«Иисус не является реальной исторической личностью. Он вообще никогда не жил, не существовал в истории. Он — миф, вымысел». Так нас учили с кафедр советских учебных заведений. Атеизм советского периода в борьбе с религией выбрал самую радикальную позицию: христианство уже потому является предрассудком, что предрассудком является вера в реально жившего на земле его Основателя. Правда, не все ученые безоговорочно приняли эту установку, многие, ссылаясь на Ф. Энгельса, все же предполагали, что некий палестинский проповедник по имени Иисус существовал в действительности и что именно этому проповеднику, распятому при Тиберии, во многом принадлежит заслуга возникновения новой религии. Но как бы то ни было, официальная позиция «научного» атеизма была категорична: Иисус — миф. Теория эта, впрочем, постоянно претерпевала кризис. Дух евангельской проповеди не вписывался в рамки компилятивного ее происхождения, да и археологические находки — в частности, обнаруженный Бернардом П. Гренфеллом фрагмент Евангелия от Иоанна (р52) — говорили за то, что христианство возникло в I веке, а не во II, как утверждали мифологисты.
Тогда сторонники мифологической концепции с бóльшим усердием стали выискивать сходные черты между мифическими персонажами древности и Иисусом. После того, как были обнаружены Кумранские рукописи, мифологическую школу вдохновили слова французского ученого А. Дюпон-Соммэра, одного из первых исследователей Кумрана: «Галилейский Учитель, как он дан в Новом Завете, во многих отношениях является поразительным перевоплощением Учителя Праведности»[1]. Кроме того, в 1972–1973 гг. испанский ученый Хозе Калахан опубликовал ряд статей[2], в которых предложил отождествить часть фрагментов Кумранских рукописей из Седьмой пещеры как отрывки новозаветных текстов[3]. Однако едва лишь появилась первая его публикация, отождествления Калахана стали единодушно отвергать и опровергать папирологи и теологи — Байе[4], Бенуа[5], Робертс[6], Урбан[7] и др[8]. И наконец, как мы уже показали, разбирая мировоззрения секты ессеев[9], Учитель Праведности и его учение весьма и весьма отличаются от учения и личности Иисуса. Если же в Новом завете и Кумранских рукописях попадаются сходные выражения и образы, это указывает лишь на общую атмосферу эпохи. Не исключена и возможность того, что некоторые ессеи, покинув секту, влились в христианскую экклесию и принесли в нее свои обычаи и понятия.
Главным аргументом, послужившим для создания мифологической концепции, является тот факт, что об Иисусе в I веке – первой половине II века не сказано почти ни слова нехристианскими писателями; из этого делали вывод, что о Христе в этот период ничего не было известно за пределами христианской общины, и складывалось мнение, что Он — плод воображения первых христиан.
Это обстоятельство, по всей вероятности, смущало и раннехристианских апологетов, и они выдумывали фантастические истории о том, что еще при жизни Иисуса те или иные властители мира сего отдавали дань уважения Мессии Иисусу.
Так, еще Тертуллиан придумал совершенно нелепую историю, что якобы Тиберий имел намерение причислить Иисуса к сонму богов (Tert.Apol.5:2), и это безумное утверждение повторяли и другие писатели Церкви.
Другим ярким примером легкости, с которой в те времена выдавалось и признавалось за достоверное все, что только служило целям христианской пропаганды, может служить так называемое Послание Христа к царю эдесскому Абгару, которое Евсевий будто бы извлек из Эдесского архива и сообщает его в собственном переводе с сирийского оригинала (Eus.HE.I.13:2-10). Евсевий рассказывает, что Абгар V Великий (13–50), властитель (топарх) «по ту сторону Евфрата», заболел неизлечимо и, услышав о чудесных исцелениях, произведенных Иисусом в Иерусалиме, отправил туда скорохода Ананию с письмом, в котором заявляет Иисусу, что ввиду совершенных Им деяний считает Его Богом или Сыном Божиим и просит вылечить его и, если пожелает, поселиться у него, дабы спастись от гонений со стороны иудеев. Тогда Иисус якобы ответил царю следующим письмом: «Благо тебе, поскольку ты уверовал в Меня, не видев Меня, ибо писано обо Мне (выделено мною. — Р.Х.), что видящие Меня не уверуют в Меня, дабы могли уверовать и спастись невидевшие Меня. Что же касается твоего приглашения прийти к тебе, то Я прежде должен исполнить здесь все то, ради чего Я прислан был сюда, а когда все это будет исполнено, тогда Я возвращусь к Пославшему Меня. Когда же Я воссяду одесную Пославшего Меня, Я пришлю к тебе одного из учеников Моих, дабы он исцелил тебя и даровал жизнь и блаженство тебе и близким твоим».
