он сделает это? Ведь долговое обязательство — одно...
К примеру, кредитор завит, что “потерял” документ, возьмет свои деньги назад и выдаст должнику расписку, что долг оплачен. Потом, через год, он “найдет” неправильно датированный документ, и предъявит его к оплате. Вот и получится, что должник как будто бы вторично взял у него деньги.
Чтобы избежать подобных обманов раби Ханина бен Гамлиэль постановил: “Расписка уничтожает документ”. То есть, чтобы получить свои деньги назад, кредитор обязан на глазах должника порвать долговое обязательство.
Ариэль Долгопят
Напомним, что трактат Талмуда, наше изучение которого подходит к концу, посвящен общей, глобальной теме — максимальному приближению к истине в условиях, когда сведений для окончательного решения не достаточно. Или, иными словами, когда речь идет о спорном имуществе.
Отметим, что понятие “имущество” — объемно и может включать в себя не только предметы, деньги или земельные участки, но и, например, информацию. Владение информацией — тема сегодня весьма актуальная.
В Мишне нашего листа читаем:
(Если в документе) написано: (некто взял в долг) 100 зуз, которые представляют собой 20 сэла (зуз и сэла — денежные единицы, но проблема состоит в том, что 100 зуз — это 25 сэла, а не 20), то (кредитор) может требовать только 20 сэла (но — не 25). Если написано: 100 зуз, которые представляют собой 30 сэла (а не 25), то кредитору полагается 100 зуз (в ситуации, когда информация не вполне ясна, Тора защищает права нуждающегося, и с него в спорном случае взыскивается меньшая сумма)...
Если в начале документа написано (что некто взял в долг) 100 зуз, а внизу документа (там, где ставятся подписи должника и свидетелей) указана другая сумма — 200 зуз, кредитор может требовать 200 зуз; точно также и в обратной ситуации: если вверху — 200, а внизу — 100 зуз, кредитор может требовать только 100.
Тогда (спрашивает Мишна): зачем пишут сумму сверху? — Для подстраховки, на тот случай, если цифра внизу сотрется. (Если сумма, проставленная внизу документа, стерта) взыскивают сумму, указанную вверху.
Здесь необходимо объяснить странную фразу в начале Мишны, где сказано, что 100 зуз в пересчете на сэла может оказаться 20 или 30 денежных единиц. Сразу подчеркнем, что о неумении считать речь не идет. Дело в том, что во времена Талмуда реальная стоимость монет не всегда соответствовала ее номиналу (1 сэла, к примеру). Учитывалось и состояние монеты. Потертая монета и стоила меньше, ибо вес золота или серебра в ней уменьшался. Поэтому тот, по чьей инициативе составлялся документ (скорее всего — кредитор), в его содержании старался обеспечить себе наилучший вариант, указывая, что готов получить назад одолженную им сумму в зузах либо — в сэлах. Это — классический пример сознательно “запутанной” информации.
Анализируя последнюю часть Мишны (о записях сверху и снизу), Талмуд уточняет закон: если в записи, проставленной внизу, стерта одна буква, ее восстанавливают по записи, расположенной вверху документа. Но если стерлись две буквы (и более), нижняя запись вообще не учитывается, в расчет принимается только информация, отмеченная вверху.
Почему бы не исправить нижнюю запись — по верхней, в случае, если стерты две, три или более букв? — спрашивает Талмуд. И еще: есть ли в данной ситуации принципиальная разница между одной и двумя стертыми буквами?
И Талмуд демонстрирует, что каждая единица информации (то есть — буква) имеет свой, определенный “вес”. Минимальный размер слова или имени на иврите — три буквы. Отсутствие одной не искажает слово до неузнаваемости. А вот, если отсутствуют — две, слово уже не возможно восстановить.
Эта проблема имеет прямое отношение к кибернетике, науке, которая лежит в основе компьютерной техники и программирования. И нас не должно удивлять, что тысячи лет назад наши Учителя ставили перед собой такие проблемы и находили их решение. Ведь сотворенный мир содержит в себе все с первого момента существования Творения. А наши Учителя стремились постичь Истину Устройства Мира. То есть занимались, по сути, вопросами, которые — вне времени.
Тех, кто изучал кибернетику, информатику и т.п. еще больше удивит, что Талмуд выдвигает проблемы “шумов в передаче информации”. Задается, например, таким вопросом: должны ли мы учитывать (даже если одна буква стерта и, казалось бы, ее легко восстановить), “способ” искажения буквы?
Талмуд приводит конкретный пример. Допустим, буква куф (в ивритском написании — некая кривая с вертикальной “ножкой”) и буква самех (ее графическое изображение — окружность). Из буквы куф легко можно сделать самех. Достаточно укоротить “ножку” и соединить ее с кривой (ведь расстояние между ними — 1 или 2 мм, не больше). Однако из буквы самех сделать куф —невозможно.
Нюансы этой проблемы обсуждались в Талмуде. Их обсуждение продолжали наши Учителя, на протяжении тысячи лет после того, как была завершена окончательная редакция Талмуда, в Шульхан Арухе (раздел Хошен Мишпат, статья 42; и в комментариях к нему). А ведь информатика “открыла” эту проблему для нееврейского мира только в 20-м веке...
Продолжая обсуждение темы неясно оформленной информации, Талмуд выдвигает вопрос: что скрывается между строк документа? Ведь понятно, что в юридическом, научном и других подобных текстах, которые имеют установленные рамки, не скажешь обо всем. Так что же остается за пределами текста, “в уме” авторов, свидетелей и других причастных к его составлению лиц?
Мишна дает базовые примеры: разводное письмо (гет), документ о займе (долговое обязательство), оформление кредита, купчая. Рассматривает и документы о помолвке, об аренде земли, протокол судебного разбирательства.
