Против аномеев,пятьдесят шестой и семьдесят шестой ересиΚατὰ Ἀνομοίων νϚ’, τῆς δὲ ἀκολουθίας οϚ’1. Есть еще некоторые еретики, называемые аномеями (Ἀνόμοιοι). Они недавно появились. Вождем их был некто диакон Аэтий, произведенный в этот сан за свою болтливость Георгием Александрийским, бывшим епископом у ариан и мелетиан. Во времена Юлиана, как выше у меня показано, Георгий торжественно провезен был по городу на верблюде; сначала окружен он был язычниками и много потерпел от них, торжественно, как сказал я, проехал, бит был прутьями, потом влачим был почти через весь город, и так умер, а после смерти был сожжен и вместе со множеством костей птиц и животных обращен в пепел, и прах его развеян был по ветру. Таков был его конец. Может быть, кто-нибудь скажет так об умершем: значит, он мученик, когда так пострадал от язычников? Если бы у него подвиг был за истину и если бы случилось ему потерпеть это от язычников по ненависти и за исповедание Христа, конечно, он был бы помещен в числе мучеников и притом не малых. Но это было с ним не за исповедание Христа, но за великое насилие, которое он причинил городу и народу во время своего епископства, похитив у граждан доставшееся им от родителей имение. Мы не клевещем на этого человека, ибо много нанес он зла александрийцам — например, взял на откуп всю селитру и болота с папирусом и тростником и соленые озера, и вздумал этим распоряжаться и доставлять все к себе. Такое у него было постыдное корыстолюбие, что он не пренебрегал даже ничтожными вещами. Так, он придумал завести известное число носильщиков тел умерших, и нельзя было выносить тел умерших, и особенно чужестранцев, без людей, от него к тому приставленных. Это он делал не по страннолюбию, но, как я сказал, ради дохода. Если же кто сам погребал тело, тот подвергался опасности. Таким образом с каждого покойника доставалась ему какая-то прибыль. Умалчиваю о другом, а именно, как этот человек вращался в роскоши и других пороках и в жестокости. Александрийцы и особенно язычники, за все это имевшие гнев на него, довели его наконец до смерти. Александрийцы умертвили его, как скоро услышали о смерти Констанция. У меня же не было другого предлога говорить о Георгии, кроме того, что Аэтий поставлен был от него в диаконы. 2. Этот Аэтий (Ἀέτιος) до зрелого возраста, как говорят, был вовсе невежда в мирских науках. Поживши еще, он учился в Александрии у одного аристотелика, философа и софиста, и, изучив диалектику, вздумал изложение учения о Боге представлять в фигурах. На свободе он занимался и сидел над этим непрерывно с утра до вечера, изучая и стараясь достигнуть говорить о Боге и составлять о Нем определения посредством геометрии и фигур. Сделавшись полным арианином и держась неистового учения ариан, он, из-за общения с ними, стал еще более вредоносен и ежедневно изощрял язык свой против Сына Божия и Духа Святого. Некоторые обвинили его и донесли на него Констанцию, и он был сослан в пределы Тавра. Здесь он распространял свое нечестивое учение, с дерзостью выставляя оное на вид, и, поднимая голову с большим бесстыдством, непрерывно извергал свое злоучение. Он дерзнул назвать Сына неподобным Отцу и не тождественным с Отцом по Божеству. И мы сами не держимся подобия, ибо знаем, что Сын выше подобия по отношению к Отцу, как тождественный и равный с Ним по Божеству и нисколько не отличный [...]. 3. [...]. 4. С этого началась ересь, и от одного предположения поднявшись мыслью к большему произведению зла, Аэтий страшно уязвил и свою душу и ему поверивших. Он после того так увлекся мечтанием, что и сам и наученные им стали говорить: «Я так отлично знаю Бога и так разумею Его, что столько не знаю себя, сколько знаю Бога». Многое и другое мы о нем слышали, именно как страшно ухищрялся диавол посредством его погубить души людей, им уловленных. Ибо нет у них заботы ни о святости жизни, ни о постах, ни о заповедях Божиих, ни о чем другом, что предписано от Бога людям для жизни. Но у них готово слово на все [...]. 5–54 [...]. |