Эдесса — небольшое государство в северной Месопотамии, куда христианство проникло не позднее 180 года. В начале III столетия его уже открыто исповедовал эдесский царь Абгар IX[10]. Однако невозможно поверить в то, что еще при жизни Иисуса Его признал Мессией эдесский царь Абгар V, как и в то, что Основатель прислал Абгару Великому свое изображение, отпечатавшееся на полотне[11]. Кроме того, данное послание плохо подделано: в нем Христос «ссылается» на Евангелие от Иоанна (Ин.9:39; 20:29), написанное, разумеется, уже после смерти Иисуса. Все это говорит о том, что нельзя окончательно доверять даже таким авторитетам, как Евсевий Памфил.
Мифологическую трактовку личности Иисуса впервые, по всей вероятности, выдвинул французский астроном и адвокат, член Конвента, Шарль Дюпюи (1742–1807 или 1809) в своей книге «Происхождение всех культов, или Всемирная религия», в которой, в частности, сказано, что Христос — двойник Митры, бога Солнца, — скоро будет для нас «тем же, чем Геркулес, Озирис и Вакх»[12].
Около того же времени вышел очерк врача Константина Ф. Вольнея (1757–1820) «Руины, или Размышления о революциях империи», где высказывались сходные взгляды. Допуская даже, что Иисус мог существовать, Вольней отверг достоверность всех свидетельств о Нем, считая их подделками, сфабрикованными в эпоху Никейского собора, и утверждая, что евангельская жизнь Христа есть не что иное, как миф «о течении Солнца по Зодиаку»[13].
Горячим поклонником теории Дюпюи был немецкий мыслитель Бруно Бауэр (1809–1882), которого критиковал Ф. Энгельс за то, что тот «во многом далеко хватил через край», что у него «исчезает и всякая историческая почва для новозаветных сказаний об Иисусе и его учениках»[14].
Среди более поздних сторонников мифологической трактовки следует назвать У. Смита, Калтгофа (Христос — персонификация освободительного движения, возникшего в I веке н. э. среди рабов и плебеев Римской империи), П. Л. Кушу, Дюжардена (Страсти Господни — вариант ритуальной драмы, одной из тех, что разыгрывались в религиозных мистериях Ближнего Востока). Более обстоятельно разработал мифологическую концепцию немецкий мыслитель Артур Древс (1865–1935), тяготевший, кстати, к фашизму; его книги «Миф о деве Марии» (М., 1929), «Миф о Христе» (М., 1924) и «Отрицание историчности Иисуса в прошлом и настоящем» (М., 1930) сыграли весьма значительную роль в установлении этого воззрения.
Историчность Иисуса отрицали в прошлом многие исследователи, в том числе и советские: Р. Виппер (1859–1954), А. Ранович (1885–1948), С. Ковалев (1886–1960). В более поздний период этой точки зрения придерживался И. Крывелев (1906–1991).
Однако обратимся к древним документам. Действительно ли об Иисусе в I веке – первой половине II века ничего не было известно?
Римский писатель Плиний Младший (Plinius Junior, 61 или 62 – ок. 114) был имперский легатом в провинциях Вифиния и Понт в 111–113 гг. и занял прочное место в истории мировой культуры благодаря своей переписке, десять книг которой сохранились до наших дней, и похвальной речи Панегирик императору Траяну.
В одном из писем-отчетов (Epist.X.96) из Вифинии кесарю Плиний спрашивает его: что ему делать с христианами? «Я, — пишет Плиний, — никогда не участвовал в изысканиях о христианах: я поэтому не знаю, что и в какой мере подлежит наказанию или расследованию (1). Я немало колебался, надо ли делать какие-либо возрастные различия, или даже самые молодые ни в чем не отличаются от взрослых, дается ли снисхождение покаявшимся, или же тому, кто когда-либо был христианином, нельзя давать спуску; наказывается ли сама принадлежность к секте (nomen), даже если нет налицо преступления, или же только преступления, связанные с именем [христианина]. Пока что я по отношению к лицам, о которых мне доносили как о христианах, действовал следующим образом (2). Я спрашивал их, христиане ли они? Сознавшихся я допрашивал второй и третий раз, угрожая казнью, упорствующих я приказывал вести на казнь. Ибо я не сомневался, что, каков бы ни был характер того, в чем они признавались, во всяком случае упорство и непреклонное упрямство должно быть наказано (3). Были и другие приверженцы подобного безумия, которых я, поскольку они были римскими гражданами, отметил для отправки в город [Рим]. Скоро, когда, как это обычно бывает, преступление стало по инерции разрастаться, в него впутались разные группы (4). Мне был представлен анонимный донос, содержащий много имен. Тех из них, которые отрицали, что принадлежат или принадлежали к христианам, причем призывали при мне богов, совершали воскурение ладана и возлияние вина твоему изображению, которое я приказал для этой цели доставить вместе с изображением богов, и, кроме того, злословили Христа (male dicerent Christo), — а к этому, говорят, подлинных христиан ничем принудить нельзя, — я счел нужным отпустить (5). Другие, указанные доносчиком, объявили себя христианами, но вскоре отреклись: они, мол, были, но перестали — некоторые три года назад, некоторые еще больше лет назад, кое-кто даже двадцать лет. Эти тоже все воздали почести твоей статуе и изображениям богов и злословили Христа (6). А утверждали они, что сущность их вины или заблуждения состояла в том, что они имели обычай в определенный день собираться на рассвете и читать, чередуясь между собой, гимн Христу как будто богу и что они обязываются клятвой не для какого-либо преступления, но в том, чтобы не совершать краж, разбоя, прелюбодеяния, не обманывать доверия, не отказываться по требованию от возвращения сданного на хранение. После этого (т. е. после утреннего богослужения. — Р.