Основная проблема состоит в том, что любой документ такого рода накладывает те или иные обязательства на две стороны. Так можно ли его составлять без согласия другой стороны, пусть даже, если эта другая сторона не должна его подписывать? Тем более, если, согласно содержанию документа, другой, отсутствующей при его составлении стороне, может быть нанесен какой-либо ущерб.
В Мишне читаем:
По просьбе мужа писарь может написать гет, и свидетели могут подписать его, даже если жена ничего не знает (естественно, жена не считается разведенной, пока официально не получит гет в руки; речь идет лишь о том, что муж решил составить разводное письмо на всякий случай). Точно так же жена может получить гет от мужа и дать расписку о его получении и в отсутствии мужа. При условии, что участвующие в официальной процедуре написания и передачи гета (лица) установили личности мужа и жены.
Документ о получении денег в долг пишут только в присутствии того, кто берет деньги в долг, но кредитор при этом может не присутствовать (со стороны нельзя обязать человека отдать долг, но он сам может наложить на себя такое обязательство).
Документ о продаже (имущества) пишут в присутствии продавца, но присутствие покупателя при этом необязательно.
Следующие документы пишут только в присутствии двух сторон: документ о помолвке (эйрусин) или заключении брака (нисуин); документ о принятии судебного решения — если одна из сторон подала иск в суд — обе стороны должны знать об этом.
Несмотря на то, что многие положения этой Мишны кажутся очевидными, Талмуд приводит ряд случаев, когда “одержимые желанием скорее закончить дело” люди пишут документ “впрок” и нарушают ѓалаху (еврейский закон), а потом выясняется, что кому-то причинен ущерб или в результате реализации означенного в таком документе решения произошла трагедия.
Далее Талмуд задается вопросом: не слишком ли эти законы “связывают руки” обеим или одной из сторон? Нет ли в них (в этих законах) проявления жестокости?
И доказывает, что во всех случаях, когда люди стремятся увеличить добро в мире, закон позволяет сделать это. Но вот перед жуликом и обманщиком еврейские законы ставят максимально высокий заслон...
Элиягу Эссас
На нашем листе Талмуд обсуждает проблемы, возникающие между кредитором и должником. В частности речь идет о ситуации, когда и должник, и кредитор пришли к соглашению и решили отдать долговую расписку третьему лицу — посреднику.
Почему возникла такая необходимость?
Должник отдал часть суммы. Остальные деньги он в данный момент вернуть не в состоянии. Но обещает сделать это к конкретному сроку. А чтобы ему поверили, сам выдвигает невыгодное для него условие: если к этому сроку все деньги он не возвращает, посредник вправе передать расписку кредитору. И кредитор тогда может затребовать снова всю сумму, как будто бы он и не получал от должника никаких денег.
Законно ли такое условие, вправе ли посредник допустить, чтобы часть уплаченной суммы была “забыта”? — спрашивает Талмуд.
Наши Учителя усматривают в этом вопросе разные грани Истины.
Посредник имеет право вернуть долговое обязательство кредитору, — говорит раби Йоси (Учитель Мишны; 2‑й век).
Такого права он не имеет, — выдвигает возражение раби Иегуда (коллега раби Йоси).
Почему же вообще кредитор и должник приняли решение отдать документ посреднику?
Рамбам объясняет: они, прежде всего, хотели избежать трудностей, связанных с оформлением дополнительных документов при возвращении суммы долга по частям, а также — с их хранением.
Талмуд уточняет: условие, которое сам себе ставит должник — не что иное, как голословное утверждение (на иврите — асмахта). И Учителя дискутируют, чтобы установить, имеет ли асмахта юридическую силу.
Раби Йоси делает вывод, что асмахта — законное основание для соответствующих действий посредника. Раби Иегуда отрицает законность асмахты.
Раби Нахман высказывал ту же позицию, что и раби Йоси — говорит раби Ами (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3‑й век).
Однако ѓалаха, — заключает Гемара, — точку зрения раби Йоси не принимает, и устанавливает, что асмахта законной силы не имеет.
В Мишне нашего листа, в частности, читаем:
Если долговая расписка, которая находится в руках кредитора, получила повреждение, он (кредитор) может восстановить документ с помощью свидетелей, видевших документ, знакомых с его содержанием и узнающих стоящие под ним подписи. (Если все эти условия соблюдены) бет дин (еврейский суд) выдает кредитору новый документ с подписями новых свидетелей.
Гемара описывает процедуру восстановления документа. Свидетели должны предстать перед тремя судьями и дать показания, что они видели поврежденный документ с подписями. Если в новом документе указано, что судьи проверили свидетелей и подтвердили, что все в порядке, то по восстановленному документу кредитор вправе требовать с должника деньги. Если же это не написано, для того, чтобы предъявить иск, потребуются дополнительные доказательства.
Далее Талмуд рассматривает виды повреждения документа, оговаривая, какие из них допустимы, какие — делают документ не пригодным для использования.
Если, к примеру, долговая расписка порвана судебным исполнителем, она документом уже не считается. Если же она лишь случайно надорвана — должником, скажем, или кредитором (не в суде), она не теряет законную силу. Если документ в каких-то местах имеет потертости, его пригодность зависит от того, можно ли разглядеть в этих местах написанный текст. Если текст прочитывается, документ юридическую силу не утрачивает, если слова разобрать невозможно, документ для предъявления не годится.
Как узнать, что документ порван специально, в суде? По способу, как это сделано.
Во-первых, документ могли порвать так, чтобы отделить содержание документа от подписей, даты и места составления. Во-вторых, — крест накрест.
Талмуд рассказывает поучительную историю.
Приближенные к вавилонским властям арабы часто грабили евреев. Отнимали поля, забирая и документы, подтверждающие право владения.