Х.) они обычно расходились и вновь собирались для принятия пищи, однако обыкновенной и невинной, но это они якобы перестали делать после моего указа, в котором я, согласно твоему распоряжению, запретил гетерии (товарищества, сообщества. — Р.Х.) (7). Тем более я счел необходимым допросить под пыткой двух рабынь, которые, как говорили, прислуживали [им], [чтобы узнать], чтó здесь истинно. Я не обнаружил ничего, кроме низкого, грубого суеверия (superstitionem pravam et immodicam). Поэтому я отложил расследование и прибегнул к твоему совету (8). Дело мне показалось заслуживающим консультации главным образом ввиду численности подозреваемых: ибо обвинение предъявляется и будет предъявляться еще многим лицам всякого возраста и сословия обоего пола. А зараза этого суеверия охватила не только города, но и села и поля; его можно задержать и исправить (9). Установлено, что почти опустевшие уже храмы вновь начали посещаться; возобновляются долго не совершавшиеся торжественные жертвоприношения, и продается фураж для жертвенных животных, на которых до сих пор очень редко можно было найти покупателя. Отсюда легко сообразить, какое множество людей может еще исправиться, если будет дана возможность раскаяться (10)».
Некоторые исследователи подвергают сомнению подлинность этих строк[15], однако большинство ученых склонны считать запись подлинной. Ведь Тертуллиан в начале III века практически verbatim цитирует это письмо: «Плиний Второй, управляя провинцией, осудив на смерть нескольких христиан, а других лишивши мест, ужаснулся от их множества и спрашивал кесаря Траяна, как с ними впредь поступать. В письме своем он поясняет, что все, что он мог узнать насчет таинств христиан, кроме их упорства, заключается в следующем: они пред рассветом собираются для пения хвалебных гимнов Христу и Богу, и соблюдают между собой строгое благочестие. У них воспрещены человекоубийство, прелюбодеяние, обманы, измены и вообще преступления всякого рода»[16] (Tert.Apol.2:6).
Кроме того, если признать, что христиане сфабриковали подобное письмо, то уж во всяком случае они бы не смогли вставить его в собрание административной корреспонденции Плиния с Траяном: если бы это письмо было поддельным, оно не имело бы определенного места в собрании и, в лучшем случае, было бы прибавлено к концу сборника. Нельзя также допустить, что христианский фальсификатор в тот период мог так хорошо подражать изысканному стилю Плиния: до Тертуллиана и Минуция Феликса латынь не была языком христианства[17].
Существенно, что Плиний пишет: «Христу как будто богу (quasi deo)»; т. е. он знает, что Христос для христиан не только сущность божественного, но и человек.
Однако Плиний крайне мало знает о личности Иисуса. Христос интересует римского легата прежде всего как символ «грубого суеверия». Конечно, опираясь на записи Плиний Младшего, нельзя утверждать о безусловной историчности Иисуса, ибо все, что сообщает римский писатель, известно ему лишь понаслышке, все это он узнал от христиан, т. е. источник опять же — христианский.
Другое сообщение о Христе — у Корнелия Тацита. Примерно в 116 году он опубликовал главное свое сочинение Анналы. В пятнадцатой книге этого труда дано описание знаменитого пожара, вспыхнувшего в Риме в 64 году и чуть не уничтожившего весь город. Как известно, современники обвиняли кесаря Нерона в том, что он умышленно приказал поджечь город, мечтая потом построить его заново по своему вкусу. Венценосный безумец, «враг рода человеческого», как нарекла его собственная мать[18], — Нерон, пытаясь отвести от себя подозрение, обвинил в поджоге христиан. В частности, мы читаем: «И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, которые своими мерзостями навлекли на себя всеобщую ненависть и которых чернь называла хр(е/и)стианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время, это зловредное суеверие (exitiabilis superstitio) стало снова прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, которые открыто признавали себя принадлежащими к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду человеческому (quam odio humani generis). Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах или, обреченных на смерть в огне, поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады; тогда же он дал представление в цирке, во время которого сидел среди черни в одежде возничего или правил упряжкой, участвуя в состязании колесниц. И хотя на христианах лежала вина и они заслуживали самой суровой кары, все же эти жестокости пробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в целях общественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона» (Tac.Ann.XV.44).