Попросили евреи Абайе (амора, один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4-го века) на случай, если с ними произойдет подобное, выдать им копии таких документов, чтобы оставалось у них хоть какое-то доказательство, что данное имущество принадлежит им.
Ничего не могу поделать, — сказал Абайе. — Два документа на одно поле не дают, ибо это может провоцировать двойное взыскание долга.
Но евреи все же настаивали.
И велел тогда Абайе своему писарю изготовить для них непригодные документы — переправленные и подтертые, да так, чтобы восстановить нормальный вид документа недоброжелатель не смог бы.
Талмуд продолжает обсуждать проблемы, возникающие в разных ситуациях с официальными бумагами.
В начале нашего листа, в частности, ставится вопрос: что будет, если человек говорит, что потерял документ, и свидетели подтверждают, что они составили и дали ему этот документ в руки — так, как он говорит?
Если речь идет о долговом обязательстве, — объясняет Талмуд, — новую расписку человеку не дают; если же — о купчей, он сможет получить новый документ, но об ответственности, запись о которой была в подлиннике, в нем уже не будет сказано.
Почему, спрашивается?
Дело в том, что Талмуд, как обычно, предупреждает возможность обмана. Ведь покупатель может, как уже говорилось, “найти” документ и предъявить повторный иск.
Возникает вопрос: почему бы все же не вписать в новую купчую, скажем, на приобретение поля, пункт об имущественной ответственности, а продавцу выдать расписку (на иврите — шовар) в том, что любая другая купчая, кроме этой, новой, не считается действительной? Ведь в принципе расписки фигурируют в судебной практике и имеют законную силу.
В принципе — да, но — не в нашем случае. Ведь поле может несколько раз перейти из рук в руки, а расписка останется, скажем, у первого продавца, у последующих ее не будет. И если первый покупатель сначала “потеряет” купчую, а потом — “найдет”, и предъявит свои претензии на поле, его новые владельцы могут пострадать.
Но как это реально выглядит: документ на покупку — без имущественной ответственности?
В купчей, которая оформлена взамен утерянной, так и должно быть написано: “имущественной ответственности нет”, — говорит рав Нахман (Учитель Талмуда второго-третьего поколения; 3‑й век). — И если в таком документе указано, что она есть, надо понимать, что это ошибка писаря.
...Не обязательно ошибка, — говорит раби Ами (амора, Учитель эпохи завершения Иерусалимского Талмуда). — Если сказано об ответственности, значит, она есть...
Сказал Рабан Шимон бен Ѓамлиэль (глава Санѓедрина, 2‑й век): человек получил в подарок какое-либо имущество, а на него — дарственную; если он возвращает документ, то и подарок возвращается прежнему владельцу.
Подарок не возвращается, — говорят другие Учителя.
В чем суть противоречия?
С точки зрения Рабана Шимона бен Ѓамлиэля, сделка по передаче, допустим, того же поля, определена текстом документа, и если дарственная возвращается прежнему владельцу поля, то и поле вновь оказывается в его руках.
Другие Учителя расценивают проблему иначе — сделка текстом документа не определяется, а стало быть, даже если документ попадает к прежнему владельцу поля, подарок остается у того, кто его получил.
Но может ли такое быть? — спрашивает Гемара.
Талмуд дает примеры различных ситуаций.
Положим, человек предъявляет претензию на поле, которым владеет другой человек. Тот, другой предъявляет документ, подтверждающий его право на поле, а, кроме того, на его стороне — хазака (то обстоятельство, что он в течение трех лет обрабатывал его и собирал с него урожай, и никто не оспаривал его право на это).
Но почему он не ограничивается каким-то одним доказательством? Ведь каждое из них — достаточно весомо. А если, скажем, в суде будут рассматриваться оба, какое из двух возьмут за основу?..
Ответы на эти вопросы не так просты, как может, на первый взгляд, показаться. Их обсуждение с разных позиций вы найдете в нашем следующем обзоре...
Барух Шнайдер
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать ситуацию: некто претендует на владение полем, однако другой человек заявляет, что он — хозяин поля и у него есть документ, подтверждающий факт приобретения этого поля у нынешнего “претендента”. А кроме документа, в его пользу свидетельствует так называемая хазака (дополнительное обстоятельство) — он продолжительное время (по закону хазака исчисляется сроком не менее трех лет) этим полем пользовался, и никто за весь этот период не опротестовывал его право на владение.
Талмуд выдвигает вопрос: какой из двух факторов будет иметь решающее значение при судебном разбирательстве — наличие документа или хазака, подтвержденная свидетельскими показаниями.
Суд должен вынести решение, прежде всего, на основании документа, — говорит Раби (раби Иегуда а-Наси, величайший Учитель, редактор Мишны; конец 2-го века).
Главное — хазака, — говорит Рабан Шимон бен Ѓамлиэль (глава Санѓедрина, 2‑й век).
В чем состоит принципиальная разница между этими двумя подходами к проблеме? Исследованием этого вопроса и занимается Талмуд на нашем листе.
Речь здесь идет о документе, — высказывает свою точку зрения Абайе (амора, один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4-го века), — одна из подписей под которым была сделана человеком, который по данному делу не имел права свидетельствовать в суде (скажем, был родственником одного из участником сделки).
В таком случае действительно именно хазака определяет судебное решение.
По ассоциации Талмуд напоминает о дискуссии между раби Меиром (ученик великого раби Акивы; 2‑й век) и раби Элазаром (Учитель Мишны, 2‑й век) по поводу гета (бракоразводного письма).
Как говорил тогда раби Элазар, решающее значение для суда имели показания свидетелей передачи гета, а подписи, поставленные под письмом при его составления должны были рассматриваться лишь как подстраховка, на случай, если по той или иной причине невозможно получить свидетельства его передачи в руки жены.
Талмуд проводит аналогию между позицией раби Элазара и позицией Раби, который, прежде всего, рассматривает документ и, обнаружив, что одна из подписей под ним недействительна, интересуется свидетельскими показаниями, подтверждающими акт передачи купчей.
Грань Истины, открытая Рабаном Шимоном бен Гамлиэлем, — делает вывод Талмуд, — лежит в одной плоскости с той, что открыта раби Меиром. Ибо раби Меир основное значение придавал свидетельству людей, подписавших гет. Той же позиции придерживался, видимо, и Рабан Шимон бен Гамлиэль, если бы при подписании документа, удостоверившие его свидетели имели бы на это полное право. Но, поскольку один из них такого права не имел, купчая, с его точки зрения, утратила законную силу, и оставалось лишь полагаться на показания свидетелей хахаки.
Если бы Раби и Рабан Шимон бен Гамлиэль дискутировали о документе с “неправильной” подписью,— возражает Абайе раби Авина, — то и предмета спора не было бы. Ведь сказал раби Аба (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 4‑й век): если документ оказался поддельным или подписи под ним поставили люди, у которых права на это не было, документ юридической силы не имеет.
Речь в дискуссии идет о том, — выдвигает другой вариант объяснения раби Аба, — что обе стороны, участвующие в сделке, подтверждают подлинность документа. Однако тот, кто продавал поле, утверждает, что на последнем этапе сделка была аннулирована, и документ оказался в руках покупателя случайно — продавец его потерял.
В таком случае дискуссия выглядит иначе. С точки зрения Раби, нет необходимости проверять подписи свидетелей, удостоверивших подлинность документа. Но Рабан Шимон бен Гамлиэль настаивает на этом. И в этой ситуации, чтобы установить, кто же — истинный хозяин поля на данный момент, проще проверить хазаку.
Талмуд обращается к трактату Бава Мециа, рассматривая фрагмент, где описывается противоположная ситуация.
Говорится здесь о кредиторе и должнике. Вексель — в руках должника, и кредитор утверждает, что выронил документ, а должник его поднял. Должник же уверяет, что получил расписку от кредитора, выплатив долг.
Какое решение проблемы предлагают Учителя?
Проверить подлинность подписей под векселем. И если их подлинность подтвердится, считать выплаченной половину суммы долга.
А если подтвердить их подлинность невозможно? Скажем, свидетелей уже нет в живых, и нет никого, кто знал бы их подписи...
Тогда документ юридической силы не имеет, — говорит Раби.
Все равно считать, что сумма долга наполовину выплачена, — говорит Рабан Шимон бен Гамлиэль. — Ведь и должник не отрицает подлинность документа...
Проанализировав эту историю, Талмуд делает вывод: угол зрения, под которым раби Авину предлагает рассматривать ситуацию с полем, для дискуссии по этому поводу не подходит.
В чем же истинный смысл этой дискуссии?
Речь здесь идет вот о чем, — подводит итоги Талмуд. Если бы на данный момент реальный владелец поля не упомянул о купчей, достаточно было бы рассмотреть показания свидетелей хазаки. Но если уж этот человек сослался на документ, как на подтверждение своего права на владение полем, необходимо, говорит Раби, проверить подлинность купчей и выяснить, правдивы ли слова представившего документ человека. Рабан Шимон бен Гамлиэль придерживается другой позиции: для того, чтобы выяснить, кто законный владелец поля, достаточно показаний свидетелей хазаки, и нет нужды проверять другие обстоятельства.
Ѓалаха (практический закон) следует точке зрения Раби.
На нашем листе Талмуд обсуждает проблемы оформления документа, подтверждающего, что долг выплачен частично.
В Мишне этого листа читаем:
В случае частичной оплаты долга, по мнению раби Иегуды (Учитель Мишны, 2‑й век), необходимо составить новый документ (т.е. свидетели порвут старую и напишут новую расписку — на оставшуюся сумму, а дата останется прежней); по мнению раби Йоси (коллеги раби Иегуды), надо написать шовер (дополнительный документ, типа квитанции, подтверждающий, что кредитор получил от должника такую-то сумму).
Сказал раби Иегуда: если так, то должник обязан хранить и оберегать этот шовер даже от мышей.
Сказал на это раби Йоси: это и в интересах кредитора, ибо не ослабит его позиций (должник, боясь потерять или испортить документ, будет стараться поскорее выплатить оставшуюся часть долга).
Однако ѓалаха (практический закон) выводится не со слов раби Иегуды или раби Йоси, — подчеркивает рав Ѓуна (Учитель Талмуда, 3‑й век). — Как говорил Рав, Учитель рава Ѓуны, бет дин (еврейский суд) уничтожает прежнюю расписку и составляет новую, с новой датой. Ибо только судьи — не свидетели — вправе распорядиться документом и заменить его. Свидетели же могут переоформить документ, если это — дарственная или какой-либо другой документ (например, купчая), согласно которому стороны ответственности не несут.
Как это часто бывает, Талмуд попутно останавливает внимание на понятии “ответственность”. И задается вопросом: о какой ответственности речь?
Допустим, некто взял в долг определенную сумму денег. С этого момента часть его имущества (на данную сумму) находится как бы в закладе и в случае неуплаты, по решению бет дина может быть взыскана в пользу кредитора. Часть имущества в возмещение одолженной суммы передается бет дином кредитору, даже если это имущество должником отдано в подарок или продано. В такой ситуации тот, кто приобрел владение должника, становится как бы его кредитором; и если у должника вновь появится имущество, “новоявленный” кредитор может по закону его взыскать в свою пользу.