Хотя некоторые исследователи и сомневались в подлинности этого отрывка[19], в настоящее время мало кто осмелится опровергать аутентичность 44-ой главы. Однако об этом фрагменте можно сказать то же самое, что и о письме Плиния: вряд ли Тацит был очевидцем описанных им событий; вероятно, он черпал эти сведения у самих же христиан; впрочем, данные о Христе, казненном Понтием Пилатом, Тацит мог взять из Иудейских древностей Иосифа Флавия, о чем мы будем говорить ниже. Короче говоря, на основании сообщений Тацита нельзя безоговорочно признать то, что Иисус — историческая личность.
Следующее сообщение о Христе мы находим у римского историка и писателя Гая Светония Транквилла. В его знаменитом сочинении в восьми книгах Жизнеописание двенадцати цезарей (ок. 121 г.) есть две краткие, но красноречивые фразы: «Много Нероном сделано зла [...], но не меньше и доброго [...]. Христиане, новый и зловредный вид религиозной секты (superstitionis novae ac maleficae), подвергались преследованию казнями». Это — в биографии Нерона (Suet.Nero.16:2), а в биографии Клавдия (Suet.Claudius.25:4): «Он изгнал евреев из Рима за то, что они беспрестанно смутьянили, подстрекаемые неким Хрестом (Iudaeos impulsore Chresto assidue tumultuantis Roma expulit)»[20].
Здесь имя Христа искажено: Chrestus. Автор книги «Тайна Иисуса» П. Л. Кушу указывает, что речь в данном отрывке будто бы идет о каком-то неизвестном нам Хресте, может быть, беглом рабе, ибо Хрест (χρηστός — полезный) — довольно частое имя среди рабов. Иначе говоря, нет даже уверенности в том, что скупая запись Светония касается именно Иисуса, который был распят задолго до правления Клавдия.
Однако нам неизвестен никакой бунтовщик по имени Хрест во времена правления Клавдия (неизвестно даже, носили ли евреи подобное имя[21]), зато, благодаря трудам раннехристианских писателей[22], а также древним надписям до-константиновской эпохи, в которых чаще встречается именно слово χρηστιανός (Corp. inscr. gr. №№ 2893d, 3857g, 3857p), мы знаем, что имя христиан в то время нередко искажали[23]. По всей вероятности, язычники-римляне, столкнувшись с зарождающейся сектой христиан, восприняли в их наименовании слово христиане в том понятии, что их предводитель имеет личное имя Хр(и/е)стос[24].
Что касается записи из биографии Нерона, то она, вероятно, почерпнута у Тацита (Tac.Ann.XV.44).
Таким образом, приходится признать, что римская историография сообщает об Иисусе до крайности мало и не ставит всех точек над «i» в интересующем нас вопросе.
Христианская апологетика придавала большое значение так называемому Флавиеву свидетельству — Testimonium Flavianum: «В это время жил Иисус, мудрый человек, если только его можно назвать человеком. Ибо он творил чудеса и учил людей, которые радостно воспринимали возвещаемую им истину. Много иудеев и эллинов он привлек на свою сторону. Это был Христос (ὁ Χριστὸς οὗτος ἦν). Хотя Пилат по доносу знатных людей нашего народа приговорил его к распятию на кресте, прежние его последователи не отпали от него. Ибо на третий день он снова явился к ним живой (ἐφάνη γὰρ αὐτοῖς τρίτην ἔχων ἡμέραν πάλιν ζῶν), как об этом и о многих чудесных делах его предсказали Богом посланные пророки. И до нынешнего дня существует еще секта христиан, которые от него получили свое имя» (Jos.AJ.XVIII.3:3).
Нет никаких сомнений в том, что этот текст греческой рукописи является благочестивой вставкой христианского переписчика, сфабрикованной на рубеже III и IV веков. В самом деле, Иосиф Флавий, фарисей и правоверный последователь иудаизма, потомок Маккавеев, член известного рода первосвященников, якобы сообщает, что Иисус был Мессией, что, распятый, Он воскрес на третий день!.. Велика наивность переписчика. Если бы Иосиф действительно поверил, что Иисус был Мессией, он бы не довольствовался таким маленьким отрывком, а написал бы отдельную книгу об Иисусе. И это — как минимум.
Однако в 1910–1915 годах русский ученый Александр Васильев опубликовал арабский текст книги христианского епископа и египетского историка Х века Агапия «Всемирная история» («Китаб аль-унван»)[25], а в 1971 году израильский ученый Шломо Пинес обратил внимание на цитату Агапия из Иосифа Флавия, которая расходится с общепризнанной греческой версией Testimonium Flavianum: «В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из числа иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, которые стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де[26] и был Мессия, о котором пророки предвещали чудеса» (перевод С. С. Аверинцева)[27]. Вероятно, приведенный отрывок Агапия отражает подлинный текст Иосифа Флавия, сохранившийся благодаря ранним переводам его сочинений на сирийский язык. Ориген (Ὠριγένης), по-видимому, читал подлинный текст Иосифа, поскольку сообщает, что Флавий «не верит в Иисуса как Христа (ἀπιστῶν τῷ Ἰησοῦ ὡς Χριστῷ)» (Orig.CC.I.47). Евсевий Кесарийский знал уже переработанный текст (Eus.HE.I.11:7-8).