Поэтому перед покупкой недвижимого имущества принято проверять в бет дине, нет ли у продавца какой-либо задолженности. И тому, у кого она есть, по понятным причинам чрезвычайно трудно продать свои владения, ибо в случае нужды он способен объявить, что продает имущество по низкой цене, но — без ответственности.
Учитывая подобные обстоятельства, ѓалаха (практический закон) не признает законность долгового обязательства или купчей, под которыми стоит дата, предваряющая акт реальной передачи владений или денег. И это вполне объяснимо.
Допустим, составлена купчая на приобретение дома — с датой и подписями. Дом будет передан новому владельцу, который выяснил, что у продавца нет долгов, лишь через месяц. За этот месяц, к примеру, продавец одалживает у кого-то деньги и не возвращает долг. Кредитор, по сути, незаконным образом может конфисковать у покупателя этот дом.
Если такие документы датированы “пост фактум”, после реальной передачи имущества или денег, то, если речь идет о кредите, документ считается законным, если о продаже имущества, купчая законной силы не имеет.
Поясним логичность такого правила на примере.
Допустим, некто продает поле, а затем, в промежутке между его реальной передачей и фиктивной датой акта продажи, выкупит поле обратно, требуя назад документ, покупатель может объявить, что потерял купчую. Взамен этой купчей выписывается шовер на возврат поля. И вот заканчивается фиктивный срок, покупатель “находит” прежний документ и представляет его в суд. По этому документу получается, что покупатель вторично купил то же поле, и он обманным путем забирает поле себе.
Итак, Талмуд, обсуждая и уточняя законы, старается предусмотреть любые возможности обмана.
Однако возникает вопрос: почему же разрешается датировать “пост фактум” долговое обязательство?
Рав Амнона объясняет: при предоставлении кредита, если обстоятельства меняются, выписывают новый документ, аннулируя прежний. Если, разумеется, брать за основу точку зрения раби Иегуды. Если же руководствоваться позицией раби Йоси (выписывать дополнительный документ), то и долговое обязательство, датированное “пост фактум”, не может быть признано законным.
Чтобы избежать недоразумений, — вносит уточнение рав Аши (великий Учитель, редактор Вавилонского Талмуда, конец 4-го века), — в самом шовере (дополнительном документе) пишут, что он относится к документу с такой-то датой (датированному более поздним числом).
В продолжение темы “спорное имущество” в случае, если информации недостаточно или она выражена неясно, обсуждение проблем на нашем листе ведется в двух направлениях.
Во-первых, ставится вопрос: как поделить оставшееся в наследство имущество между бедными и богатыми братьями, если его (это имущество) по какой-либо причине невозможно продать?
Во-вторых, обговаривается: как оформлять документы, если в одном населенном пункте проживают несколько человек с одинаковыми именами и отчествами?
В Мишне читаем:
Два брата: один — бедный, другой — богатый, получили в наследство от отца купальню и маслодавильню. Если отец использовал их для сдачи в наем, бедный брат может настоять, чтобы богатый брат продолжал сдавать их, а вырученные деньги делились бы между обоими братьями. Но если они (купальня и маслодавильня) использовались только членами семьи, богатый брат имеет право сказать бедному: “возьми маслины и выжимай из них масло в давильне” или: “найми прислугу, которая будет отапливать купальню”.
То есть бедный брат, если давильню и купальню нельзя сдавать внаем, получается, проигрывает. Закон разрешает одному из братьев выкупить часть наследства другого. Но ведь у бедного брата нет на это средств.
Читаем вторую часть Мишны:
Два (человека) проживают в одном месте и имеют одинаковые имена (например), Йосеф сын Шимона. И не могут составить долговое обязательство (ибо из документа неясно, кто из них — кредитор, кто — должник). Точно так же, если найден документ, в котором сказано, что долг Йосефа сына Шимона оплачен, получается, что оплачен долг каждого из них. Как же поступать (в таких случаях)? Вписывать в документ имена дедов. Но если и имена дедов одинаковы, вписываются какие-либо отличия каждого, пишут, например, что один из них — коэн.
Анализируя вторую часть Мишны, Талмуд рассматривает аналогичные ситуации.
Допустим, некто представил в суд документ, согласно которому, один человек взял у подателя расписки в долг такую-то сумму. Имя кредитора не указывается. Написано — “у него”, другой информации о кредиторе нет. Может ли бет дин (еврейский суд) вынести на основании этого документа решение? Ведь суду неизвестно, каким образом эта расписка попала в руки подателя документа.
Рав Ѓуна (Учитель Талмуда, 3‑й век), делая свой вывод на основе подобного случая с гетом (бракоразводное письмо), говорит, что такое долговое обязательство можно принять в судопроизводство. Ведь сказал Аба Шауль (Учитель Мишны, 2‑й век), что гет, в котором указывается — “развожу сегодня”, признается пригодным. Несмотря на то, что по ѓалахе (практический закон) в разводном письме должна стоять точная дата его оформления.
Гет без даты, по словам Абы Шауля, признается действительным, ибо свидетели подтвердили и подписали его. Так же и с долговым обязательством, — заключает рав Ѓуна. — Факта, что члены суда видят его в руках подателя, достаточно, чтобы признать документ действительным.
Возможно, Аба Шауль рассматривает юридическую обоснованность гета с позиций раби Элиэзера (великий Учитель Мишны, 2‑й век), — говорит Абайе (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4-го века), — который сказал, что разводное письмо в данном случае приобретает юридическую силу благодаря подписям свидетелей передачи документа, хотя они в обычной ситуации и нужны лишь для “подстраховки” — на случай, если бет дин не сможет получить такое свидетельство. Но здесь, когда речь идет о долговой расписке, существует вероятность, что она была утеряна истинным владельцем и найдена его подателем в суд.
Талмуд сопоставляет сказанное с текстом Мишны. В ней говорится о том, что люди с одинаковыми именами не должны выписывать долговые расписки друг другу. Н о том, что каждый из них не может составить такой документ, если одолжил деньги кому-то, кто носит иное имя, умалчивает. Значит, Мишна не опасается, что кредитор потеряет расписку, а человек с таким же именем найдет ее и представит для взыскания долга в суд — в свою пользу.
Вероятность, что утерянное долговое обязательство найдет человек с таким же, как у кредитора, именем, чрезвычайно мала, — высказывает свою точку зрения Абайе. — Поэтому Мишна о ней и не упоминает. Но таких случаев, когда расписка потеряна, и ее кто-то нашел — сколько угодно. И если она — “безымянна”, существует реальная опасность подлога...
Ѓалаха выводится на основании позиции рава Хисды (ученик рава Ѓуны, Учитель Талмуда в Вавилоне; 3‑й век), который приходит к выводу, что расписку, в которой имя кредитора не указано, можно рассмотреть в суде.
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать типичные особенности долговых документов.
В первой Мишне, которая здесь размещена, читаем:
Если, высказывая предсмертные распоряжения, отец говорит сыну: “деньги по одному из долговых документов мне выплачены, но я не помню, по какому именно”, считается, что все долги (по всем распискам) оплачены (кроме тех случаев, когда должники сами признают, что не погасили свой долг). Но если на одного должника было оформлено несколько расписок, выплаченным считается больший из долгов, меньшие же можно предъявить к оплате.
Здесь имеется в виду ситуация, когда отец по каким-либо причинам, получив назад одолженную сумму, не вернул, как положено по закону, расписку должнику. И перед смертью, как объясняет Рашбам (внук Раши, также — комментатор Торы и Талмуда; Франция, 12‑й век), зная, что за это в другом мире его ожидает наказание Небес, просит сына восстановить законность сделки.
Рава (Учитель Талмуда четвертого поколения; 3‑й век) вносит в текст Мишны уточнение. Если человек в присутствии свидетелей признается: “та долговая расписка, которая находится в моих руках, оплачена”, а расписок у этого кредитора на данный момент — несколько, оплаченной считается расписка, в которой означена самая большая сумма. Если же кредитор сказал: “тот долг, расписка на который все еще находится у меня, выплачен”, считается, что кредитор получил все, что ему были должны.
На это Равина (редактор окончательного варианта Талмуда; конец 5-го века) выдвигает возражение. Он берет данную формулу и вместо слова “долг” подставляет в нее слово “поле”. И получается: если сказал человек — “поле мое было продано тому-то”, следует считать, что некоему покупателю продано большее из полей, принадлежавших говорящему; если сказал: “поле, что есть у меня, было продано тебе”, надо понимать, что этому покупателю проданы все поля, принадлежавшие этому человеку. И действительно, под словом “поле” может подразумеваться все земельное владение того или иного индивидуума.
Рава, рассматривая нюансы самой словесной формы распоряжения по поводу долговых документов, — разъясняет Талмуд, — руководствуется принципом: “Рука владеющего долговыми расписками — снизу”. То есть доказывать свою правоту придется тому, кто претендует на имущество другого человека.
Положим кредитор признал, что долги ему выплачены. С этого момента считается, что должник перед ним чист. Потом, если кредитор будет утверждать, что имел в виду не все долги, но — определенную их часть, и захочет взыскать с должника не погашенную сумму, ему, кредитору, надо будет доказать правдивость своего утверждения.
С полем — противоположная ситуация. Если человек, говоря о том, что у него купили поле, неясно выразил свою мысль, и покупатель будет претендовать на все его земельные владения или на большее поле из всех полей продавца, ему, покупателю, придется доказать, что его претензия обоснована. И если таких доказательств он не найдет, ему придется довольствоваться наименьшим из полей, принадлежащих этому человеку.
Вторая Мишна на нашем листе поднимает волнующую нас и сегодня проблему: какую ответственность несут гаранты (поручители), поставившие свои подписи под документом, оформившим взятие ипотечной ссуды на покупку какого-либо имущества?
Сразу отметим: и по сей день правила о гарантах не имеют окончательной формулировки. Примером тому может служить многократный пересмотр закона о гарантах в государстве Израиль.
В Мишне читаем:
Тот, кто дает в долг (деньги) через поручителей, не может (изначально) взыскать с них (одолженную сумму, но — только после того, как суд выяснит, что должнику действительно нечем погасить задолженность). Но если, одалживая деньги, кредитор предупредил, что может взыскать долг (либо с должника, либо с гаранта), по своему выбору, он вправе при невыплате долга (в указанный срок) взыскать сумму с гаранта (и без постановления суда).
Сказал Рабан Шимон бен Гамлиэль (великий Учитель, глава Санѓедрина — Высшего Суда, 2‑й век): “Если у должника есть средства, в любом случае (кредитор) не имеет права взыскивать (долг) с гаранта”.
И еще сказал Рабан Шимон бен Гамлиэль: “Если некто стал поручителем мужа перед женой, засвидетельствовав условия ктубы (брачного договора, определяющего и материальную ответственность мужа перед женой в случае его смерти или развода, то в случае, если у мужа не окажется средств на выплату положенной суммы жене), при разводе гарант не выплачивает по ктубе, до тех пока муж не даст обет (клятву), что ни при каких обстоятельствах не воспользуется этими деньгами...”.
Так Талмуд ставит прочный барьер перед самой возможностью обмана. Ведь муж и жена, могут развестись только “для вида”, чтобы вытянуть деньги с поручителя (речь идет о довольно большой сумме), а потом снова пожениться...
На нашем листе Талмуд анализирует содержание приведенной на предыдущем листе Мишны о гарантах (см. обзор листа 173).