Существует мнение, что в славянской версии Иудейской войны сохранились черты, восходящие к арамейскому варианту данной книги[28]. Отсюда появилось еще одно, весьма популярное ныне, мнение, что свидетельства этой версии об Иисусе восходят к самому Иосифу. Однако эта точка зрения кажется мне отнюдь не убедительной, ибо даже поверхностное ознакомление с этими «свидетельствами» показывает, что их составитель был хорошо знаком не только с Евангелием от Матфея, но и с греческой версией Testimonium Flavianum, а это значит, что «свидетельства» об Иисусе в славянской версии Иудейской войны не могли принадлежать Иосифу Флавию и что они были составлены значительно позднее — вероятно, лишь в XI веке.
В книге Ἰουδαικὴ ἀρχαιολογία (Иудейские древности), написанной около 93 года, есть и другое сообщение об Иисусе (Jos.AJ.XX.9:1). Подлинность этого места признается большинством, даже левых, критиков. Упомянув о самовластии, которое после прокуратора Феста и до прибытия Альбина (62 г.) вершил Ханан Младший — сын того, кто допрашивал Иисуса (Ин.18:13,19-24), — Иосиф пишет, что этот первосвященник (Ханан Младший), «полагая, что имеет к тому удобный случай [...], собрал Синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, о котором говорят, что он Христос (τὸν ἀδελφὸν Ἰησοῦ τοῦ λεγομένου Χριστοῦ), равно как несколько других лиц, обвинил их в нарушении Закона и приговорил к побитию камнями». Без сомнения, верующий христианин-переписчик, если бы он делал вставку, не мог употребить оборот (τοῦ λεγομένου Χριστοῦ), ставивший под сомнение мессианство Иисуса.
Сообщения Иосифа Флавия в интересующем нас вопросе, безусловно, намного ценнее сведений римский историков.
Есть упоминания об Иисусе и в Талмуде[29]. Мы будем с ними знакомиться в процессе дальнейшего исследования жизни Основателя. В том, что Иисус творил чудеса исцелений, Талмуд не сомневается: якобы с этой целью Он «вывез магию из Египта в царапинах на теле»[30] (Вав Талм. Шаббат.104б, барайта; Тосефта. Шаббат.11:15[12:15]), т. е. в виде татуированных магических знаков.
Все остальные внебиблейские свидетельства об Иисусе, претендующие на древнее происхождение (I век – 1-я половина II века), являются плохо сфабрикованными подделками[31].
Бесценными в плане подтверждения историчности Иисуса для нас являются послания апостола Павла. Даже самые радикальные представители мифологической концепции соглашаются: «Вряд ли может быть сомнение в том, что часть этих документов (посланий, носящий в заглавии имя Павла. — Р.Х.) принадлежит одному и тому же человеку. Ничто не мешает считать, что его звали Павел»[32]. Однако мифологисты утверждают, что «60-е годы, к которым традиция относит его гибель, надо считать лишь периодом его появления на свет или детства» и что данные послания были написаны лишь в первой половине II века[33]. Голландский исследователь Г. Ван ден Берг так формулирует этот взгляд: апостолы фигурируют в новозаветных посланиях «как еще живые, но в действительности они принадлежат к поколению, уже исчезнувшему, вымершему. Их первые читатели должны были уже рассматривать эти письма как эхо, отзвуки, отголоски прошлого»[34].
Однако даже в прошлом такая точка зрения не была убедительной[35], а ныне считается неоспоримым, что аутентичные послания Павла написаны в I веке, причем еще до разрушения Иерусалимского храма. Представители мифологической школы в определении дат возникновения Павловых посланий исходили из установки, что Иисус — мифологическая личность, а потому и эти даты оказались у них такими поздними, т. е. налицо логическая ошибка: новозаветные произведения (кроме Откровения Иоанна) были созданы во втором веке, ибо Иисус никогда не жил на земле; Иисус является мифологической личностью, ибо новозаветные произведения да и сама вера в Иисуса Христа возникли лишь во II веке.
Конечно, некоторые из посланий, которые Церковь традиционно приписывает Павлу, могли быть исправлены и дополнены впоследствии, другие Павлу вообще не принадлежат, но в данном вопросе важным остается один аспект: уже в середине первого века иудей по имени Шауль-Павел открыто исповедовал свою веру в воскресшего Мессию Иисуса и, кроме того, лично был знаком с ближайшими Его учениками — Петром и Иоанном (Гал.1:18; 2:9,11,14) — и другими людьми, знавшими Иисуса (1 Кор.15:5-7; Гал.1:19). Приняв это, ни о какой мифологической трактовке личности Иисуса речи быть не может.
Нет ничего удивительного в том, что так скудны сведения об Иисусе и христианах у Иосифа Флавия, в Талмуде и у греческих и римских писателей. Христианство для греков и римлян терялось в их глазах на темном фоне иудаизма; это была кровная распря среди презренной нации; с какой стати интересоваться ею?..
Причем аргумент, якобы Иисус не историческая личность, ибо о Нем нет упоминаний в древних греко-римских источниках, просто-напросто ошибочен. Но данный аргумент, известный в логике как ошибка argumentum ad ignoratiam, к сожалению, возымел действие, хотя он и ему подобные аргументы совершенно ни о чем не говорят. Показательно, что греко-римские источники I века не умалчивают об Иисусе и христианах, а просто отсутствуют: вся актуальная историография ранней империи, предшествующая Тациту и Светонию, утрачена — за единственным исключением конспективного труда Веллея Патеркула, набросанного к тому же слишком рано — в 29 году. Но у Тацита и Светония о христианах уже упоминается. Кроме того, если подходить к историческим персонажам с теми критериями, с которыми представители мифологической концепции подошли к личности Иисуса, то псеводоисторическими фигурами придется объявить не только Диогена Синопского и Сократа, но и, боюсь, Платона.
Труды Иосифа Флавия дошли до нас через христианских переписчиков, которые свободно могли опускать все то, что было неприемлемо для их верований. Возможно, он более подробно говорил об Иисусе и о христианах, чем в том издании, которое дошло до нас. Талмуд также подвергался большим сокращениям, ибо христианская цензура безжалостно проделывала свои операции над его текстом, и множество несчастных евреев было сожжено только за то, что у них находили книгу, где попадались страницы, содержание которых признавалось богохульным[36]. Известно, что до нас не дошло ни одного оригинального манускрипта Талмуда; многочисленные его рукописи, находящиеся в различных библиотеках мира[37], не являются оригиналами — время их написания относится к периоду после 1000 года.
Munich Cod. hebr. 95, fol. 342r
Мюнхенская рукопись Вавилонского Талмуда (Санhедрин.43а-б)
с затиранием «неудобных» мест
Главным критерием для убеждения, что Иисус Галилеянин — историческая, а не мифологическая личность, является тот факт, что Основатель был Назареянином (Мк.1:24; 14:67; Ин.1:44-45). Ниже, в процессе исследования, будет указано, сколько усилий было предпринято евангелистами, чтобы доказать, что Иисус был потомком царя Давида и родился в Вифлееме Иудейском. И уж конечно, если бы Иисус был мифологической личностью, Он бы предстал пред нами в другом свете: иудеем, носившим имя Иммануэль[38] (Ис.7:14; Мф.1:23) и родившимся в Вифлееме, а о Назарете бы и не упоминали. Трудно также представить, что мифологический Мессия мог подвергнуться такой позорной казни, как распятие.
[1] Dupont-Sommer A. Aperçus préliminaires sur les manuscripts de la Mer Morte. Paris, 1950, p. 121.
[2] См., напр.: O’Callaghan Jose. New Testament Papyri in Qumran Cave 7? // Journal of Biblical Literature. Philadelphia, 91, 1972, suppl. № 2, pp. 1–14; O’Callaghan J. Tres probables papiros neotestamentarios en la cueva 7 de Qumran. // Studia Papyrologica, 11, 1972, pp. 83–89; О’Сallaghan J. Sobre los papiros griegos de la cuova 7 de Qumran. // Boletin de la Asockcion Espanola de Orientalistas, 7, 1972, pp. 205–206; O’Callaghan J. Les papyrus de la grotte 7 de Qumran. // Nouvelle Revue Theologique, 95, 1973, № 2, pp. 188–195.
[3] В частности, 7Q 4 = 1 Тим.3:16; 4:3; 7Q 5 = Мк.6:52-53; 7Q 6,1 = Мк.4:28; 7Q 6,2 = Деян.27:38; 7Q 7 = Мк.12:7; 7Q 8 = Иак.1:23-24; 7Q 9 = Рим.5:11-12; 7Q 10 = 2 Петр.1:15; 7Q 15 = Мк.6:48.
[4] Вaillet M. Les manuscrits de la Grotte 7 de Qumran et le Nouveau Testament. // Biblica, vol. 53, 1972, № 4, pp. 508–516; Baillet M. Les fragments grecs de la grotte 7 de Qumran et le Nouveau Testament. // Orient Chretien. Actes du 29e Congres international des orientaiistes. P., 1975, pp. 4–10.
[5] Benoit P. Notes sur les fragments grecs de la grotte 7 de Qumran. // Revue Biblique. P., 79, 1972, № 3, pp. 321–324; Benoit P. Nouvelle note sur les fragments grecs de la grotte 7 de Qumran. // Revue Biblique. P., 80, 1973, № 1, pp. 5–12.
[6] Roberts C. H. On Some Presumed Papyrus Fragments of the New Testament from Qumran. // The Journal of Theological Studies, 23, 1972, pp. 445–447.