Если взявший ссуду не выплачивает долг, не взыскивают деньги с поручителей (гарантов), не выяснив обстоятельств, — говорят Рава (величайший Учитель Талмуда; 4‑й век) и рав Йосеф (Учитель Талмуда, третьего поколения, начало 4-го века). По принципу: кому дал, с того и должен получить.
Из их слов Талмуд делает вывод, что гаранты обязаны вернуть деньги кредитору лишь в том случае, если должник умер или скрылся в неизвестном направлении.
Эта такая же крайность, как та, что сформулирована в персидском законодательстве — “поручители обязаны вернуть долг, даже если должник имеет средства”, — говорит рав Нахман (Учитель Талмуда второго-третьего поколения; конец 3-го века). — Мишна подразумевает, что с гарантов взыскивают долг в случае, если должник умер, сбежал или не имеет средств для погашения взятой в долг суммы.
Обсуждая проблемы поручительства, Талмуд дает два понятия: “гарант” и “каблан”, делая между ними различия.
Понятие “гарант” несколько раз встречается в разных фрагментах книги царя Шломо Мишнает. Понятие же “кабланут” (от слова кабала — принятие; означает, что человек берет на себя ответственность за возвращение долга) встречается на страницах Торы, где рассказывается, например, о том, что Реувен сказал своему отцу Яакову (по поводу присоединения Биньямина к братьям перед их вторым походом в Египет): “Дай его (Биньямина) через меня (то есть — я, Реувен, за него отвечаю), и я же верну его тебе” (Берешит, гл. 42, ст. 37).
С одной стороны, понятно, что с момента, когда человек произнес: “я буду гарантом”, он взял на себя ответственность за выплату долга. С другой — он, гарант, в глубине души, конечно же, рассчитывает, что должник выплатит взятую в долг сумму. А если бы не надеялся, не согласился бы быть его поручителем.
Ѓалаха (практический закон) следует позиции рава Иегуды (великий Учитель Талмуда; 3‑й век), согласно которой ответственность за выплату долга не ложится на плечи поручителя автоматически.
Талмуд углубляется в анализ человеческой психологии, исследуя основы побуждений человека.
Гарант получает моральное удовлетворение от того, что кредитор верит его слову, — говорит рав Аши (величайший Учитель, редактор Вавилонского Талмуда, начало 5-го века). И это оказанное кредитором доверие заставляет его взять на себя ответственность за выплату долга.
Поскольку кредитор может взыскать долг с каблана даже в том случае, если у должника есть средства (в этом и состоит отличие каблана от обычного гаранта), Талмуд выясняет, чем отличается словесная форма обязательств, взятых на себя кабланом и гарантом. И приходит к выводу, что человек принимает на себя ответственность каблана лишь в той ситуации, когда он говорит: “Дай ему, а я верну” или: “Дай ему, а я буду в этом деле кабланом”. В любом другом случае человек выступает в роли обычного гаранта.
Однако все сказанное здесь не означает, что если человек принял на себя кабланут, то деньги взимаются только с него. Кредитор имеет полное право взять деньги и с должника. Этого права он лишается лишь в одном случае: если деньги с самого начала были переданы каблану, а уж потом каблан отдал их должнику.
Обсуждая текст Мишны, Талмуд уделяет внимание и примечанию Рабана Шимона бен Гамлиэля (см. обзор листа 173), защищающего права гаранта, засвидетельствовавшего обязательства мужа перед женой в ктубе (брачный договор). И делает вывод: в случае неуплаты долга по ктубе, ответственность на поручителя не переносится. Ведь не было у него намерения материально “обеспечить” жену своего друга, если тот с ней разведется. Побудительный мотив здесь — желание выполнить мицву (заповедь), помочь людям жениться и построить еврейский дом.
Существует однако ѓалаха, выведенная Рамбамом (в кодексе еврейских законов Мишнэ Тора), суть которой такова: если отец поручился в ктубе за сына и сын, разведясь, не в состоянии выплатить указанную в брачном договоре сумму, отцу придется расплатиться с невесткой.
Ханох Лернер
Вот и подошел к концу наш самый длинный в Талмуде по количеству листов трактат.
Последняя Мишна логично завершает все его темы, объединяя в одну — поиск справедливости в процессе разрешения проблем со спорным имуществом, если эти проблемы явились результатом человеческих действий.
“Герои” последней Мишны — кредитор, который одолжил деньги; должник; гарант, поручившийся, что в крайнем случае сам выплатит за другого долг; заложенное и свободное (от залога) имущество. Словом, человек оказавшийся в острой ситуации.
Мишна проводит анализ поведения человека в этих сложных и спорных обстоятельствах и подчеркивает важность связанных подобными ситуациями тем, разбор которых требует и знания закона, тонкого анализа и умения делать выводы.
Итак, в Мишне читаем:
Кредитор, давший деньги в заем и составивший документ, может взыскать долг даже с проданного должником имущества (которое, поскольку под документом стоят подписи, фактически оказалось заложенным).
Если кредит взят без документа, только — при свидетелях, кредитор может взыскать долг только со свободного (то есть — имеющегося в наличии) имущества. Даже если кредитор продемонстрировал документ, написанный рукой должника (и подписанный им, но без подписей свидетелей), все равно долг взыскивается только со свободного имущества.
Если подпись гаранта в документе о кредите (займе) стоит ниже подписи свидетелей, кредитор может взыскивать долг только со свободного имущества гаранта (так как гарант дал согласие обеспечить возврат долга после свидетелей, а эта ситуации рассматривается как аналогичная той, когда под документом нет свидетельских подписей).
Это — первая часть последней Мишны нашего трактата (ее завершение будет дано в обзоре следующего листа).
Талмуд начинает анализировать интереснейшую тему: зависимость статуса имущества от “слова” — письменного или устного.
В конце концов, кто несет ответственность перед кредитором? — должник. Очевидно: долг можно взыскать с имеющегося у него на данный момент имущества. Но разве само имущество “давало какие-либо гарантии”, когда должник брал деньги взаймы? Оно к моменту взыскания может оказаться у другого человека.
Талмуд рассматривает две грани Истины.
В тот момент, когда должник расписывается под документом, он закладывает все свое имуществе, — сказал Учитель Талмуда по имени Ула (Эрец Исраэль, 3‑й век). — И даже потом, если он имущество продал, кредитора это интересовать не должно (при условии, что в момент взыскания долга у должника нет сводного имущества). Это утверждение вытекает из законов Торы: “(И должник) вынесет ему (кредитору) залог” (Дварим, гл. 24, ст. 11).
Однако эта фраза не совсем ясна. Что за залог, к примеру, имеется в виду?..
Поэтому Раба (великий Учитель Талмуда в Вавилоне; конец 3-го века) говорит: не следует из Торы, что человек, беря деньги в долг, закладывает все свое имущество. Это Учителя, да и то, лишь в одном случае — когда документ подписан свидетелями — постановили, что все имущество считается заложенным (об этом речь в Мишне).
Но зачем вообще Учителя вынесли такое постановление?
Они позаботились о том, чтобы потенциальные кредиторы чувствовали себя уверенней и с большей охотой предоставляли кредиты нуждающимся.
Какая разница, вытекает данное установление из Торы или нет? — задается вопросом Талмуд. И отвечает: в случае, когда положения закона берутся из текста Торы, их сила всегда больше. Особенно, если речь идет о конкурирующих исках. К примеру, два человека предъявили третьему иск. Кому надо отдать долг, в первую очередь? Тому, иск которого подкреплен законами Торы.
На первый взгляд, разрешение забирать у непричастного к тяжбе, постороннего человека проданное должником имущество, выглядит странно. Однако покупатель имеет право обратиться в суд, предъявив должнику иск о компенсации всех потерь. Теперь он выступит фактически в роли кредитора.
Закон рекомендует покупателю всегда проверять, не заложена ли недвижимость, которую он собирается приобрести.
Завершая обозрение трактата, мы обсудим продолжение последней Мишны (о темах Мишны и ее начало см. обзор листа 175).
В продолжении Мишны читаем:
Однажды к раби Ишмаэлю (великий Учитель Мишны, коллега раби Акивы; 2‑й век) пришли судиться (кредитор и гарант-поручитель, который поставил свою подпись ниже подписей свидетелей), и раби Ишмаэль постановил, что можно взыскать (долг) со свободного имущества поручителя.
Раби Шимон бен Нанас (Учитель Мишны, младший коллега раби Ишмаэля) возразил: кредитор не имеет права взыскивать с поручителя — ни с его проданного имущества, ни даже — со свободного.
— Почему? — спросил раби Ишмаэль.
— Потому что (представим себе) кредитор схватил на улице должника и душит его, требуя отдать долг. Товарищ (должника) увидел это и сказал: “отпусти его” (и я заплачу). Такой гарант-поручитель свободен (от изъятия насильственным путем денег или имущества). Потому что изначально кредитор дал заем без поручительства этого товарища.
Но когда поручитель отвечает (своими деньгами или имуществом)?
Если сказал: “дай ему взаймы, а я — верну его долг (если должник будет не в состоянии отдать долг сам).
Раби Ишмаэль (одобрил эти слова) и сказал:
Тот, кто хочет научиться аналитически мыслить и приобрести мудрость, должен заняться изучением (тонкостей) законов об имущественных спорах... а тот, кто хочет научиться этому, пусть пойдет в ученики к (раби Шимону) бен Нанасу.
Этими словами великий раби Ишмаэль одобрил общий подход к изучению законов о Справедливости — с учетом особенностей внутреннего мира человека (в данном случае речь о побудительных мотивах, которые заставили одного человека поручиться за другого).
Интересно отметить, что практический закон (ѓалаха) следует постановлению раби Ишмаэля, а не раби Шимона бен Нанаса. Несмотря на то, что сам раби Ишмаэль своего оппонента поддержал. Кстати, не только в этом случае. В соответствующей области еврейского закона он назвал раби Шимона бен Нанаса главным Учителем.
Как может быть такое?
Ответ на вопрос подводит нас к пониманию сути великих споров между крупнейшими Учителями Мишны (и их учениками) двух школ — школы Ѓиллеля и школы Шамая: точное определение проблемы в сфере чисто духовной может не совпадать с видением той же проблемы в земном мире. Глубинная мудрость заключена во фрагменте Талмуда, где сказано: “И эти слова (школы Ѓиллеля) и эти слова (школы Шамая) — это Истина Всевышнего. Но ѓалаха — по словам школы Ѓиллеля”.
Как бы закрепляя мысль о том, насколько глубоко анализирует проблему раби Шимон бен Нанас, Талмуд приводит тонкий разбор различных возможных мотивов поручителей. И в частности, дает такое рассуждение:
Если гарант просто поручился (после свидетелей, как говорилось), он отвечает, только если сделал это сознательно, совершив предписанное ѓалахой дополнительное действие (типа киньяна — формального подтверждения намерений). Но если он проявил инициативу, и раввинский суд официально назначил его поручителем, он становится полноценным гарантом, даже если это произошло после того, как свидетели подписали долговое обязательство и — без киньяна.
Подспудная причина того, что человек вызывается быть поручителем, — объясняет Талмуд, — состоит в том, что человеку приятно, что перед судом он демонстрирует свою платежеспособность, и суд это признает. Следовательно, он полностью (в сердце своем) принял на себя все связанные с данной ситуацией обязательства.
Элиягу Эссас