[7] Urban A. C. Observaciones sobre ciertos papiros de la Cueva 7 de Qumran. // Revue de Qumran. P., № 30, 1973, pp. 233–251.
[8] Несмотря на то, что внешне отождествление Калахана и его восстановления выглядят весьма эффектно, данная гипотеза весьма шатка. Дело в том, что в большинстве случаев на этих фрагментах, насчитывающих от одной до пяти строк, сохранились только отдельные знаки и ни одного слова полностью, если не считать союза και и артикля το, и при столь малом количестве сохранившихся знаков оригинала можно смело экспериментировать с альтернативными решениями, что и проделывают оппоненты Калахана.
[10] См.: Болотов В. Лекции по истории древней Церкви: Т. 2. — СПб., 1910, стр. 256.
[11] См.: Мещерская Е. «Легенда об Абгаре», раннесирийский литературный памятник. — М., 1984. См. также § 14 данной книги.
[12] Dupuis C.-F. Origine de tous les cultes, ou Religion universelle. Paris, 1974. О Дюпюи см.: Вороницын И. П. История атеизма. — М., 1930, стр. 333 и след.
[13] Трактат Вольнея «Руины, или Размышления о революциях империй» в сокращенном русском пер. был опубликован в изд. «Атеист» (М., 1930).
[14] Маркс К., Энгельс Ф. Соч.: Т. 22, стр. 474.
[15] Иные даже утверждают, что их сочинил и вставил в текст Плиния в XVI веке Джиокондо ди Верона, взяв за образец слова Феста, сказанные царю Агриппе (Деян.25:13-21).
[16] Plinius enim Secundus cum provinciam regeret, damnatis quibusdam Christianis, quibusdam gradu pulsis, ipsa tamen multitudine perturbatus, quid de cetero ageret, consuluit tunc Traianum imperatorem, adlegans praeter obstinationem non sacrificandi nihil aliud se de sacramentis eorum conperisse quam coetus antelucanos ad canendum Christo et deo, et ad confoederandam disciplinam, homicidium, adulterium, fraudem, perfidiam et cetera scelera prohibentes.
[17] В отличие от переписки Плиния с Траяном, рескрипт Адриана (Just.Apol.I.68-69; Eus.HE.IV.8:6 sqq.) уже может вызывать сомнения в отношении своей подлинности. По всей вероятности, не дошедший до нас латинский текст рескрипта был помещен Юстином в его Первую Апологию, а Евсевий перевел его на греческий (Eus.HE.IV.8:7), и, ввиду неумения восточных переписчиков писать по-латински, этот перевод занял в списках Первой Апологии Юстина место подлинника. Поэтому у нас нет безусловных доказательств подложности рескрипта Адриана — конечно, с учетом того, что вместо Σερην(ν)ίου, то есть Serenii нужно читать Licinii (cf. Corp. inscr. lat. № 4609). Вместе с тем рескрипт Антонина (Just.Apol I.70; Eus.HE.IV.13) — безусловно, подделка.
[18] Hostis generis humani (Plin.NH.VII.46 [8:6]).
[19] Древс А. Внеевангельские свидетельства об Иисусе. // Атеист, 1930, № 54, стр. 72–84; Ленцман Я. А. Происхождение христианства. — М., 1958, стр. 59.
[20] Ср., однако: «τούς τε Ἰουδαίους πλεονάσαντας αὖθις, ὥστε χαλεπῶς ἂν ἄνευ ταραχῆς ὑπὸ τοῦ ὄχλου σφῶν τῆς πόλεως εἰρχθῆναι, οὐκ ἐξήλασε μέν, τῷ δὲ δὴ πατρίῳ βίῳ χρωμένους ἐκέλευσε μὴ συναθροίζεσθαι» (Dio Cass.LX.6).
[21] Впрочем, зафиксирована женская форма этого имени (Χρήστη) в пантикапейской манумиссии (Corp. inscr. regni Bosporani № 70, 81 г. н. э.), но нет уверенности, что его носительница обязательно была еврейкой.
[22] «Christianus vero, quantum interpretatio est, de unctione deducitur. sed et cum perperam Chrestianus pronuntiatur a vobis (nam nec nominis certa est notitia penes vos), de suavitate vel benignitate conpositum est». — «Христианин же, как показывает этимология этого слова, происходит от помазания. Да и имя хрестианин, неправильно вами произносимое (ибо вы не знаете точно даже имени нашего), обозначает приятность или благость» (Tert.Apol.3:5). Обратите также внимание на слово χρηστότατοι у Юстина в Apologia I. 4:1.
[23] Подробности см. в статье И. М. Тронского в кн.: Античность и современность. — М., 1972, стр. 34 и след. В частности, Тронский обращает внимание на то, что греческое долгое открытое ι было фонетически ближе к латинскому долгому закрытому e, чем к латинскому долгому закрытому i, а следовательно, форма Chrestus вообще являлась закономерной передачей слова Χριστός для разговорной латинской речи. Кстати говоря, самым показательным примером здесь является восходящий к архетипу кодекс Mediceus «Анналов» Тацита, где в цитируемом нами месте Ann.XV.44 наряду с написанием Christus (Христос) значится слово Chrestiani (хрестиане), исправленное затем или самим писцом, или второй рукой. Мало того, в Синайском кодексе во всех трех местах несокращенное написание (относительно nomina sacra см. в следующей главе) интересующего нас слова дается через эту (η), а не йоту (ι), причем видны и попытки последующих исправлений (затираний) эты в йоту (см. листы 107a, 116b и 121b кодекса). Показательно, что в греческих надписях засвидетельствована и форма с дифтонгом ει — Χρειστιανός; кроме того, Ириней сообщает, что маркосиане — последователи гностика Марка — писали не Χριστός, а Χρειστός (Iren. Haer.I.8:11-13 [15:1-2]; ср. с акростихом в Oracula Sibyllina.VIII.217-250). Здесь, безусловно, сыграл свою роль итацизм.
[24] Показательно, что христианский писатель и автор «Истории против язычников в семи книгах» Орозий (ок. 380 – ок. 420) читал у Светония в Claudius.25:4 именно Christus (Orosius. Historiarum adversum Paganos.VII.6:7).
[25] Kitab al-‘unvan представлен А. Васильевым в Patrologia orientalis (Paris: Firmin-Didot, éd. R. Graffin et F. Nau.): part. 1.1: t. 5 (1910), p. 559–691; part. 1.2: t. 11 (1915), p. 5–144; part. 2.1: t. 7 (1911), p. 457–591; part. 2.2: t. 8 (1912), p. 397–550.
[26] Здесь у Аверинцева, как,
впрочем, и у Пинеса («accordingly they believed that...»), достаточно
вольный перевод арабского слова 
. Васильев при переводе на французский более строг:
«peut-être...». Впрочем, см. комментарии Пинеса.
[27] Kitab al-‘unvan.
Histoire universelle écrite Agapius (Mahboub) de Menbidj.
Éditée et traduite en Français par Alexandre Vasiliev.
Seconde
[28] Мещерский Н. А. История иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. — М.-Л., 1958, стр. 14.
[29] Pick B. The Talmud: what it is and what it know about Jesus and his pollowers. New York: Alden, 1887; Pick B. Jesus in the Talmud: his personality, his disciples and his sayings. London: Open Court Publishing Company, 1913; Herford R. T. Christianity in Talmud and Midrash. London: Williams and Norgate, 1903.
[30] הוציא כשפים ממצרים בסריטה שעל בשרו
[31] В последнее время в религиозной «научной» литературе стали появляться ссылки на «записи» некоего грека Гормизия, якобы занимавшего пост биографа правителей Иудеи, сирийца Ейшу, якобы лечившего Пилата, и других мужей, якобы описавших факт воскресения Иисуса (см., напр., «Русский вестник», Нью-Йорк, 1993, № 11). Увы, все эти «записи» являются современной подделкой, причем подделкой настолько грубой, что она вряд ли заслуживает нашего внимания.
[32] Крывелев И. А. Библия: историко-критический анализ. — М., 1982, стр. 56.
[33] Там же, стр. 57–58.
[34] Ван ден Берг ван Эйсинга Г. А. Первоначальная христианская литература. — М., 1930, стр. 37.
[35] Достаточно только указать, что уже в 96-ом году на послание Павла ссылался Климент Римский, как все вышеуказанные построения мифологистов теряют не только силу, но и всякий смысл. В частности, Климент пишет: «Ἀναλάβετε τὴν ἐπιστολὴν τοῦ μακαρίου Παύλου τοῦ ἀποστόλου. Τί πρῶτον ὑμῖν ἐν ἀρχῇ τοῦ εὐαγγελίου ἔγραψεν; Ἐπ’ ἀληθείας πνευματικῶς ἐπέστειλεν ὑμῖν περὶ ἑαυτοῦ τε καὶ Κηφᾶ τε καὶ Ἀπολλώ, διὰ τὸ καὶ τότε προσκλίσεις ὑμᾶς πεποιῆσθαι» (Clem.Ad Corinthios I.47:1-3; ср. 1 Кор.1:11-13).
[36] Одна только барайта Вавилонской Гемары Санhедрин.43а неоднократно изымалась из Талмуда.
[37] См. каталоги еврейских рукописей в Амстердаме, Берлине, Болоньи, Бреслау, Вене, Венеции, Гамбурге, Иерусалиме, Кембридже, Копенгагене, Карлсруэ, Лейдене, Ливорно, Лондоне, Лейпциге, Мадриде, Мантоне, Милане, Модене, Мюнхене, Неаполе, Нью-Йорке, Оксфорде, Париже, Парме, Риме, Санкт-Петербурге, Толедо, Турине, Филадельфии, Франкфурте, Фульде.
[38] עִמָּנוּאֵל в переводе с еврейского означает с нами Бог; в греческом написании — Ἐμμανουήλ [Эммануэль]; в русском — Еммануил.